Эффект Трампа в Европе. Как Америка теряет союзников

12 июня 2018

2844

Эффект Трампа в Европе. Как Америка теряет союзников

В издании The Insider подготовили полный перевод статьи.

Президент Дональд Трамп уделяет большое внимание отношениям с некоторыми союзниками в Азии и на Ближнем Востоке, но с европейскими союзниками, странами, которые мы клялись защищать ценой своей жизни, обходится бесцеремоннее, чем любой другой президент со времен Второй мировой войны. Конечно, ситуация холодной войны, в которой создавались эти особые отношения, осталась в прошлом, но российский диктатор Владимир Путин стремится восстановить статус России как сверхдержавы, соперничающей с США. Это снова придает особую важность трансатлантическим отношениям: Европа — это тот регион, где Путин в первую очередь пытается изменить баланс сил, изыскивая возможности, которые предоставляет ему явная амбивалентность Трампа.

Опросы общественного мнения показывают, что европейцы отвечают взаимностью на пренебрежительное отношение Трампа. В прошлом году на вопрос исследовательского центра Pew о том, считают ли они, что Трамп «поступает правильно» в области международных отношений, положительно ответили 25% итальянцев, 22% британцев, 14% французов, 11% немцев и всего 7% испанцев. В трех последних странах Путин получил более высокий результат, причем в Германии обошел Трампа более чем вдвое.

Нас беспокоит, что из-за этого взаимного пренебрежения атлантические отношения могут пойти по нисходящей спирали. Чтобы составить более полное впечатление о том, как европейцы реагируют на политику Трампа, и понять, к чему это может привести, мы за прошедшие шесть месяцев посетили полдюжины европейских стран и поговорили с десятками лидеров общественного мнения. Хорошая новость: мы обнаружили очень невысокий уровень антиамериканизма по сравнению, скажем, с ситуацией 25-летней давности, когда европейцы стремились вырваться из зависимости от США, сложившейся в годы холодной войны, или 15-летней давности, когда их повергло в ужас решение Вашингтона вторгнуться в Ирак без одобрения Совета безопасности ООН.

Иными словами, наши собеседники склонны были делать различие между Америкой и Трампом. Отношение к нему у большинства из них было беспощадным. Французский эксперт по безопасности Брюно Тертре выразил общее мнение, назвав его «неподходящим для должности, не в юридическом смысле — об этом я не могу судить, — но неспособным управлять большим западным либерально-демократическим государством». Но критика в адрес Трампа, которую мы услышали, при всей ее резкости была более сущностной и менее эмоциональной, чем та антитрамповская риторика, которая в изобилии встречается по другую сторону океана.

«То, что больше всего тревожит людей, — это непредсказуемость», — сказал британский публицист, бывший глава исследовательского центра Дэвид Гудхарт. Многие наши беседы подтвердили эту оценку. Колумнист и автор редакционных статей Le Monde Ален Фрашон привел такой пример: «После небывалой антикитайской кампании Трамп принимает Си Цзиньпина во Флориде и затем заявляет: ”Он фантастический парень. Он мой друг“. Ничего подобного не мог бы сказать даже самый циничный французский министр иностранных дел».

Польский дипломат, работающий в Еврокомиссии, похвалил Трампа, но так, что это мало его порадовало бы: «Дела обстоят намного лучше, чем мы опасались», и объяснил: «Нас беспокоила непредсказуемость американской администрации». Видный французский политолог Николя Тензе сокрушался: «Из-за несогласованности трудно понять, в чем же заключается политика Трампа». Член Европарламента Райнхард Бютикофер высказался резче: «Трамп сначала хочет уйти из Сирии, а потом хочет бомбить Асада. Он проявляет необъяснимую мягкость по отношению к Владимиру Путину, а потом внезапно занимает жесткую позицию». Обозреватель немецкой газеты Bild Роман Айхингер выразил свое раздражение в словах, которые позже показались пророческими: «Каждый день он делает что-нибудь новое. Он говорит, что НАТО устарело, а потом — что это великолепная организация. Завтра он может начать войну с Северной Кореей. Или переговоры с Ким Чен Ыном лично».

