01 июня 2021
2901
Коллапс потребительского рынка породил волну банкротств, многие из которых благодаря закрытию арбитражей и мерам господдержки оказались просто отложены до 2021 года. Теперь наиболее интересные активы скупают «левиафаны» рынка — кризис, как обычно, подыгрывает сильным. А сильный тот, на чьей стороне админресурс. И не только в России — «Газпром», не знающий поражений дома, столкнулся в Европе с невиданными политическими ограничениями, связанными с применением Третьего энергопакета ЕС и санкциями США против «Северного потока — 2». И этот процесс также подстегнула пандемия.
По прогнозам, бум недружественных слияний и поглощений продлится как минимум до 2022 года. В российских реалиях это автоматически означает рост числа «уголовных сделок» и дальнейшее неформальное огосударствление экономики.
1. Все против «Газпрома» — 640 млрд рублей
Алексею Миллеру, который управляет «Газпромом» уже 20 лет, приходится жить в странной для себя ситуации: инерция больших проектов осталась, а клиенты, которые просили русского газа, разбегаются или, что хуже, подают иски, грозя вообще отказаться от его покупки.
Эпоха дорогих углеводородов осталась в прошлом. Новая реальность Европы — это наплыв сжиженного газа, спотовые цены, политические атаки на «Северный поток — 2», избыток предложения из-за пандемии и рецессии, который может продлиться еще пару лет. Трубопроводы в Китай и растущее в России производство СПГ альтернативой для «Газпрома» пока не стали.
В этой ситуации даже самые надежные партнеры требуют пересмотра длинных контрактов, привязанных к цене на нефть. Особенно жестко ведут себя Украина и Польша, недовольные попытками обойти их с севера. И добиваются успеха, меняя цены задним числом, а условие «бери или плати» — на «качай или плати».
Так, украинский «Нафтогаз» по решению Стокгольмского арбитража получил от «Газпрома» компенсацию за недопоставленный объем транзита в размере $2,9 млрд и $2,1 млрд в виде поставок газа. $1,5 млрд компенсации за переплату «Газпром» вынужден выплатить польской PGNiG. Еще $2 млрд должны концерну семь турецких компаний во главе с Botas. Благодаря дешевым поставкам из Азербайджана и Ирана они выбрали из «Турецкого потока» лишь 15% контрактного газа и оспаривают условия «длинных» контрактов. Оспаривала их также итальянская Eni, споры шли с германской Uniper и литовской Lietuvos Dujos, у которой концерн выиграл. Болгарский «Булгаргаз» уже добился снижения цены от «Газпрома» на 40%, что может стоить более $700 млн недополученной прибыли.
По подсчетам журнала «Компания», издержки «Газпрома» по итогам подобных споров могут составить за последние годы 640 млрд рублей. Но, уступая в цене, концерн сохраняет за собой европейские рынки сбыта. А в долгосрочной перспективе может компенсировать зарубежные потери за счет планов полной газификации России к 2030 году.
2. Экс-директор против Merlion — 400 млрд рублей
Мало кто знал, что на российском рынке можно официально зарабатывать почти $5 млрд, продавая остальным компаниям компьютеры и программы. Но когда совладельцев группы Merlion Олега Карчева, Владислава Мангутова и Алексея Абрамова арестовали по подозрению в организации убийства, оказалось, что можно. Выручка группы в 2020 году превысила 400 млрд рублей — это больше годового оборота «Алиэкспресс Россия».
Такие обороты не могли остаться без внимания. Решение покопаться в бизнесе тихих миллиардеров привело к заявлению в ФСБ от анонимного ветерана войны на Донбассе. Он поведал, что в 2015 году один из топменеджеров группы просил его метнуть «коктейль Молотова» в дом бывшего гендиректора компании Вячеслава Симоненко. Уходя из Merlion, тот рассчитывал получить $5 млн, но получил $500 тысяч и стал требовать остальные $4,5 млн. Дом в итоге не загорелся, но арестовали всю верхушку компании.
Владельцы Merlion называют показания Симоненко ложью, его претензии на долю в компании необоснованными, а поджог — инсценировкой, как предлог для рейдерского захвата компании. Хотя, как говорят участники рынка, бизнес этой группы строится на личных связях и без участия создателей просто немыслим.
В январе 2021 года «КоммерсантЪ» узнал о намерении «Сбера» купить у Merlion за $1 млрд его основной актив, торговую сеть «Ситилинк», но сделка сорвалась. А в апреле всех троих владельцев Merlion освободили из-под стражи.
