Торговля с бандитами ОРДЛО: под патронатом Порошенко?

11 мая 2017

841

Торговля с бандитами ОРДЛО: под патронатом Порошенко?

Эту статью для УЖ («Українського журнала» — А) я рассматриваю как политические итоги торговой блокады ОРДЛО; выводы, оставшиеся за кадром публичной борьбы, развернувшейся этой зимой.

Этот текст не понравится ни АП, ни «Самопомощи», ни военным, ни прокурорам, ни самим активистами блокады.

Печатная версия вышла в «Украинском журнале», выходящем для диаспора в Польше и Чехии.

В печати текст вышел с некоторыми сокращениями, никак не меняющих сути, а напротив, подчеркивающими ее.

Так называемая анти-контрабандная война была объявлена активистами этой зимой и подхвачена как флаг президентом (вот разве что флаг, как правило, поднимают на поле боя из рук погибшего бойца, а не в политической сваре между властной партией и оппозицией).

Тем не менее, флагом блокады не побрезговал и сам гарант, который сопротивлялся этой идее месяцами, а годами вообще делал вид, что проблемы не существует.

Статистические показатели торговли с оккупированным Донбассом никто до сих пор официально не считал. Существуют лишь отрывочные данные, спорадические наблюдения, которые позволяют обобщить представление о товаропотоках — ведь под прикрытием торговли углем между неконтролируемой территорией и землями под украинским флагом курсировало все: золото и серебро, контрафактные сигареты и кока-кола, продукты, наркотики, товары двойного назначения, кое-где — оружие. Иногда цена груза, провозимого в угольном поезде, в разы превышала стоимость официального товара.

По весьма приблизительным оценкам, которые мы делали еще осенью 2015 года по экономистом Павлом Кухтой, только первые три квартала того года в цифровом измерении означали торговлю на общую сумму 35-50 млрд гривен.

Блокада, которую ввели оппозиционеры этой зимой, казалось, сорвала маски и вытащила на поверхность тайные сделки. Но это не так.

В последние дни между военным покурором Матиосом и активистами блокады депутатами Егором Соболевым и Владимиром Парасюком развернулась война компроматов. Можно предположить, что Матиос в этой ситуации выполняет политический заказ — ведь под прицелом прокуратуры сейчас именно те депутаты, которые первые подняли флаг блокады оккупированных территорий. И это, вне всякого сомнения — ужасно.

Но по моему мнению, эта история скрывает еще больше скелетов в шкафу, чем кажется на первый взгляд — ведь опасные вопросы к обоим политическим дуэлянтам так и не прозвучали. Главное оружие против неспособности государства выполнять свои обязательства ни один из участников этой политической дуэли с земли так и не поднял.

Это оружие — с одной стороны полная неспособность военной прокуратуры к расследованию преступлений в зоне АТО, а с другой — содействие партии «Самопомощь» тем самым подозреваемым в преступлениях по делам контрабанды и убийств, на которых должна была охотиться военная прокуратура.

Риторика последних дней и бумажные копья, на которые нанизывают друг друга участники этих вербальных баталий, кажутся мне лишь продолжением тактики, которую я лично назвал бы «тактикой красных флажков». Именно тактикой, ведь стратегии во всей этой контрабандной и анти-контрабандной войне нет как таковой.

С самого начала правительство не планировало блокаду, хотя именно правительство, а не оппозиционеры, было первым, кто объявил о ее введении.

Петр Порошенко забыл, или сделал вид, что забыл, что сам он и был инициатором первой волны этой торговой блокады весной 2015 года.

Уже тогда масштабы торговли с так называемым ОРДЛО стали очевидными небольшой группе инсайдеров, в которую входили, в частности, сам президент, председатель СБУ Василий Грицак, ныне покойный Андрей Таранов, который был фактически негласным куратором спецслужб в зоне АТО и человеком, который непосредственно отвечал за материальное обеспечения этой первой, замалчиваемой теперь блокады.

Все начиналось именно тогда, весной 2015 года, когда, к примеру, свидетель по делу убийств и контрабанды в милицейском батальоне Киев-2 Дмитрий Цветков уже скрывался за границей, а Андрей Галущенко, который погибнет через несколько месяцев на пути к одному из каналов торговли, еще и не подозревал, какой короткой и трагической будет его дальнейшая карьера.