Никто из наших собеседников не верит, что в этом непредсказуемом безумии есть какая-то система. Французский чиновник высказался так: «Ни глубокого расчета, ни стратегии... И это понимают и люди вроде Си Цзиньпина, и мы, и индийцы. За явным хаосом не скрывается никакая глубокая внутренняя стратегия. Есть только то, что вы видите».

Те, с кем мы беседовали, видят лишь ограниченный положительный эффект от так называемых «взрослых в комнате». Многие с уважением говорили о генералах, занимающих высокие посты в администрации Трампа. И нам говорили, что они и вице-президент Майкл Пенс — не единственные американцы, приезжавшие в Европу, чтобы подбодрить своих коллег. Высокопоставленный американский чиновник заметил, что «необычно много сенаторов и конгрессменов посетило штаб-квартиру Евросоюза» с такими целями.

Но в руках у этих «взрослых» меч с двумя лезвиями. Некоторые из наших собеседников с горечью отзывались об опубликованной прошлым летом статье тогдашнего советника по национальной безопасности герберта Макмастера и директора Национального экономического совета Гэри Кона. «Америка прежде всего, — писали они, — это значит использование дипломатических, экономических и военных ресурсов для усиления безопасности Америки, поддержки процветания Америки и расширения влияния Америки». Какое же внимание может быть в таком случае уделено союзникам? Самое большое, что могли предложить Макмастер и Кон, — это «открытость для сотрудничества». Так что эти «взрослые» лишь подтвердили опасения европейцев, что Трамп рассматривает международные отношения, а том числе и с союзниками, как игру с нулевой суммой.

То, что и Макмастер, и Кон уже отставлены со своих постов, так же как и госсекретарь Рекс Тиллерсон, вряд ли может служить утешением, как и то и дело появляющиеся сообщения о возможной отставке главы аппарата Белого дома Джона Келли. И более того, какой бы положительный эффект ни давало присутствие «взрослых», это не может компенсировать нехватку профессионалов на других важных политических постах.

Главный редактор европейской версии издания Politico Мэтью Камински так описал ситуацию: «Когда европейцы приезжают в Вашингтон, им приходится встречаться со стажерами. На седьмом этаже [то есть на верхнем уровне Госдепартамента] никого нет. Во многих европейских странах даже нет послов. Нет регулярного ежедневного общения с США».

А французский чиновник сказал нам: «Это не просто дезорганизация. Не просто напряженность и споры. Там просто нет никого, [c кем можно было бы иметь дело]. В Госдепартаменте недостает множества сотрудников, в том числе и посла во Франции. Это все под предлогом того, что грядет большая реорганизация. Но с каждым месяцем это все больше похоже на ”деконструкцию административного государства“ <выражение бывшего советника Трампа Стива Бэннона. — The Insider>».

В Берлине мы слышали постоянные жалобы на отсутствие американского посла. Но сейчас, когда новый глава дипмиссии — посол Ричард Гренелл — наконец-то появился, мы столкнулись с беспокойством по поводу того, что он в соответствии с полученными указаниями будет уговаривать немцев покупать американские автомобили и пытаться разрушить ядерную сделку с Ираном. Вызвавшее споры недавнее заявление посла в интервью Breitbart о том, что он хочет поддерживать противостоящих истеблишменту консервативных политиков по всей Европе, спокойствия тоже не добавило.

В несколько большей степени, чем «взрослые», наших собеседников утешает продолжающееся сотрудничество с американскими военными и разведчиками. Фрашон из Le Monde объяснил: «Здесь больше преемственности, чем кажется большинству. Вот три важных для нас вопроса безопасности, по которым продолжается работа, начатая при Обаме и даже при Буше — это трудно представить себе, когда читаешь о Трампе: — Украина, джихад в Африке к югу от Сахары и война с ИГИЛ в Сирии и Ираке».

Другие, помимо этого, упоминали меры по усилению восточного фланга НАТО на фоне угроз и давления со стороны России. «Я считаю, что рабочие отношения между двумя министерствами обороны очень хороши, не хуже, чем при Обаме», — сказал Тертре.

Но все же аргумент некоторых американских представителей — «смотрите на то, что мы делаем, а не на то, что мы говорим», — многих не убеждает. Как сказал бывший чиновник правительства Германии, ныне глава Германского Фонда Маршалла Томас Кляйне-Брокхофф, «слова имеют значение. Это президент США. Другие страны отвечают на слова и делают свои расчеты, основываясь на словах. И, кстати, вы хотите мне сказать, что ничего не изменилось? Хотите сказать, что выход из Транстихоокеанского партнерства, сомнения в полезности НАТО, переопределение миссии НАТО, расторжение иранской сделки, выход из парижского соглашения по климату, выход из ЮНЕСКО — это «ничего не происходит»? И что во всем этом не прослеживается направление?»

