Кто подтолкнул к суициду героя Чернобыля – КГБ? Горбачёв?

10 июня 2019

379

Кто подтолкнул к суициду героя Чернобыля – КГБ? Горбачёв?

Одним из центральных персонажей сериала стал профессор Валерий Легасов, который в 1986 году был главным научным руководителем чернобыльской правительственной комиссии. Днём 27 апреля 1988 года сын Валерия Легасова Алексей обнаружил его тело в двухэтажном особняке на улице Пехотной, где жил профессор. Легасов покончил с собой, не оставив предсмертной записки. Что же заставило профессора наложить на себя руки?

Вот что рассказывал следователь по особо важным делам Генпрокуратуры СССР Борис Погорелов, расследовавший обстоятельства смерти академика: «Меня поразил узел на верёвке, развязать его было невозможно». Такой узел, по мнению следователя, мог завязать только опытный альпинист, но такими навыками вряд ли обладал Легасов, который альпинизмом не увлекался. Кроме того, в одном из ящиков стола в домашнем кабинете Легасова был найден наградной пистолет. Почему же учёный не предпочёл более лёгкий способ самоубийства?

Вместе с архивными документами Легасова следствие изъяло пять аудиокассет, на которые академик надиктовал свои соображения по поводу причин чернобыльской аварии, а также хронологию ликвидации её последствий с ранее неизвестными подробностями. Некоторые места в этих записях были якобы затёрты. Кто-то не захотел предавать огласке мнение учёного?

Члены семьи учёного (у реального Легасова была семья, в отличие от киношного «одинокого волка») считают, что его довели до самоубийства интриги некоторых коллег из академического сообщества. Якобы после возвращения из Чернобыля, а тем более после блестящего доклада о чернобыльской катастрофе на конференции МАГАТЭ в Вене в августе 1986 года, ему создали невыносимые условия для научной деятельности. «Версия о доведении Легасова до самоубийства не нашла своего подтверждения, так как он не находился в материальной или иной зависимости от кого-либо, не было с ним такого жестокого обращения или систематического унижения его личного достоинства, которые могли бы привести его к решению о самоубийстве, а потому лиц, виновных в самоубийстве, не имеется…», – гласят сухие строчки заключения следствия по делу Легасова.

Официальное мнение «важняка» Бориса Погорелова по поводу самоубийства Легасова было коротко: «Депрессия…» Но что именно стало её причиной?

По версии создателей сериала «Чернобыль», Легасов боялся расправы со стороны КГБ после его правдивого выступления на «радиоактивном процессе», когда судили руководство ЧАЭС. Поводом для появления такой версии стали расшифровки записей Легасова, которые изучили соавторы. Вот только надик­товывал учёный их скорее всего для себя – при подготовке статей для газеты «Правда», для американского журнала «Сантифик американ», а также готовясь к интервью с белорусским писателем-классиком Алесем Адамовичем. А вовсе не для передачи западным разведкам, как показано в сериале. Тем не менее кое-что эти записи всё же объясняют.

«Маршал-победитель» от науки

Блестящий учёный Валерий Легасов не был физиком-ядерщиком и тем более реакторщиком. Он, по его же собственному выражению, был «ядерным химиком» – знатоком химических процессов, происходящих в атомных реакторах.

Основания так считать у него были. Уже через пять лет после окончания института Валерий Легасов стал кандидатом химических наук, а спустя десять лет – доктором. Он сделал огромный вклад в развитие химии соединений благородных газов – почти такой же по значимости, как и у основателя дисциплины Нила Бартлетта, отчего фамилии их обоих оказались увековечены в названии эффекта Бартлетта – Легасова. Благодаря своим заслугам Легасов быстро утвердился в научном сообществе, получил должность заместителя директора Института атомной энергии имени И.В. Курчатова и в 45 лет стал действительным членом Академии наук СССР – одним из самых молодых академиков в истории этого учреждения.

Да, в Чернобыль он попал случайно, оказавшись единственным из доступных крупных специалистов по «мирному атому» в субботний день. Но ключевую роль Валерия Легасова в том, что чернобыльская авария не переросла в Армагеддон планетарного масштаба, действительно трудно переоценить.