Между тем государственные деятели в сфере логистики и торговли обсуждали в Киеве свои первые проекты в сфере демонстративной блокады Л/ДНР.

Именно этот период истории введения ограничений по торговым операциям в зоне АТО меня, как журналиста, интересует больше всего.

На каком уровне тогда сотрудничали «серый кардинал» Таранов и председатель СБУ Грицак?

Какую роль в создании этой системы играл сам президент?

Это невероятно интересные подробности, которые, к сожалению, пока остаются за кадром.

Впрочем, официальная часть этих переговоров и решений, которые стали их следствием, общеизвестна.

Летом 2015 года проект создания «сводных мобильных групп по борьбе с контрабандой» был официально проанонсирован общественности. Началась охота на контрабандистов, что было широко поддержано патриотическими блогерами и, отчасти, прессой.

В начале схема реализации проекта выглядела достаточно эффективной.

Так называемые мобильные группы состояли из представителей всех без исключения силовых структур, работавших в зоне АТО — военных (десантные подразделения в качестве огневой поддержки), офицеров налоговой полиции (нынешняя ГФС), СБУшников, военных прокуроров, сотрудников МВД, пограничников а также сотрудников службы военного порядка (ВСП).

Интересная деталь — работников военной прокуратуры вывели из состава мобильных групп за несколько недель до громкого убийства в этом большом контрабандном деле — убийства волонтера Андрея Галущенко. Бронированные же джипы, которые должны были защищать группы от атак и чужих, и своих, отозвал Андрей Таранов лишь за четверо суток до роковой атаки на группу Андрея. Сам Таранов погибнет при обстоятельствах, которые до сих пор вызывают вопросы, через год после этой смерти.

Что касается сотрудников МВД, то с началом официального реформирования этой структуры представители теперь уже, полиции, были выведены из состава т.н. мобильных групп и больше туда не вернулись.

На тот момент об этом еще не говорили вслух, но факты убийств военными друг друга из-за перераспределения торговых потоков случались и раньше. Поэтому создание таких консолидированных подразделений, которые состояли из представителей разных силовых ведомств, было логично с точки зрения морали.

Почему я считаю необходимым принять в этом случае само слово «мораль»?

Попробую объяснить. С точки зрения корпоративно-гангстерской этики, уничтожение человека из другой банды не является преступлением, как когда-то у цыган (извините, нынешних рома) не считалось грехом убийство за пределами собственного клана.

Среди некоторых военных называть, например, сотрудников финансовой полиции или службы безопасности «шакалами» и «крысами» — достаточно обычная практика. Подобные разговоры в кругах, приближенных к ОПГ, которые выросли и сформировались на нелегальной торговле с оккупированным Донбассом; тональность таких разговоров, думаю, были известны и высшему руководству государства.

Не исключено, что именно такая логика стала определяющей при формировании первых антиконтрабандных подразделений в том виде, какими они были в середине и в конце 2015 — в начале 2016 годов.

Лишь впоследствии стала очевидной неполноценность и показушность этих мероприятий. Размышляя над этим сейчас, сама тактика очень напоминает тактику охоты — повсюду на пути и добычи, и загонщиков, были определенные препятствия, созданные специально. Назовем их «красные флажки».

Считалось, например, что свои не будут убивать, по крайней мере, своих. Ведь это — вне всякой корпоративной и клановой морали.

Это был первый красный флажок, который не сработал. Ведь самое громкое убийство до того момента (одно из множества нерасследованных убийств в деле контрабанды — убийство разведчика Сергея Костакова, скорее всего, уничтоженного при участии бывших милиционеров из батальона «Киев-2») было как раз прецедентом межкастовой вражды.

Организаторы мобильных групп прибегли к предохранительной тактике, но случилось иначе ...

Кроме десятков часов задокументированного материала, и документов, которые удалось восстановить, я вспоминаю события тех дней по обрывкам фраз и наспех сделанными заметками в блокноте.