«Направление», которое он имеет в виду, — это изоляция. Перспектива американского изоляционизма пугает европейцев, в том числе даже лидеров Франции. При том что Франция в какие-то моменты относилась к Америке как к сопернику, значительная часть французской элиты сейчас убеждается в том, что Америка — самый важный союзник Франции. Французский чиновник выразил беспокойство в связи с тем, что неосторожные слова американского президента сами по себе могут ослабить Америку. По поводу громогласных угроз Трампа Северной Корее он сказал: «Он может написать десять или пятнадцать твитов, но после этого какая будет вероятность, что ему вообще перестанут верить? Может ли он просто отбросить все это и заявить: ”да, я так говорил, но это было просто в ходе торга“?»

Но наших собеседников беспокоит не только нестабильность Трампа и зуд в его пальцах, когда он тянется к твиттеру. Их тревожат и более существенные политические тенденции, более глубокие проблемы. До некоторой степени различия в политическом подходе, о которых говорят европейцы, были бы не только с Трампом, но и с любым республиканцем или, по крайней мере, с многими из них. Политический спектр в Европе в целом левее, чем в Америке, о чем свидетельствует хотя бы то, что в большинстве европейских стран государственный сектор достигает половины всего объема экономики, а в США — всего лишь около трети. Поэтому европейцам часто удобнее иметь дело с демократами, тем более что демократы склонны более почтительно относиться к идеям и риторике глобализма.

Поэтому мы услышали множество сожалений по поводу решения Трампа вывести США из Парижского соглашения по климату и его отказа подтвердить ядерную сделку с Ираном, а в особенности по поводу угрозы новых санкций против Ирана, которые будут экстерриториальны и, таким образом, нанесут ущерб европейским компаниям. Мы спросили наших собеседников, вероятно ли, чтобы эти возражения против американской политики не возникли бы при каком-то другом президенте-республиканце. Кляйне-Брокхофф ответил:

«Если у вас есть согласие по первоочередным вопросам — о мировой системе сотрудничества, основанной на многосторонности и долгосрочных договорах, альянсах, нормах, ценностях, — то политические различия на более низком уровне могут не подниматься до высших уровней и не нести вызова всей системе. Но если такого согласия нет, то другие проблемы становятся первоочередными. Мы могли бы иметь дело с республиканской администрацией Марко Рубио при всем его критическом отношении к иранской сделке, потому что Рубио не бросил бы вызов системе в целом. Он не стал бы сомневаться в НАТО. Не стал бы сомневаться в многосторонней системе. Не стал бы сомневаться в договорах такого типа как таковых. Но в случае с Трампом это всего лишь одна строчка из длинного списка того, что он разрушает».

Один из вопросов, в связи с которым вряд ли какой-то другой республиканец стал бы действовать так же, как Трамп, — это развязывание тарифных войн. Фрашон сказал нам: «Нас, французов, не назовешь прирожденными сторонниками свободной торговли, но неужели он действительно собирается разрушить всю торговую систему?» Фрашон объяснил, что его беспокоит: «Блок США, Европы и азиатских стран, разделяющих наши представления о нормах, гарантирует, что западные нормы через двадцать пять лет будут глобальными. Если этого не будет, то глобальными нормами станут китайские».

В наших беседах то и дело звучало, что различия в подходах с Трампом глубже, чем разногласия по политическим вопросам, они касаются базовых ценностей и представлений о мире, в котором мы хотим жить. Помощник Ангелы Меркель упомянул ее реакцию на прошлогоднюю статью Макмастера и Кона, где они пытались сделать лозунг Трампа «Америка прежде всего» более понятным и, по-видимому, менее обидным для иностранцев (первой цели они достигли, второй — нет): «Канцлер прочитала это и подумала: ”я не так представляю себе внешнюю политику“».