3. АСВ против Хотина — 290,5 млрд рублей
Алексей Хотин когда-то проделал внушительную дыру в балансе своего банка «Югра». Бизнесмена задержали в 2019 году по уголовному делу о хищении 7,5 млрд рублей. Агентство по страхованию вкладов сочло хищением тот факт, что вклады населения и 98 % всех кредитов Хотин использовал для финансирования своих компаний. Позднее к этому добавилось дело о растрате в банке 283 млрд рублей. После банкротства «Югры» АСВ потратило на выплаты вкладчикам рекордные 173 млрд рублей.
Но дело Хотина интересно не только как крупнейший страховой случай. Это еще и предмет спора финансовых властей с силовиками. В 2017 году введение Центробанком временной администрации в «Югре» пыталась оспорить прокуратура. Чтобы привлечь банкира к ответственности, Эльвире Набиуллиной пришлось обращаться с письмом к Владимиру Путину. Позже арестованный банкир сообщил, что платил за покровительство Кириллу Черкалину — экс-начальнику Управления «К» ФСБ, у которого нашли 12 млрд рублей наличными.
Сам Хотин вину не признает и считает преследование попыткой захвата его активов. И это не только «Югра» — подследственный банкир остается крупным игроком на рынке коммерческой недвижимости. Его «Комплексным инвестициям» принадлежат больше 1 млн м2 офисов, 172 тысячи м2 торговых площадей и отель Four Seasons. Общий доход от недвижимости оценен в $190 млн. С Хотиным связывали компании New Life Group и Sky Property, которым принадлежало больше 1,5 млн м2 офисной недвижимости в Москве и Подмосковье, и гостиницу «Москва» на Охотном Ряду. Кроме того, Хотину и его отцу принадлежат нефтяные компании «Дулисьма» и Exillion Energу.
Значительная часть недвижимости банкира арестована по искам АСВ, на нее претендуют и кредиторы, которым Хотин должен около $3 млрд. Среди них — Альфа-Банк (долг $1 млрд) и принадлежащий ЦБ банк непрофильных активов «Траст» ($200–300 млн).
4. «Траст» против Ананьевых — 113,1 млрд рублей
Православные банкиры — экс-владельцы Промсвязьбанка Дмитрий и Алексей Ананьевы — когда-то входили в число богатейших россиян с совокупным состоянием $4 млрд. Сейчас их обвиняют в растрате и легализации средств банка на 66,3 млрд рублей. Кроме того, по данным правоохранителей, из банка накануне его краха было похищено $575 млн и €22,4 млн.
По версии следствия, деньги вывели из ПСБ в декабре 2017 года, когда Центробанк, обнаружив дыру в балансе, ввел временную администрацию. Под видом покупки банком ценных бумаг его сотрудники за несколько часов вывели на Кипр, раздробили и легализовали €1 млрд.
В 2021 году принадлежащий ЦБ банк плохих долгов «Траст» подал к Ананьевым и их партнерам иск на 113,1 млрд рублей. Общую сумму их активов, найденных по всему миру, оценивают в 90 млрд рублей. Кипрский суд по иску «Траста» арестовал активы банкиров и их жен на €267 млн. Сообщалось об аресте более 350 объектов недвижимости, предметов искусства, двух бизнес-джетов, долей в компаниях.
Братья Ананьевы покинули Россию, и, по слухам, один живет сейчас в Лондоне, а второй — на Кипре. По версии их адвокатов, Промсвязьбанк отняли как инструмент для обслуживания оборонки в условиях санкций. Интерпол счел дело политическим и разыскивать Ананьевых отказался.
5. Petropavlovsk: Струков против Масловского — 96 млрд рублей
Павла Масловского, основателя третьей в России золотодобывающей компании Petropavlovsk с капитализацией более $2 млрд, арестовали в декабре прошлого года.
В качестве гендиректора он мешал планам Струкова перехватить управление компанией. В 2020 году Струков и группа других акционеров сумели переизбрать совет директоров компании. Новый и. о. гендиректора Максим Мещеряков хотел сменить руководство ключевых рудников, но получил уголовное дело за силовой захват офиса. В ответ Масловского обвинили в растрате 95 млн рублей. Осенью 2020 года гендиректором Petropavlovsk был назначен выходец из Highland Gold.