«Мы — загонщики. Вот мы кто. Мы — просто загонщики» — говорил кто-то из ребят там, в «серой зоне».

Единственный способ мотивировать «загонщиков» — дать ему почувствовать азарт охоты. В Украине множество порядочных оперов, я лично знаю десятки.

В те дни им давали команду «фас», указав направление деятельности, (другими словами — расставляя «красные флажки») — отслеживать и останавливать все, кроме того, что движется по железной дороге. Все, кроме железной дороги — вот в чем была суть тогдашнего, первого приказа.

Железнодорожные же перевозки должны были мониторить совсем другие группы, среди которых не было ни волонтеров, ни публичных спикеров. К работе этих групп не допускались и журналисты.

Через некоторое время станет понятно — именно железнодорожный транспорт станет основным каналом торговли с Л/ДНР, куда под прикрытием поставок угля, будут завозиться все виды товаров — оптоволокно, сырье для металлургии или фармации, кока-колу. Кое-где (как удалось задокументировать группе Андрея Галущенко за месяц до его смерти) — серебряные и золотые изделия, цена на которые в разы превышала стоимость угля.

Разрешение на проезд поезда согласно приказу АТЦ осуществлялось по телефонному звонку со станции, где, по бумагам, происходил контроль. В так же время контроль, в большинстве случаев, был исключительно формальным.

А тем временем открытая охота началось на торговцев, которые не вписывались в систему, которую выстраивали президент и антитеррористический центр.

Уничтожение «частников» всегда выгодно оптовым поставщикам. Торговля переводилась на системные рельсы без, при этом, прозрачных процедур, тендеров, без упоминания о государственном бюджете.

Охота на мелких торговцев как раз и была миссией мобильных групп. Впрочем, для мотивации работников, которым была доверена эта миссия, большего и не надо.

Любой, наименее опытный, или наоборот профессиональный и ярый оперативный работник, впадает в экстаз от слова «реализация».

Если вы когда-нибудь слышали, как опер произносит фразу «поехали на реализацию» вы поймете, о чем я — это сладкое, волнующее предчувствие охоты.

Реализация — это и есть работа, финальный ее этап. Наслаждение от завершения гона.

В зоне военных действий, которые захлебнулись на месяцы и даже годы в окопной войне и торговле, украинским оперативным уполномоченным дали команду «фас» и отпустили поводья.

Первый «блуждающий танк» появился в зоне военных действий в конце июля 2015 года.

«Блуждающим танком» называли мифический танк, который, якобы, появлялся ниоткуда и снова исчезал в неизвестном направлении.

Этот танк, который оказывался в нужном месте и в удобное для оперов время, как раз и становился олицетворением высокого правосудия, последней инстанцией судебной системы, окончательным решением, не подлежавшему обжалованию. Танк выполнял неформальный приказ (скорее, поручение или призыв) координаторов мобильных групп в Киеве.

Собственно танком, каким его предствляли для СМИ губернатор Луганщины Георгий Тука и другие соорганизаторы первого анти-контрабандного проекта, была обычная канистра с бензином.

На местах сожжения грузовиков с товаром этот «танк» еще часто называли «метеорологическим явлением» или «шаровой молнией».

«Сегодня очень благоприятные метеорогични условия для появления молнии» — шутили волонентеры и десантники, остановив ночью на грунтовой дороге машину с мобильными телефонами в усиленных, непромокаемых чехлах, и оптоволокном для интернета — идеальный пример мелкой поставки террористам товаров «двойного назначения».

Старшие офицеры в составе мобильных групп были менее оптимистичны — они осознавали правовые последствия появления «танка».

Ведь никаких законных оснований для уничтожения товара, направлявшегося на захваченную россиянами территорию, у них не было.

Ни Кабмин, ни Верховная Рада, ни сам президент не ввели никаких прозрачных и четких правил торговли или, наоборот, блокирования торговли с оккупированными территориями.

Каждый из офицеров в так называемых «мобильных группах» понимал, что применение «блуждающего танка» в присутствии свидетелей означает, что с ними может произойти то же самое, что произойдет через несколько месяцев с пресловутым батальоном «Торнадо».

