«Наше государство делит людей по важности для начальника, распределяющего ресурсы»

02 марта 2019

2777

«Наше государство делит людей по важности для начальника, распределяющего ресурсы»

В Ельцин Центре состоялась очередная лекция замечательного социолога, председателя экспертного совета Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники» Симона Кордонского. В ходе почти двухчасового общения Симон Гдальевич представил неожиданную, принципиально расходящуюся с официальной и привычной, характеристику нашего общества и нашей экономики. Предлагаем вашему вниманию основное содержание выступления. 

«Принцип нашего хозяйства — конструирование угроз и выделение ресурсов на их нейтрализацию» 

Чем отличается рыночная экономика от ресурсной? Основа функционирования рыночной экономики — правовая система, призванная прежде всего к защите прав собственности, и цена денег, ставка банковского процента. Системные банки покупают доллары у Федеральной резервной системы по одной цене, а розничным банкам продают по другой. Федеральная резервная система определяет процентную ставку и либо разогревает экономику, снижая цену денег, либо остужает экономику, увеличивая ставку банковского процента. Принцип деятельности рыночной экономики — риски на рынке и их оценка.

Основа функционирования ресурсного хозяйства — это «понятия» как совокупность правил использования ресурсов и норма «отката» при их распределении. В политэкономии есть иллюзия, что ресурсы можно распределять бесплатно. Социалистическое государство к этому и стремится. Но такого не бывает: очень много конкурентов [за право обладать ресурсами], и, естественно, возникает административный рынок, на котором торгуется распределяемый ресурс. Условием торга является доля, «отстегиваемая» тому, кто распределяет. Эта доля и называется «нормой отката». Она меняется в зависимости от интенсивности репрессий. Чем интенсивнее репрессии за неправильное распределение — тем меньше норма отката. В сталинские времена репрессии были жесткими и норма отката, как говорят, не превышала 10%. Сейчас репрессии ситуативно-демонстративные и норма отката доходит до 70% (поэтому экономика стагнирует). 

Принцип деятельности нашей экономики — конструирование угроз и их нейтрализация. Вернее, это не экономика, а ресурсное хозяйство, а конструирование угроз и выделение ресурсов на их нейтрализацию — основа нашей хозяйственной деятельности. Это система: если ты не создал угрозы — денег не получишь. Поэтому чем занимается чиновник, начиная с низового муниципального уровня? Тем, что пишет бумажки: «У нас в районе при 20 тысячах человек населения две сотни безработных! Возникает угроза социальной стабильности! Поэтому дайте нам ресурсы на службу занятости, чтобы не было социальных потрясений». 

Какое-то время, лет пятнадцать, даже больше, назад, у нас не было внешней угрозы, мы жили в условиях, когда не с кем воевать. Но в отсутствие внешних угроз механизм их нейтрализации начинает прокручиваться, поэтому объединенным усилием разных социальных групп был воссоздан внешний враг, и, как следствие, появились ресурсы на нейтрализацию внешних угроз. Что-то взорвалось на Кавказе — это сигнал Москве, что деньги кончились. Или: ученые «поймали» очередной метеорит — значит, нужно выделить ресурсы на ракеты, которыми можно сбивать метеориты. 

Если посмотреть на информационное поле с этой точки зрения, то можно увидеть очень интересные вещи. К примеру: как появилась «оранжевая угроза»? Однажды [политолог] Глеб Павловский проиграл выборы на Украине, при этом потратили и освоили кучу денег. И тогда Глеб придумал «оранжевую угрозу». Это настолько попало в струю, что эта угроза институализировалась, появилось понятие «экстремизма», прочие подобные изменения в нашем законодательстве и конторы по борьбе с экстремизмом.

«Специфика в том, что у нас уже примерно 300 лет существует сословная структура» 

При равенстве перед писаным законом или формально заданными правилами неравенство, возникающее на рынке, в конечном счете преобразуется в классовую структуру. В данном случае разделение происходит по уровню потребления: есть люди, которые потребляют много, они считаются высшим классом, и есть люди, которые потребляют мало, они считаются низшим классом. Классовое деление — основа западного капитализма. 

Вот как распределены люди в классовой социальной структуре США (это данные примерно середины 90-х годов прошлого века). Иерархия такая: аристократы — около 1% населения, крупная буржуазия — 15%, мелкая буржуазия — 32%, люди физического труда — 32%, «серые» занятые — 20%. 