В манифесте дюжины видных представителей немецкого общества, призвавших соотечественников держаться вместе с Америкой, несмотря на Трампа, это сформулировано так: «США, создатель и — до последнего времени — защитник либерального мироустройства, сейчас не видят себя в качестве гаранта системы. Дональд Трамп — первый президент США со времен Второй мировой войны, поставивший под вопрос фундаментальные идеи и интситуты либерального международного порядка».

В конце прошлого года тогдашний госсекретарь Тиллерсон в своей речи заявил: «Одно из преимуществ, которыми США пользуются на всех внешнеполитических аренах, состоит в том, что у нас много, много союзников... Это придает огромную силу американской политике во всем мире». Но, беседуя с разными лидерами общественного мнения в странах, которые традиционно являются нашими самыми важными партнерами, мы слышали, что Трамп невысоко ценит, а иногда и вовсе бросает союзников. Фрашон сказал нам:

«США и Трамп покинули поле идеологической битвы — битвы за права человека, свободу, Хартию ООН, либеральные и демократические ценности. Британцы, французы, немцы остались в одиночестве — США с ними больше нет. Создается впечатление, что Трампу на самом деле больше нравятся эти автократы, чем посредственность демократии. В идеологической битве против автократов и тех, кого они соблазнили, нам иногда кажется, что Трамп на другой стороне».

Не у всех европейцев есть ощущение, что Трамп их бросил: он поддерживает отношения с членом Европарламента и бывшим лидером партии независимости Соединенного Королевства Найджелом Фараджем, с Марин Ле Пен из французского Национального фронта. Ведущий журналист газеты Le Figaro Лор Мандевилль рассказала, что «многие европейские популисты увидели в избрании Трампа подтверждение правильности их диагноза: суверенитет важен, границы важны».

Но в этом есть риск. В отличие от США, в истории многих европейских стран было время, когда демократия разрушалась и наступала диктатура; некоторые сохранили страшную память о жизни при фашистском режиме. Поражения кандидатов-популистов в борьбе за посты президента Франции и премьер-министра Нидерландов в 2017 году несколько успокоили тех, кого пугал неуклонный взлет популистов. Но мы услышали и предупреждения: не стоит говорить «Ле Пен не выиграла, Вилдерс не выиграл, угроза миновала». Руководитель аналитического центра Chatam House Робин Ниблетт спорит с такой позицией: «Нет, угроза не исчезла. Это смысл всего, что мы говорим, — ничто не кончилось, ничто не кончилось. Относитесь к этому серьезно. Нужно еще много выслушать, многому научиться и ждать новых волн».

Схожесть Трампа с европейскими популистами может притупить их собственный привычный антагонизм по отношению к США, но это вызывает к жизни такие чувства по всему политическому спектру. «Это идеальный фон для антиамериканизма Джереми Корбина», — заметил Ниблетт. Запланированный государственный визит Трампа в Соединенное Королевство отменили после того как около двух миллионов британцев подписали петицию против него, и это был звездный час для парламентариев из крайне левого крыла лейбористов, во время дебатов издевавшихся над президентом, у которого «власть огромна, а интеллектуальные возможности на уровне одноклеточных».

В Германии два видных журналиста опубликовали в Die Zeit ответ на манифест немецких атлантистов, составив длинный список признаков «безумия США»: «Эпидемия владения оружием, разрыв между богатыми и бедными, смертные приговоры, асоциальная система здравоохранения, элитарная образовательная система, разрушающее демократию доминирование Уолл-стрит, повсюду распространенный расизм, запредельный национализм, чудовищное потребление энергии, религиозное сектантство — вот лишь часть списка».

Но создается впечатление, что сейчас таких разговоров значительно меньше, чем в предыдущие десятилетия. Что же заставило антиамериканизм отступить? Ответить можно одним словом: Путин. «Мы видим кардинальное изменение в нашем подходе к европейской обороне. — заявил посол Евросоюза в США Дэвид О’Салливан, явно намекая на Россию. — Опасности, с которыми мы сталкиваемся, радикально эволюционировали, как и наш ответ на них». Генеральный секретарь ОБСЕ Томас Гремингер сказал об агрессивном поведении России: «Поставлен под вопрос европейский порядок, основанный на общих правилах. Нарушены давно существующие нормы, не допускающие агрессию в Европе».