Выборочное украинское правосудие было еще более избирательным в «серой зоне», где и контрабандисты, и их кураторы, так же как и антиконтрабандисты, действуют и действовали при отсутствии каких-либо законных оснований для этих действий, начиная с самого начала всей этой войны, которая до сих пор официально называется «анти-террористической операцией».

Поэтому, собственно, танком, было ни что иное, как канистра бензина, которым кто-то из сорвиголов обливал машину с товаром, «заблудившегося» на линии разграничения.

Между тем журналисты продолжали кататься по «серой зоне», искренне рассчитывая увидеть этот знаменитый «блуждающий танк», имевший целью, согласно официальной риторики инициаторов проекта, раз и навсегда остановить торговлю с российско-террористическими анклавами.

Для многих этот романтический образ так и остался в памяти символом этой первой волны блокады. Случаев с этим «танком» было несколько, но они скоро прекратились.

Акция устрашения контрабандистов подходила к концу, о чем большинство из загонщиков еще не догадывались.

Мобильные группы (всего их было создано семь) имели огромные ограничения на свои операции в так называемой «серой зоне».

«Красные флажки». Они были выставлены вдоль всей линии разграничения.

На конец лета-начало осени 2015 года больших фур на дорогах Донецкой и Луганской областей уже фактически не осталось. Так называемые мобильные группы продолжали контролировать товаропоток, который двигался маленькими стежками в пятитонных грузовиках. Группа Андрея Галущенко шла дальше ... По наводке пограничников они проверяли поезда, Андрей лично проверял факты воровства бюджетных средств, направленных на ремонт админзданий на линии огня, вмешивался в сделки военных ...

Первая кровь, о которой сообщили в СМИ, пролилась 2 сентября 2015 года.

Никаких брифингов или пресс-конференций на тему убийства Андрея Галущенко ни прокуратура, ни СБУ не созвали. Председатель Верховной Рады Андрей Парубий обещал моей группе публичную поддержку в освещении этой темы, — и исчез с радаров еще летом прошлого года, обвинив, (впрочем, в неофициальной манере) главного военного прокурора Матиоса в «блокировании» расследования этого дела.

Государственная верхушка, а в унисон с ней и так называемая «анти-контрабандная оппозиция», молчали и продолжают молчать об уголовных преступлениях, скорее всего, связанных с торговлей в зоне АТО — убийствах Галущенко, Жарука, Костакова, Шабрацкого и др.

В отличие от печальноизвестного дела «Торнадо», где батальон, хотя и явно не ангельского сорта, столкнулся с другими силами, которые занимались нелегальным бизнесом в «серой зоне» — людьми генерала милиции Анатолия Науменко — ни одно другое дело о нелегальном бизнесе на Донбассе не получило широкую огласку и не закончилась в суде.

Что касается Науменко, то он находился под личным покровительством генерального прокурора Юрия Луценко и бывшего губернатора Луганщины Геннадия Москаля.

Еще за несколько дней до смерти волонтера Галущенко мы говорили с его командой и с ним самим о прямых угрозах уничтожения. Такие угрозы поступали и от командования военного подразделения 92-й механизированной бригады, и от местных пограничников, и от милицейских чинов.

Все эти угрозы тщательно задокументированы, но официальное следствие за полтора года не сдвинулось с места: ни один из организаторов убийства не назван государственными следователями, хотя потенциальных заказчиков, по меньшей мере, пять, только по данным нашего журналистского расследования, которые, а-приори, не могут быть исчерпывающими.

На момент уничтожения Андрея основным средством доставки контрабанды с/на оккупированную территорию уже была железная дорога.

У теплоэлектростанции в городе Счастье фиксировались целые вагоны со всяким товаром, который пересекал линию разграничения под видом поездов с углем. Во время одного такого эпизода присутствовали и журналисты, которые позже отказались предоставить группе #galuschenkogate видео с места событий — ведь оно дискредитировало присутствующую там военную бригаду, которая была дислоцирована в секторе и контролировала как г. Счастье, так и луганскую ТЭС.

«Красные флажки» самоцензуры — их тоже куча в этой истории. Люди, чья работа сообщать информацию, скрывают ее ради того, чтобы не повредить имиджу так называемых «боевых товарищей».