Глушение взорвавшегося реактора, точнее предотвращение его дальнейшего горения, графитом, смесью бора, песка, свинца и доломита было не изобретением Легасова. Но из десятков различных способов тушения ядерного пожара он выбрал самый действенный. Так, сбрасывая с вертолётов тысячи тонн спасительной смеси в жерло реактора, распространение аэрозольной газовой радиации по всей Европе удалось предотвратить в короткие сроки.

На следующий же день после аварии на ЧАЭС Валерий Легасов настоял на немедленной эвакуации 50-тысячного населения Припяти, хотя радиационный фон в городе атомщиков на тот момент был вполне сносным. Но со временем он бы возрос, отчего десятки тысяч людей, в том числе дети, погибли бы от лучевой болезни в страшных муках.

Стоит отметить, что опыта ликвидации таких аварий в мире не существовало – Легасов, к сожалению, стал первопроходцем. Но этим не ограничиваются заслуги научного руководителя правительственной комиссии по ликвидации последствий чернобыльской аварии.

Кто посылал к реактору шахтёров?

Из расшифровки записей Легасова: «В это время появился Евгений Павлович Велихов и стал говорить о возможности «китайского синдрома», о том, что какая-то часть топ­лива может попасть в землю и дальше, проплавляя землю, может дойти до водоносных слоёв. Водоносные слои под ЧАЭС, и в этом смысле она была очень неудачно поставлена, на глубине 32 метров. И, конечно, если даже какая-то часть топлива попала бы туда, возникла бы угроза заражения достаточно большого бассейна, питающего заметную часть Украины, радионуклидами, находящимися в этой массе ядерного топлива. Вероятность такого события представлялась чрезвычайно малой, но тем не менее как превентивную меру, после некоторых колебаний, всё-таки приняли решение копать, хотя большая часть специалистов, конечно, сомневалась в необходимости крупномасштабных работ такого сорта, и тем не менее Евгений Павлович настоял на том, чтобы нижний поддон фундаментной плиты реактора был сооружён. Для этого очень активно работали шахтёры».

То есть рисковал жизнями сотен тульских шахтёров вовсе не Легасов, называя их в сериале биороботами, а Велихов, являвшийся в то время вице-президентом АН СССР? Он, кстати, также одно время входил в состав чернобыльской правительственной комиссии – судя по всему, в роли «противовеса» Легасову.

Вот что говорит и пишет Легасов дальше: «Евгений Павлович предложил уже и под развалом, находящимся вне здания 4-го блока, где ему показалось, что очень много топ­лива находится, соорудить ещё одну такую же плиту, а для этого потребовалось бы с десяток тысяч метростроевцев привести туда для проведения такой работы. Вот здесь я, конечно, не выдержал и написал резкое письмо, категорически возражающее против совершенно ненужного избыточного привлечения метростроевцев, которые бы получили высокие дозовые нагрузки, сооружая вторую защитную плиту…» В итоге метростроевцы в Чернобыль не поехали, за что должны быть благодарны Легасову.

Спасение Днепра

Из расшифровок записей Легасова: «Повторяю, что подпоч­венные воды неглубоко находились под Чернобыльской атомной станцией. И вот после того когда стало ясно, что число жертв происшедшей аварии ограничивается несколькими сотнями человек, причём десятки человек – это тяжело пострадавшие люди, остальные люди излечиваемые, то главная проблема была обезопасить население, проживающее вдоль бассейна Днепра. Это была такая центральная и очень острая задача. Конечно же, проводились измерения уровня загрязнения самой воды.

Надо прямо при этом сказать, что украинские товарищи выступили первоначально с проектом создания обводного канала, который бы все воды Припяти уводил от Киевского моря. Это миллиардное по стоимости сооружение, и такой канал должен был проходить по территории Белоруссии.

Он должен был бы стоить очень дорого. Но, конечно, он бы гарантировал, что никакие бы загрязнённые воды не попали бы в Киевское море… Мне было поручено сделать оценку этого проекта… Оказалось, что это мероприятие избыточно, достаточно системы скважин и дамб… Затем комиссия провела все эти работы более тщательно и пришла к такому же выводу. Поэтому предложение не было принято, и практика показала, что это мероприятие было бы экономически нецелесообразно и не принесло бы никаких дополнительных выгод с точки зрения защиты Днепровского бассейна…».

В записках Легасова нет экономической составляющей – его, как истинного учёного, не волновала стоимость всех дорогостоящих мероприятий по ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, на первом месте стояло спасение людей. Хотя понятно, что стоимость этих работ с прорытием обводного канала взлетела бы до астрономических величин. Не случилось.