Струков стал первым, кому удалось взять компанию под физический контроль, хотя золото Petropavlovsk не давало покоя многим. В 2017 году это пытался сделать Виктор Вексельберг, чьим структурам тогда принадлежали 47 % акций, но слияние компании с «Золотом Камчатки» не состоялось.
Есть версия, что Струкову помогла уральская жесткость, но, возможно, не только она. Поставленный Струковым во главе компании Максим Мещеряков работал в структурах, связанных с Сулейманом Керимовым, чей «Полюс» в случае объединения с Petropavlovsk стал бы недосягаем для конкурентов. Интересно, что после ареста Масловского уголовное дело на Мещерякова МВД закрыло.
6. «Сибантрацит»: вдова Босова против Авдоляна — 86 млрд рублей
Выстрел в голову из наградного «Глока» и отсутствие завещания запустили целую цепочку переделов многомиллиардных активов угольного магната Дмитрия Босова. Империю, строившуюся 30 лет, растащили «на запчасти» за 10 месяцев: его «Сибантрацит» отошел к «А-Проперти» близкого к «Ростеху» Альберта Авдоляна. Компания, которую в 2018 году оценивали в $3 млрд, была куплена за $1 млрд.
Ранее Авдолян получил доли Босова в Огоджинском месторождении и в порту Вера (сделка оценивалась в 10 млрд рублей).
Так партнер Сергея Чемезова, выкупивший ранее на деньги госбанков «Якутскую топливную компанию» у Зиявудина Магомедова и Эльгинское месторождение угля у Андрея Зюзина, стал едва ли не главной фигурой в энергетике российского Востока.
Сделке предшествовала борьба детей и родителей покойного Босова со вдовой миллиардера Катериной Босов. После смерти мужа она оформила на себя половину его доли (43 %) в группе «Аллтек», контролирующей «Сибантрацит», и претендовала на 77 %. Но перед продажей компании Альберту Авдоляну ей пришлось, по требованию других наследников Босова, вернуть активы. В конце апреля 2021 года доля Босова в «Аллтек» (86,57 %) была поровну распределена между восемью его наследниками —родителями, четырьмя детьми от первых двух браков, Катериной Босов и ее дочерью.
7. «Роснефть» против «Транснефти» — 85 млрд рублей
Холодная война двух близких к президенту нефтяных генералов длится уже как минимум семь лет. Соратник Владимира Путина Игорь Сечин создал мега-монстра «Роснефть». Другой соратник президента, Владимир Токарев, монопольно управляет всеми нефтепроводами России в компании «Транснефть». За эти годы они о чем только не спорили — от тарифов на прокачку и нормы потерь в трубе до стоимости Новороссийского порта. Начинает споры почти всегда компания Сечина. Доля ее сырья в трубах «Транснефти» достигает 75 %.
В 2019 году между госкомпаниями вспыхнул конфликт из-за загрязнения нефти в трубопроводе «Дружба». Пресс-секретари Сечина и Токарева не выбирали выражений, обвиняя оппонентов в неадекватности и непрофессионализме. В итоге «Роснефть» оказалась чуть ли не единственным пострадавшим клиентом «Транснефти», которого не устроили компенсации, превысившие в целом 28 млрд рублей. Примерно тогда же Сечин предложил Путину снизить тарифы «Транснефти» в 2,5 раза из-за падения мировых цен на нефть. Но президент, когда-то служивший с Токаревым в Германии, оставил все как есть.
Сечин тем не менее ведет по очкам. Так, буксирная война с «Роснефтью» в принадлежащем «Транснефти» Приморском торговом порту Петербурга стоила компании Токарева 435 млн рублей штрафов от ФАС. Минувшей осенью правительство заставило «Транснефть» выплатить акционерам 50 % чистой прибыли — по итогам 2020 года это 32,6 млрд рублей. Недовольство дивидендами ранее высказывали близкие к Сечину акционеры компании. А в январе 2021 года стало известно, что «Роснефть» готовится увести от 20 до 30 млн тонн нефти Ванкора из системы «Транснефти». Это может лишить последнюю 25 млрд рублей EBITDA в год.
Конфликт связывают с желанием Игоря Сечина взять под контроль не только добычу, но и транспортировку нефти в России. Потери «Транснефти» от этой войны можно приблизительно оценить в 85 млрд рублей.