Есть 0,01% аристократии, которая задает стандарты потребления, это люди, чьи портреты на страницах модных журналов — актеры, спортсмены и так далее. Все остальные стремятся потреблять похожим образом: рабочие пытаются потреблять как мелкие буржуа, мелкие буржуа — как крупные буржуа, а крупные буржуа — как те, кто задает нормы потребления. То есть люди хотят потреблять больше, чем им положено по их социальному статусу. И потребляют — за счет системы кредита. Именно кредит дает возможность потреблять несколько больше, чем ты имеешь по своему социальному положению. Эта машинка крутится уже больше века, с Великой депрессии 30-х годов, может, немного раньше. Благодаря кредиту социальная структура воспроизводится и живет своей жизнью. 

Для нашей страны такую же картину построить невозможно, поскольку у нас классовой структуры нет. Специфика нашей страны в том, что у нас уже примерно 300 лет, с краткими перерывами, существует сословная структура. Я противопоставляю рыночное государство с классовой социальной структурой и наше ресурсное государство с его сословной социальной структурой: если классы возникают в естественных рыночных процессах, то сословия создаются государством. Все наши социальные группы созданы государством из необходимости разделить людей по важности для государства, то есть для начальника, распределяющего ресурсы. Если есть внешняя угроза, нужно создать группу, которая будет нейтрализовать внешнюю угрозу, так появляются военнослужащие. Если есть внутренняя угроза, государству нужно создать группу для нейтрализации внутренней угрозы, и тогда появляется Росгвардия. Бывает, что первопричины, первоистоки уже забыты. Возьмем казаков: были бандиты, в XVII веке государство их институциализировало и назвало казаками, с тех пор с перерывами на советскую власть казаки существуют и воспроизводятся. 

«База нашей особой экономики — система распределения и перераспределения ресурсов» 

Какова сословная структура нашей реальности? Есть промысловое ядро. Промысел — это искусство выживания: люди стремятся не потреблять, а выживать за счет личной активности, и, чтобы выжить, им приходится промышлять, используя доступные им ресурсы. Промысловики — это, например, «гаражники», или живущие извозом — от таксистов до дальнобойщиков. Они работают не на рынке, а в особой ресурсной экономике, где базовой является система распределения и перераспределения ресурсов. 

При советской власти ресурсами было все и все распределялось. Сейчас ресурсы — это финансы, информация, власть и природные богатства. Национализированные государством, им же они и распределяются. Так, сейчас государство стремится полностью национализировать информационное пространство. 

Наше государство, как считают чиновники, это «остров Россия», окруженный потенциальными врагами и угрозами. («Остров Россия» — этот термин родился в окружении [экс-президента РЖД Владимира] Якунина, у которого есть исследовательский центр. У них вышел шеститомник под названием «Остров Россия» о том, что весь мир ополчился на нашу страну и мы эти угрозы должны нейтрализовать). 

Между промысловым ядром, в котором живет большая часть населения, и государством, которое распределяет ресурсы, есть пограничный слой — «системные феодалы». Это люди в погонах, которые обеспечивают защиту от угроз, пресекают, если кто-то, распределяя ресурсы, берет не по чину, и получают за это ренту. Для работы с внешними угрозами, как я уже сказал, есть военнослужащие, для внутренних — полиция и Росгвардия, биологические угрозы нейтрализует Роспотребнадзор, сельхозугрозы — Россельхознадзор, и так далее. В целом таких контор у нас примерно сорок. 

Еще один пограничный слой отделяет ресурсное государство от внешнего мира. Сейчас в этом слое примерно 17% населения — люди с загранпаспортами, которые выступают посредниками между ресурсным государством и заграницей. Пересекая границу, они конвертируют государственные, в общем-то, ресурсы в товары и деньги; обратная конвертация — когда товары и деньги конвертируются в ресурсы, имитируя процесс иностранных инвестиций. Так было и при советской власти, когда, хоть и не 17%, гораздо меньше, но все равно довольно большая прослойка — артисты, спортсмены, дипломаты, военные и так далее — конвертировали ресурсы, вывозя из страны и ввозя в страну что-то. 