Во всём виноват Горбачёв?

Ходили слухи, что Валерий Легасов «не сработался» с генсеком ЦК КПСС Михаилом Горбачёвым, который лично контролировал ликвидацию последствий взрыва на ЧАЭС. Якобы Горбачёв также лично вычеркнул Легасова из наградного списка на звание Героя Соцтруда, наградив академика лишь часами завода «Слава». Но это, как выясняется, не совсем так.

Из записок Легасова: «Кстати, о разговорах с Михаилом Сергеевичем Горбачёвым. Трижды мне по телефону приходилось с ним разговаривать там, находясь в Чернобыле. Всё это носило довольно странный характер. Он звонил второму председателю правительственной комиссии товарищу Силаеву… Иван Степанович давал ему свою информацию, а затем, когда дело шло о каких-то более детальных специ­фических, профессиональных вопросах, он спрашивал: «Кому дать трубку, Велихову или Легасову?» Вот в первом разговоре он [Горбачёв] сказал: «Давай Легасову трубку». Я стал с ним разговаривать. Михаил Сергеевич минуты три-четыре говорил: «Что же там делается, меня эта проблема очень волнует, уже имя Горбачёва начинают во всём мире трепать в связи с этой аварией. Какое там истинное положение?» В ответ на это я ему обрисовал положение, что в основном основные выбросы из разрушенного блока прекращены, что в настоящее время ситуация контролируемая… Михаил Сергеевич попросил написать ему личное письмо. Ну, вот я тут же сел за написание этого письма, и потом, после некоторой редакции Силаева, оно ушло в ту же ночь на имя Горбачёва…».

Теперь понятно, почему Горбачёв лично попросил поехать и доложить обстановку вокруг ЧАЭС на конференцию МАГАТЭ в Вену именно Легасова. А ведь там хотели видеть именно руководителя государства.

Но пятичасовой доклад Михаил Сергеевич осилил бы, а вот отвечать два часа на вопросы 500 специалистов из 62 стран – это вряд ли. Возможно, деятельность Легасова кому-то и не нравилась, но только не Горбачёву.

«Радиоактивный процесс»

Академик Валерий Легасов действительно выступал на «радиоактивном процессе» в Чернобыле в июле 1987 года, по итогам которого осудили шестерых «крайних» руководителей ЧАЭС, в том числе директора Брюханова и заместителя главного инженера Дятлова. Однако реальное выступление Легасова отличалось от киношного, которое является апофеозом сериала «Чернобыль».

Легасов на суде вспоминал директора ЧАЭС как человека очень испуганного и не способного действовать в момент чрезвычайной ситуации: «Директор ЧАЭС был в шоке, от начала до конца <…> Я увидел его в первый день, как приехал туда. <…> И последний раз я его видел на заседании Политбюро, когда рассматривались причины аварии Чернобыльской. Прямо там его и спрашивали. И он был всё время в шоке. Он никаких разумных действий и слов произнести не мог <…>, он был там недееспособный человек».

Зато вот о дефектах реактора РБМК учёный действительно говорил. Только произошло это как раз на том самом заседании Политбюро 3 июля 1986 года, что по смелости гораздо круче, чем выступление сериального прототипа перед присяжными, которых в советских судах не существовало по определению.

На том совершенно секретном заседании Политбюро ЦК КПСС Легасов говорил Горбачёву: «Реактор РБМК по некоторым позициям не отвечает международным и отечественным требованиям. Нет системы защиты, системы дозиметрии, отсутствует внешний колпак. Мы, конечно, виноваты, что не следили за этим реактором. Оба ведущих учёных, которые работали в отделе и занимались физикой этого реактора, скончались. В результате должного внимания физическим вопросам не уделялось. Мы видели слабость этого подразделения. В этом есть и моя вина. <…> Это касается и первых блоков ВВЭР. Четырнадцать из них тоже не соответствуют современным и отечественным требованиям безопасности». Это признание серьёзного учёного, которого ценили и уважали во всём мире, дорогого стоит.