Тревога, связанная с Россией, напоминает европейцам о ценности их связей с Америкой. Парадоксальным образом то, насколько чужд Европе Трамп и насколько он сам прохладно к ней относится, создает некое чувство ностальгии по дотрамповской Америке, которая, как надеются наши собеседники, вернется после Трампа. «Многие в Европе думают, что буря кончится. Просто давайте пригнемся», — сказал Гудхарт. Эти слова почти повторил французский чиновник: «Лишь совсем немногие считают, что это всего лишь плохие времена и нам надо просто пригнуться и укрыться на четыре года, а потом все восстановится». А чиновник из Европарламента сказал нам: «Трамп — это как ураган. Вы знаете, что ущерб будет, но знаете и то, что он стихнет».

Но некоторые из наших собеседников беспокоятся, что это, возможно, не «стихнет», что в политической системе Америки происходят глубокие перемены. Они отмечают, что настроения в пользу отказа от взаимодействия с внешним миром и особенно с Европой были заметны еще при президенте Бараке Обаме, хотя он был для европейцев куда симпатичнее, чем Трамп.

Айхингер из Bild сформулировал это так: «Не думаю, что можно так уж легко утверждать, что Америка после Трампа вернется к интернационализму. Посмотрите на политику Обамы. Он был первым, кто сказал: давайте больше ориентироваться на Тихий океан. Давайте сосредоточимся на Америке. Разница в том, что почти все в Европе любили Обаму и почти все ненавидят Трампа. Но у США есть тенденция — сконцентрироваться на Америке, покончить с войнами».

Йорг Лау, один из авторов ответа на манифест атлантистов в Die Zeit, сказал нам: «Америка начала экономить на нас еще при Обаме. Вопрос, в конце концов, в том, может ли Европа зависеть от Америки в будущем. Мы считаем, что думать, будто может, означает принимать желаемое за действительное».

По иронии судьбы, при том что страх перед Россией способствует более теплому отношению к Америке и даже готовности терпеть Трампа, мы столкнулись и с беспокойством по поводу отношения к России самого Трампа, даже если оно не выражено в конкретной политике. Фрашон сформулировал это так: «Трамп не может проводить свою российскую политику из-за вмешательства русских в выборы. Российской политики нет. Ни хорошей, ни плохой. Ее не существует. Но он так говорит о Путине, что вы, если вы немец или француз, не говоря уже о поляках, эстонцах или латышах, не можете не заметить: что-то изменилось. Музыка стала другой. И мы, возможно, осознали, что эта музыка важна».

Несмотря на неизменное дружелюбие Трампа по отношению к Путину, администрация выделила ресурсы на усиление обороны НАТО в Восточной Европе; в результате там к нему относятся лучше, чем на Западе. Мы обнаружили и различия в этом отношении между западноевропейскими странами. Нам рассказали, что Британия настолько поглощена Brexit, что это притупило интерес к другим проблемам, несмотря на интенсивную кампанию за отмену визита Трампа. Более того, похоже, многие британцы надеются, что Трамп, предпочитающий, как выяснилось, двусторонние торговые соглашения многосторонним, пойдет на какую-то сделку с Соединенным Королевством, которая отчасти компенсирует издержки расставания с Евросоюзом.

С другой стороны, как рассказал нам Гудхарт, «Германия — эпицентр антитрамповских настроений на континенте. Он живая противоположность либерального космополитизма современной Германии». Все, что мы услышали в Германии, подтверждает это. Дюжина видных немецких интеллектуалов подписала уже упоминавшийся манифест, призывающий к сохранению особых связей Германии с Америкой, несмотря на Трампа. Иными словами, в немецком дискурсе они представляют проамериканский лагерь. И даже высказываясь в пользу Америки, они уничтожающе отзываются о нынешней американской администрации. «Германия видит в существующем международном порядке краеугольный камень своей внешней политики», — говорится в манифесте. Но Трамп осуществляет «стратегию подрыва международного порядка». Следовательно, «для Германии внешняя политика Дональда Трампа создает небывалый прежде конфликт интересов с ее самым важным союзником».