В этом пограничном слое, отделяющем наше ресурсное государство от внешнего мира, обитают системные либералы, «сислибы», которые применяют теории рынка и демократии к отечественной реальности. Мы видим это каждый день по интенсивности разного рода реформ. Кто-то из чиновников едет заграницу, смотрит, как там что-то организовано: местное самоуправление, медицина, образование, — возвращается и пробивает очередную реформу. Результаты этих реформ, а их уже за пятьдесят, мы ощущаем на самих себе.

Обитатели внешнего слоя — «иностранцы», которые исповедуют теории рынка и демократии. Это наши граждане, очень богатые люди, которые поучились на Западе, получили степень MBI, прочитали кучу книжек, полюбили какую-то теорию и здесь ее исповедуют. Их держат в аппарате для того, чтобы они приводили документацию в вид, понятный иностранцам. Я называю таких людей «дятлами», потому что они все время «долбят», что в нашей стране все неправильно, все не по правилам, которые они изучили по книжкам. 

«Мы живем в стране, где одновременно пять непереводимых друг в друга картин мира»

Посмотрим на картину мира, которая возникает при такой стратификации. «Дятлы» убеждены, что у нас несовершенный рынок и его нужно приводить к нормальному виду. Государство для них — административно-командная система, плановая экономика. Пограничный слой «системных феодалов» — институты коррупции. А промысловое ядро — феномены, описанные де Сото (перуанский экономист, исследовавший урбанизацию как причину возникновения теневого сектора экономики и последствия его расширения: по де Сото — это снижение доли легального бизнеса, вымещение крупным бизнесом малого предпринимательства в «тень», монополизация рынков, замедление инвестиций, технического прогресса, производительности, экономического роста. — Прим. ред.).

Для системных либералов внешний мир — рынок и демократия, образец для подражания. Точка, где настоящий рынок, настоящая жизнь, все время меняется: когда-то это были США, потом Новая Зеландия, Австралия, сейчас это Швеция, Германия, Китай. Государство для системных либералов — нехороший институт, ограничивающий рынок и демократию. Пограничный слой военных и правоохранителей — преступники и коррупционеры. Промысловое ядро — теневая экономика. Сам феномен теневой экономики возникает, когда системные либералы анализируют промысловое ядро. 

Чиновники. Внешний мир для них — враги, источники угроз. Системные либералы — агенты влияния и также источники угроз. Пограничный слой между государством и промысловиками — оборотни в погонах и при чинах. Промысловое ядро — криминальная экономика.

Для «системных феодалов» внешний мир — место для хранения экспроприированных ресурсов, превращенных в капиталы. Системные либералы — для «разводок», шантажа и «дойки». Государство — среда статусного кормления, сословных льгот и преференций. Промысловики — среда «разводок», грабежа и кормления. 

Наконец, промысловики относятся к внешнему миру как к источнику ресурсов и месту сбыта изделий. К «связным» с внешним миром — как к посредникам в поиске ресурсов и сбыте изделий. Государство для них — система запретов и ограничений, из которых необходимо как-то выкрутиться. А силовики — «крыша», «решалы» и «обиралы».  

Таким образом, мы живем в стране, где одновременно пять непереводимых друг в друга картин мира. Они не плохие и не хорошие, они просто есть и существуют независимо от нас. Между ними есть противоречия, они конфликтуют друг с другом, но при этом поддерживают некоторую форму социальной стабильности, правда, не гарантируя развития. 

 «У нас любой человек присутствует в нескольких системах координат, иначе не прожить» 

Сословия как группы, созданные государством для нейтрализации угроз и справедливого распределения ресурсов, делятся на «служивые» и «обслуживающие». Служивые существуют по писаному закону, в котором прописаны разного рода ограничения и преференции (так, военные живут по Закону о воинской обязанности и военной службе). Обслуживающие сословия либо унаследованы от Советского Союза (например, бюджетники и пенсионеры), либо созданы заново (работающие по найму).

Базовыми отношениями, связывающими современные российские сословия в социальную структуру, являются взаимное обслуживание и обеспечение. За это члены сословий получают свой доход: жалование, зарплаты, премии, пенсии, пособие и прочее. Тем, какое сословие обслуживает и обеспечивает гражданин, тем, какой тип дохода он при этом получает и что является источником дохода (государственное учреждение, бюджетная организация, рынок и так далее), определяется его сословная принадлежность и его социальный статус. Скажем, у лица свободной профессии, политтехнолога Глеба Павловского, который обслуживал Кремль, один социальный статус, а у лица свободной профессии в Екатеринбурге, которое обслуживает областную администрацию, другой социальный статус. 