8. «Тольяттиазот»: Мазепин против Махлая — 84,1 млрд рублей
Основной акционер «Тольяттиазота» Владимир Махлай чем-то похож на Михаила Горбачева. Такой же округлый, с таким же простоватым сельским говором. Казалось бы, удержать контроль над крупнейшим в России независимым производителем аммиака бывший «красный директор» не сможет.
Тем не менее в середине нулевых, находясь в Лондоне, Махлай не только умудрялся управлять предприятием по видеосвязи, но и успешно отбил в самарских судах атаки людей Виктора Вексельберга. А с 2012 года оттуда же, из Англии, бьется с владельцем «Уралхима» Дмитрием Мазепиным. Из аммиака делают удобрения, поэтому Мазепин тоже хочет включить «Тольяттиазот» в свою бизнес-империю. Махлай называет его «Мазепой».
«Уралхим» обвиняет Махлая, его сына и их партнеров в продаже аммиака за рубеж по заниженным ценам. Из-за этого компания Мазепина, купившая у Вексельберга 9,9 % «Тольяттиазота», недополучила дивиденды. Убыток следователи оценили в 84,1 млрд рублей. В конце 2019 года суд заочно лишил отца и сына Махлаев свободы на 9 лет. Взыскать ущерб в пользу «Тольяттиазота» поручили «Уралхиму». Защита убыток не признает и утверждает, что обвинительное заключение создано «Уралхимом».
Но получить юридический контроль над «Тольяттиазотом» Мазепину будет сложно: юристы Махлая создали сложную систему офшоров, где интересы семьи представляет сын Сергей. Сам же 73‑летний гендиректор утверждает, что дети лишили его голосов в компании и теперь он простой лондонский пенсионер.
9. «Деловые линии»: Керимов против «Альфы» — 4,3 млрд рублей
Война акционеров крупнейшей в России транспортной компании продолжается уже десять лет, затягивая в свою воронку тяжеловесов российского бизнеса. В 2010 году один из сооснователей группы «Деловые линии» поссорился из-за дивидендов с ее главой Александром Богатиковым и продал свои 30 % акций известным специалистам по бизнес-конфликтам — инвесткомпании А1, входящей в «Альфа-групп» Михаила Фридмана. С ее представителем Михаилом Хабаровым Богатиков поначалу сработался, и Хабаров помог ему собрать 100 % долей группы в своих руках. Но через несколько лет поссорились и они. Богатиков был арестован по делу о налоговой недоимке на 1,6 млрд рублей.
Выйти на свободу Богатикову предположительно помог депутат Госдумы Заур Аскендеров, близкий к Сулейману Керимову. После чего Богатиков перестал быть единоличным владельцем «Деловых линий» — контроль перешел к холдингу «0578», связанному с окружением Керимова. Семья Богатикова получила в нем 50 %, а его договоренности с Хабаровым были в одностороннем порядке расторгнуты.
В 2020 году Лондонский арбитраж обязал офшор Богатикова заплатить офшору Хабарова и А1 $58 млн. И в России началась битва больших админресурсов. Пресненский суд Москвы с подачи Богатикова арестовал Хабарова по подозрению в хищении из «Деловых линий» 900 млн рублей. За Хабарова вступились «Альфа-групп», А1, госбанк «Траст» и глава Центробанка Эльвира Набиуллина. Осенью 2020 года финансиста перевели под домашний арест.
Весной 2021 года журналу «Компания» стало известно, что к «Деловым линиям» могут возникнуть новые претензии у налоговой. На этот раз они могут быть связаны с выплатой комиссий от «Ренессанс страхования» за продажу страховок на сайте «Деловых линий». Как следует из показаний по уголовному делу Хабарова, эту комиссию вместо компании —владельца сайта —получали бенефициары перевозчика, что позволяло им сэкономить на налоге на прибыль. А с 2018 года страховщик вместо комиссии платит миллиардные лицензионные платежи —за использование программы онлайн-страхования. Компания, которая ее разработала, освобождена от налога на прибыль и принадлежит акционерам «Деловых линий».
10. Говядин против Худояна — 4,2 млрд рублей
Это, наверное, самая «дикая» история в десятке топ-конфликтов. Бывший торговец табаком Альберт Худоян и экс-депутат Госдумы Ильдар Самиев строили на Ленинградском шоссе, на месте бывшего аэровокзала, жилой комплекс «Прайм парк». В июне 2019 года Худояна задержали и посадили в СИЗО. По версии следствия, Худоян совершил с землей под ЖК ряд сделок, которые привели к ущербу на 4,2 млрд рублей для Самиева — и для вдруг откуда-то возникшего Сергея Говядина.