Франция, похоже, больше, чем Германия, расположена к Трампу благодаря харизматичному молодому президенту Эммануэлю Макрону, радушно принимавшему президента США в День взятия Бастилии. Директор по исследованиям парижского университета Sciences Po Жак Рупник объяснил это так: «Людей в некотором роде сбили с толку попытки Макрона снискать расположение Трампа. Но так как он очень тщеславен и для него слишком много значат личные моменты, если убедить Трампа, что французы — это те, кто устраивает военные парады и может пригласить его на Эйфелеву башню, то можно будет влиять на него в важных для Франции вопросах, таких как соглашение по изменениям климата, или Сирия, или самое главное — Иран». Мандевилль из Le Figaro сказала: «Трампа нужно просвещать. Он обнаружил (вероятно, раньше он этого не знал), что Франция — страна с давней историей и военными традициями». Парад явно впечатлил Трампа до такой степени, что он, вернувшись домой, распорядился, чтобы министерство обороны устроило военный парад в Вашингтоне.

Французский чиновник рассказал нам, что перед Парижем стоит вопрос: «пойти на конфронтацию с президентом [США] или, учитывая его личные качества, попытаться подружиться с ним и косвенно влиять на него, поддерживать с ним связь,а не подвергать остракизму». Тертре выразился более цинично: «Говорят, Макрон, когда принимал Трампа, сказал что-то вроде ”люблю покупать акции, пока они дешевы“».

Для Франции Трамп — прекрасная возможность. Несколько наших собеседников по-разному это подчеркнули. «Трамп для нас, как и Обама по-своему, служит оправданием традиционно французской концепции, той, которую вы видите в 1958 года», когда к власти вернулся Шарль де Голль с его убежденностью в том, что «американцы не всегда будут иметь отношение к европейской безопасности». Поэтому, как рассказал нам чиновник Еврокомиссии, его коллеги шутят, что Трампа нужно наградить премией Карла Великого, которую присуждают на выдающийся вклад в европейскую интеграцию.

Первым практическим шагом в этом направлении стало учреждение «Постоянного структурированного сотрудничества» (PESCO). Эта организация была предусмотрена Лиссабонским договором, вступившим в силу в 2009 году, но фактически создана лишь в конце 2017-го. Она будет заниматься различными совместными операциями, созданием некоторых совместных подразделений, попытается избавиться от ослабляющего Евросоюз дублирования в оборонной промышленности.

Бывший чиновник Евросоюза объяснил: «Члены ЕС видят, что мы больше не можем полагаться на США, поэтому есть мотивация продвигать внешнюю и оборонную политику ЕС. Это хорошо, но если США будут не с нами, это будет трагично и опасно. Несмотря на Трампа, нам нужно сохранить сильный Атлантический альянс».

Благодаря Путину (несомненно) и исламским террористам (возможно), несмотря на Трампа и неувядающие антиамериканские течения в европейской культуре, ощущение того, что союз с США необходим, по-видимому, распространено повсюду. Двенадцать немецких интеллектуалов, чей манифест мы уже упоминали, сформулировали это так: «Запад даже сегодня не существует без Соединенных Штатов». А французский журналист сказал: «Люди понимают, что с точки зрения безопасности мы нуждаемся в США. Они критикуют США, но тем не менее с радостью на них полагаются».

Во время своей президентской кампании Макрон говорил в интервью о возвращении к внешнеполитической линии де Голля и Миттерана — двух французских лидеров, которые откровенно прохладно относились к США. Но с какой бы целью Макрон ни упоминал эти два имени, он ни в коей мере не перенял это прохладное отношение. И его проект радикального усиления возможностей Европы действовать в сфере безопасности совершенно не обязательно угрожает атлантическому сотрудничеству. Чиновник Еврокомиссии сказал: «Чтобы быть значимыми партнерами, нам нужна стратегическая автономия».

Этот образ значительно усилившейся Европы, по-прежнему прочно связанной с Америкой, очень привлекателен. Но удастся ли этого добиться Макрону — вопрос открытый. Центробежные силы внутри Евросоюза, которые привели к Brexit, а недавно — к попытке Каталонии отделиться от Испании, могут затормозить этот план, так же как и проблемы внутри Франции, где Макрон продвигает спорные экономические реформы. А отношениям Америки с Европой может помешать непредсказуемость президента Трампа. Как высказался Ниблетт, «мы уклонились от пули в первый год [президентства Трампа], но мы еще не в безопасности».

И если образ Европы, увеличивающей свою силу и в то же время сохраняющей тесные связи с Америкой, окажется несбыточной мечтой, то что тогда? Тут тон наших бесед становится тревожным. Возможная альтернатива — Европа, которая позволит себе сблизиться с путинской Россией, вновь воспроизводя, пусть и а более скромном объеме, трагический эпизод своей истории — политику умиротворения.