Служащие образуют группу «власть». Это те, кто служит по закону — государственные гражданские служащие, федеральные и региональные, дипломаты, муниципальные служащие, военнослужащие (Российской армии, СВР, ФСБ, ФСО, Росгвардии, Главного управления специальных программ), правоохранители 9 категорий (МВД, Следственный комитет, прокуратура, Минюст, судебные приставы, ФСИН, таможенники и так далее), судьи 3 категорий, депутаты 4 категорий, казаки 16 казачьих войск, руководящие работники госкорпораций и компаний с государственным участием. 

Служащие получают жалования, премии и различные компенсационные выплаты, административную ренту. Минимальный оклад жалования у госслужащего где-то около 7 тысяч рублей, но на руки он получает от 150 тысяч до 300 тысяч. Потому что сверх оклада жалования служащие получают за особые условия труда, за допуск к государственной тайне, другие разного рода выплаты. А административная рента — это доходы, связанные непосредственно со статусом, с наличием кабинета. Когда я сидел в Кремле (в первой половине 2000-х Симон Кордонский служил в администрации президента. — Прим. ред.), само наличие кабинета обеспечивало какой-то минимальный доход, а если бы я активно использовал свое положение, мог бы свои доходы существенно увеличить. 

Следующая группа — «народ». Бюджетники и работающие по найму получают стипендии и зарплату. Пенсионеры и инвалиды — пенсии, легальные безработные, находящиеся на учете — пособия. Один из типов дохода — статусная рента: врач кремлевской поликлиники обслуживает государственно-гражданскую службу, он бюджетник, но «высшего уровня» и по социальному положению отличается от врача из городской больницы в Искитиме, обслуживающей бюджетников. Врач первой категории получает существенно больше, чем врач второй категории, заслуженный учитель получает больше, чем обычный. 

Группа «активное население» — это лица свободных профессий: актеры, музыканты, писатели, художники, адвокаты, фрилансеры, проститутки и прочие, кто получает гонорар. Предприниматели и «отходники» (от «отхода»: временная работа вне места постоянного жительства. — Прим. ред.) извлекают рыночный доход. Представители группы «активного населения» также получают статусную ренту: скажем, народный артист, заслуженный артист и просто артист — это разные социальные категории.

(Необходимо подчеркнуть, что в отношении «активного населения» есть сложности учета, поскольку статистика не разделяет гонорар и рыночный доход, для Росстата проститутки и предприниматели — одна социальная группа, как и священнослужители, поскольку они тоже работают за гонорар. И еще одно уточнение: предприниматели и коммерсанты — не одно и то же. Предприниматели рискуют на рынке, а коммерсанты не рискуют, а работают с государством на административном рынке и занимаются распределением ресурсов. Классификация коммерсантов у нас примерно такая же, как в Российской империи: есть «купцы первой категории» — это члены РСПП, «купцы второй категории» — это «Деловая Россия» и «третья гильдия» — «Опора России»). 

Последняя группа — «маргиналы»: это воспитанники детских домов и интернатов, служащие по призыву в армию (они ограничены в правах), подследственные, отбывающие наказание, находящиеся на УДО, судимые, алкоголики и бомжи, мигранты. Доходы маргиналов — паек, рента от криминального статуса («доля»), подаяния, ситуативные доходы от неформальной занятости. Членство в этих субкультурах возникает от деятельности государства по нейтрализации угроз: был такой губернатор [Кировской области Никита] Белых, который персонифицировал угрозу социальной стабильности — и государство перевело его в маргиналы. 

У нас любой человек присутствует в нескольких системах координат. Это создает пространство возможностей, где можно крутиться, а иначе не прожить. Лично у меня три статуса: я пенсионер, я бюджетник, так как работаю в Высшей школе экономики, и я лицо свободной профессии, поскольку иногда получаю гонорар. Чиновник тоже живет разнообразной жизнью: в определенный момент он переодевается в охотничий костюм, едет в захолустье, пьет, жрет полусырое мясо и матерится, ведет совсем другую жизнь. Жизни разные, но человек один и тот же.

«Выплата ренты, называемая „коррупцией“, на самом деле склеивает нашу систему»  

Названия служивых сословий [из группы «власть»] почти совпадают с бюджетной квалификацией: гражданская служба, военная служба, правоприменение, охрана порядка, муниципальная служба и так далее. То, сколько бюджетных ресурсов выделено на ту или иную службу, является предметом публичного обсуждения, утверждается Федеральным Собранием и подписывается президентом. 