Из записок Легасова: «Конечно, вот те, кого осудили уже в Чернобыле, они преступники, потому что они совершили неимоверные действия, и их осудили совершенно законно. Сейчас же ведётся следствие (дорасследование), и будут, видимо, судить, я так думаю, конструкторов этого типа реактора РБМК, которые допустили грубейшие ошибки. И, наверное, они тоже должны за это нести уголовную, скажем, ответственность… Но главные преступники – это те руководители энергетики 60-х годов, которые вопреки точке зрения специалистов финансировали разработку РБМК… На специалистов, как говорится, с большой колокольни плевали, потому что это на 25–30% примерно удорожало каждую станцию. А поскольку денежки на атомную энергетику Госпланом выдавались строго заданные, то это значит на 25–30% построить меньше в заданный срок атомных электростанций. Это тогдашнее руководство Госплана: тов. Байбаков, тов. Волоянц принимали участие, и тов. Славский, один из главных ответственных, и тов. Непорожний. Вот команда какая. Но при этом роль Байбакова какая – он слушал Славского и Непорожнего…».

Из записок Легасова: «В чём вина Анатолия Петровича Александрова (президент АН СССР в 1960–1989 годах, трижды Герой Соцтруда, член ЦК КПСС, глава Института им. Курчатова в 1975–1986 годах, научный руководитель проекта реакторных атомных энергетических установок типа РБМК, умер в 1994 году в возрасте 91 года. – Ред.)? Вина Анатолия Петровича Александрова в том, что он нехотя, но дал санкцию. Повозражал, повозражал (вместе со специалистами), но потом пошёл навстречу настойчивым требованиям Госплана и Мин­энергетики, что можно строить станции без колпаков. Он сначала очень сражался, он воевал (я могу это документально показать), но потом сдался. Но сдался как? При обязательном условии самого тщательного выполнения всех регламентных операций и так далее. И все последние 20 лет он выступал везде, где можно (на Политбюро и так далее): он требовал военной приёмки, он требовал повышения качества оборудования и т.д., и т.д. То есть он бился за то, чтобы вероятность неприятности на станции, зная, что колпака нет, была минимальной. Он за это бился. Но то, что всё-таки он, ну, трупом не лёг, как говорится, поперёк всей этой философии, вот, единственно, вина его в этом…».

Вот после этого у Легасова и начались реальные неприятности.

Невостребованность смерти подобна

Однажды на научном совете кто-то заметил вскользь: «Легасов не следует принципам и заветам Курчатова». Тут же все забыли о брошенной фразе, а Легасов переживал несколько месяцев…

Как гром средь ясного неба для Валерия Легасова стала новость, что его не переизбрали в научный совет Института им. Курчатова. 100 человек проголосовали за, 129 – против. Он был потрясён, но ещё не сломлен.

После Чернобыля Легасов более чётко сформулировал свои идеи о принципах безопасности. Мечтал о создании нового института, убеждал, доказывал, требовал новых подходов к развитию современной техники. А в ответ… молчание.

В 1987 году Легасов заболел, оказался в больнице. В Чернобыле он получил дозу радиации, в 4 раза превышающую предельную. И прекрасно осознавал, чем это закончится. Однажды на ночь принял слишком много таблеток снотворного – академика отчаянно мучила бессонница. Врачи спасли ему жизнь.

На собрании коллектива Института им. Курчатова директор сообщил, что за ликвидацию Чернобыльской аварии Валерий Алексеевич Легасов повторно представлен к званию Героя Социалистического Труда, мол, уже можно поздравлять его… Выходит указ, но фамилии Легасова там нет. Было принято решение никого не награждать из Института атомной энергии – дескать, есть вина коллектива в том, что случилось в Чернобыле.

Легасов мечтал о межведомственном совете по химии, который работал бы на самом современном уровне, о молодых учёных, способных изменить положение в науке. Но 26 апреля 1988 года состоялось совещание в Академии наук, на котором план работ, предложенный Легасовым, был, по сути, выхолощен.

В этот же день в «Правде» не вышла статья о ядерной безопасности, которую Легасов так долго готовил, надиктовывая на магнитофон свои мысли и воспоминания о Чернобыле. Решили отложить до лучших времён. Опубликовали статью только через несколько недель. После смерти Легасова.

P.S. 18 сентября 1996 года президент России Б.Н. Ельцин подписал указ № 1373 о посмертном присвоении Легасову В.А. звания Героя России за «отвагу и героизм, проявленные во время ликвидации Чернобыльской аварии».