Путин поддержал финансированием и другими способами популистские партии во всей Европе, в основном ультраправые, при этом сохранив лояльность левацких партий, созданных на обломках коммунистических движений, обязанных своим существованием СССР. Популист Виктор Орбан, премьер-министр Венгрии, как и ведущие чешские и словацкие политики, уже сблизился с Россией. Еще больше тревожат недавние выборы в третьей по величине стране Евросоюза — Италии , — где популистское и пророссийское «Движение пяти звезд» пришло к власти в коалиции с ультраправой и еще более пророссийской «Лигой».

В сердце Евросоюза — во Франции и Германии — очевидна аналогичная динамика. Ультраправая популистская партия «Альтернатива для Германии» и французский Национальный фронт — пророссийские, так же как и главная левацкая партия Германии («Левые»), и основной левый кандидат на выборах президента Франции Жан-Люк Меланшон, набравший 20% голосов.

Еще больше беспокоит, что пророссийские настроения встречаются не только у крайних радикалов. Бывший канцлер Германии Герхард Шредер стал председателем совета директоров «Роснефти», и его пророссийские взгляды разделяет довольно значительное меньшинство среди социал-демократов. Глава «Свободных демократов» Кристиан Линднер поссорился с канцлером Меркель из-за Украины, заявив, что Германия должна согласиться с аннексией Крыма Россией. И даже в рядах партийного объединения самой Меркель есть министр иностранных дел и глава ХСС (баварского партнера возглавляемого Меркель ХДС) Хорст Зеехофер, который с большой делегацией посетил Москву якобы для установления параллельной дипломатической связи и встретился с Путиным, заявив, что «проблемы во многих точках мира не могут быть решены без Москвы». Все это в целом Кляйне-Брокхофф описал так:

«Дональд Трамп снабжает русофильский лагерь реактивным топливом. Непонятно, знает ли он о побочных эффектах своей открытой враждебности по отношению к Германии. Чем больше он выражает презрение и обращается с Германией, как с вассалом, тем большему количеству немцев нравится идея баланса между Америкой и Россией».

Согласно недавнему опросу телеканала ZDF, большинство немцев (82%) не считают США надежным партнером. США оказались даже позади России, которой не доверяют 58% жителей Германии.

Во Франции, помимо ультралевых и ультраправых, бывший премьер-министр Франсуа Фийон, кандидат от умеренно правой партии «Республиканцы», считавшийся фаворитом в начале прошлогодней избирательной кампании, пока его рейтинг не упал из-за скандала, дружелюбно относится к Путину; по словам одного из наших собеседников, это «по-настоящему российский парень». Он набрал в первом туре 20% голосов, столько же, сколько Меланшон, и всего на один процент отстал от Ле Пен. Если сложить голоса, поданные за этих троих, и добавить 5% за Николя Дюпона-Эньяна, отколовшегося от Национального фронта Ле Пен, мы увидим, что две трети голосов в первом туре были поданы за кандидатов, симпатизирующих путинской России.

Ле Пен, занявшая второе место, и ее отколовшийся последователь Дюпон-Эньян в сумме набрали в первом туре больше, чем Макрон. И нет ничего удивительного в словах Морица Коха из газеты Handelsblatt: «Германия должна поддержать Макрона. Он стена между нами и ультраправым популизмом, а значит, концом Евросоюза».

Другой сценарий дезинтеграции Евросоюза — появление пророссийского большинства или пророссийская политика партий большинства. Лишь о Польше и странах Балтии можно с уверенностью сказать, что они устоят. Весомым партнером в их лагере была бы Великобритания. Но  вывел Британию за пределы этого уравнения. Трамп во время избирательной кампании называл НАТО «устаревшим союзом». Позже он объявил, что альянс «больше не устаревший». Но из-за его бесцеремонного обращения с союзниками то пророчество может сбыться, если наши давние партнеры почувствуют необходимость принять собственную стратегию безопасности. И самым важным наследием Трампа может оказаться потерявшая связь с США и попавшая под влияние России Европа — ночной кошмар для его преемников.

Перевод: Юрий Бершидский, опубликовано в издании The Insider