При этом ресурсы, выделенные, скажем, на государственно-гражданскую службу, осваиваются всеми другими сословиями — например, военнослужащими на военных кафедрах в вузах или судьями, которые обеспечивают государственно-гражданскую службу, и так по всем категориям. И вот кому, сколько и из какого бюджета положено — эта процедура является совершенно непубличной и составляет основу нашей бюджетной политики. Здесь ключевой человек — тот, кто распределяет ресурсы, как Татьяна Голикова, когда она была замминистра в Минфине. Как договоришься — столько тебе и достанется из того или иного бюджета. 

Есть публичная процедура перераспределения ресурсов между сословиями, есть непубличная процедура, а есть и третья процедура — «сословная рента». Сословия не иерархизированы по закону, по закону непонятно, кто главнее. Иерархизация происходит неформально и фиксируется тем, кто, кому и в каком размере выплачивает «откат»: где-то главнее военные, где-то прокурорские, полицейские или чиновники. 

Мы говорим «борьба с коррупцией», но в рамках нашей социальной структуры коррупции нет, а есть разные формы распределения, перераспределения ресурсов. В процессе выплаты ренты возникает целостность социальной системы. То есть выплата ренты, которую мы называем «коррупцией», это на самом деле клей, который склеивает нашу социальную систему. Поэтому [депутат Госдумы Ирина] Яровая совершенно права, когда говорит: если начнем сажать — система развалится. Нельзя сажать, иначе ничего крутиться не будет. В то же время «борьба с коррупцией» — весьма доходный промысел: появляются специалисты по борьбе с коррупцией, люди в чинах и при погонах, которые также реализуют возникающую потребность перераспределения ресурсов от одной социальной группы к другой.

 «Идет очень активная ликвидация бюджетников, через какое-то время их не станет» 

Наконец, о численности сословий. Это не статистические данные, а модель, построенная на гипотезе, что у нас все распределяется пропорционально. Где-то мы взяли статистику (например: на 10 тысяч населения столько-то полицейских, врачей, учителей и так далее), где использовали экспертные оценки, и вот что получилось:

— власть, которая обслуживает саму себя, первые лица с «мигалками», «вертушками» — 0,26% населения, примерно 392 тысячи человек; 

— народ, получающий зарплату, пенсии, пособия за обслуживание самого себя (когда врачи лечат учителей, а учителя учат детей врачей) — почти 44%, около 65,7 миллионов человек; 

— бизнесмены и коммерсанты, имеющие доход от обслуживания бизнеса (финансовый промысел) — 2,3%, около 3,5 миллионов человек; 

— «враги народа» — профессиональные преступники, те, кто «в законе» и «в авторитете» и имеют доход от обслуживания криминалитета и маргиналов — 1,8%, почти 2,7 миллиона человек. 

Вспомним данные об американской социальной структуре — насколько она плавная. А у нас в «народе» — почти половина населения. Структура не равновесна. Впрочем, сейчас идет очень активная ликвидация бюджетников. Сотрудников вузов переводят на контракты, и они автоматически лишаются льгот, которые давал статус бюджетника. В итоге через какое-то время бюджетники перестанут существовать. Государство сделало несколько подходов к ликвидации этого сословия: была неудачная попытка через монетизацию льгот. Нынешняя попытка более удачная: переход на контракт и отмена соответствующих социальных гарантий воспринимаются общественностью совершенно спокойно. 

В заключение отмечу, что в нашей социальной структуре отсутствует место для самозанятых. Само их существование (а это от 20 до 40% активного населения) противоречит разделению на «власть», «народ», «активное население» и «маргиналов». Они непонятно кто. Поэтому два года назад в своем послании [Федеральному Собранию] президент сказал о самозанятости и дал поручение — «определить социальный статус самозанятых». Поскольку нашему чиновничеству эти слова совершенно непонятны, что такое «социальный статус» они не слышали, то занялись определением фискального статуса самозанятых и определили его: недавно вышел закон о налогообложении самозанятых. При этом их статус в социальной структуре, как и прежде, непонятен. 

Одним словом, наша страна, наша реальность очень сложно организована и очень непроста.

Источник: Znak.com