Защита Худояна утверждает, что Говядин — человек с обширными связями в органах власти и силовых структурах — никогда не был его партнером, а уголовное дело инициировано ради вымогательства доли в «Прайм парке». Тем не менее, как утверждает адвокат девелопера, следователь МВД на очной ставке позволял Говядину требовать у Худояна $100 млн. А когда в 2019 году за девелопера вступился бизнес-омбудсмен Борис Титов и Худояна перевели под домашний арест, Говядин обвинил двух генералов СКР в попытке развала дела — и генералы были арестованы по подозрению в коррупции.
В октябре 2020 года суд вернул дело в прокуратуру для устранения нарушений. В марте 2021 года началось повторное слушание, и снова с нарушениями. Застройщиком ЖК «Прайм парк» остается компания Optima Development Альберта Худояна, но сам премиальный проект с 2019 года принадлежит инвесткомпании А1. Как и в случае с «Деловыми линиями», участники конфликта пытаются спасти хотя бы часть своего бизнеса путем привлечения тяжеловесов, услуги которых очень и очень недешевы.
Эксперты — об особенностях бизнес-конфликтов 2021 года
«Мы видим ровно ту тенденцию, о которой говорилось по итогам 2020‑го, — комментирует рост числа бизнес-конфликтов член правления А1 Кирилл Бабаев. — Растут объемы долговых требований в судах, растут объемы сделок, конфликтные активы серьезно выросли в стоимости. К уязвимым отраслям добавились промышленность и ритейл. Этот процесс будет набирать обороты до конца года».
Бизнес-среда в целом становится агрессивнее, делится наблюдениями юрист, советник Saveliev, Batanov & Partners Юлия Михальчук. «Например, идет корпоративный спор в большой рыболовецкой и краболовной компании. Нотариус в Москве допрашивает свидетелей с нашей стороны
А оппоненты привозят с Камчатки следователя, чтобы, как только закончится гражданский допрос, тот взял наших свидетелей в оборот и допросил с пристрастием. Такого раньше не было. Кроме того, чаще стали использовать проверки Роспотребнадзора для остановки бизнеса на 90 суток. Годами твой бизнес никто не трогал, но как только у тебя конфликт с партнером — приходят буквально все госорганы и пытаются тебя административно закрыть».
Кризисная ситуация на фоне ковида в прошлом году обострила отношения между партнерами, проявила скрытые противоречия, отмечает руководитель Блока стратегических партнерств Московской школы управления «Сколково» Игорь Краевский. По его словам, рост готовности идти на решение спорных ситуаций через конфликты и использование более жесткого инструментария для достижения своих целей, о котором говорят корпоративные юристы, — прямое следствие роста бизнес-активности, заданного общим оживлением экономики. Этот эффект будет проявляться в течение всего 2021 года, соглашается Краевский.
«Корпоративные конфликты носят сейчас более затяжной характер и наносят больше ущерба участникам, — отмечает сопредседатель „Партии Роста“ Александр Хуруджи. — Появляется все больше конфликтов из прошлого: если раньше они были, как правило, двух-трехлетней давности, то теперь основанием для проверки все чаще становятся истории пяти-, семи- и даже десятилетней давности». По словам правозащитника, активность бизнес-омбудсмена Титова привела к тому, что по экономическим статьям не удается долго держать предпринимателей в СИЗО. И теперь им все чаще пытаются вменять общеуголовные статьи.
«Три года назад, решая корпоративный конфликт, стороны сразу расходились, а сейчас в половине случаев суды продолжаются, — констатирует Юлия Михальчук. — Войны длятся по пять-шесть лет, участников это изматывает, но не останавливает. Например, оппоненты желают получить активов, условно, на миллион рублей больше, чем готов наш клиент. Мы объясняем: за два года в судах вы больше потратите на юристов и на экспертизы. Но человек охвачен азартом борьбы. За последний год многие потеряли бизнес и сражаются за последний актив».
Вместе с тем уголовные дела в бизнес-спорах все чаще становятся бумерангом для тех, кто их заказывает, говорит Александр Хуруджи. «Активная позиция генерального прокурора по привлечению к ответственности исполнителей заказного преследования приводит к тому, что стоимость таких услуг подорожала. Поэтому стороны до последнего пытаются договориться, не переводя конфликт в уголовную плоскость», — считает правозащитник.