Иллюзия близости, воспитание корпоративного духа — вместо фиксации документального факта. Все это тоже — красные флажки. Журналисты начали носить шевроны. Военные научились врать, потому что знают, что их слова не будут проверять.

На одну подобную ложь от бывших коллег по редакции, я тоже когда-то нарвался. Речь шла о случае, в котором из-за выстрела сепаратистов из ПТУР по машине украинских военных на мосту через Северский Донец, погибли четыре бойца.

Лишь через несколько лет, от свидетеля тех событий, я узнал, что переданная в СМИ новость была сфальсифицирована, а четверо военных погибли из-за неосмотрительности, наехав на собственную же мину ...

Фальсификация небоевых потерь, маскировка их под боевые, стала одним из «красных флажков» самоцензуры, псевдо-помощью СМИ нашим защитникам в противодействии российской агрессии.

Именно поэтому почти никого из людей, которые выступали на стороне 92-й бригады во время публичных обвинений последней в соучастии в убийстве Андрея Галущенко, не удивили новости о сокрытии доказательств на месте гибели другого бойца, который планировал расследовать его смерть по горячим следам — Владимира «Тайфуна» Кияна.

Новости о заметании следов после смерти от военной травмы давно не удивляют никого из инсайдеров этой войны — ведь случаи маскировки потерь случались и раньше.

Поэтому почти никто не обратил внимания на эту смерть, и на уничтоженную в телефоне погибшего Кияна переписку, которая свидетельствовала о его подозрениях.

Красные флажки на тропах, которыми передвигались «загонщики» и «добыча», нардепы и комбриг, прокуроры и генералы штабов в этой контрабандной истории появлялись в самых неожиданных местах.

Например, назначенный Порошенко главнокомандующий сухопутными войсками генерал Попко, который весной 2016 года в восемь утра прибыл на место конфликта, который едва не перерос в роковое противостояние одной из мобильных групп с военной бригадой в Донецкой области.

Антиконтрабандисты там тоже перешли за «красные флажки» — вышли в ночь проверять информацию о запланированной, по данным их источников, поставке на территорию, контролируемую боевиками из подразделения ныне покойного Гиви, машины с мясом, которая принадлежала ВСУ.

Этот скандальный слух не подтвердился. Зато подтвердился другой — в тот день в «серой зоне» на Донетчине ехал караван с запрещенными препаратами (по сути — наркотой) на полтора миллиона гривен. И это уже было не предположение, а документальный факт, зафиксированный нашей съемочной группой.

«Красные флажки» для нынешних анти-контрабандистов из партии «Самопомощь» — это, собственно, смерти из-за контрабанды, убийства как гражданских, так и военных.

Ведь акцентируя внимание на торговле углем, что вредило непосредственно бизнесу Рината Ахметова, активисты и депутаты «Самопомощи» ни словом не упомянули о гораздо более драматических событиях, связанных с торговлей с оккупантами — смерть, например, «айдаровца» Дмитрия Шабрацкого. Тот, в свою очередь, вспоминал перед гибелью угрозы в свой адрес от командира, который через несколько месяцев был выпущен на свободу под протекцией другого депутата той же политической партии.

И в то же время военная прокуратура вернула в милицию города Лисичанск дело Шабрацкого, погибшего на территории военной части от разрыва гранаты в руках и двух пуль с АКМ в голове. Местная же милиция классифицировала эту смерть как «самоубийство при отсутствии подозреваемых».

Так же, как в случае с делом об убийстве Галущенко — те же депутаты, которые выступали на редутах Донбасса и на улице Банковой в Киеве, ездили на митинги в Харьков, поддерживая потенциальных соучастников убийства анти-контрабандного волонтера.

История блокирования торговли с ЛДНР в течение нескольких лет была похожа на показательную, я бы сказал, «потемкинскую» операцию, целью которой было совсем другое — поставить под контроль силовых структур товаропотоки, которые не облагались никакими налогами и не подлежали контролю, подпитывая теневой бюджет такого масштаба, которого наша страна еще не знала. И все это тоже с помощью «красных флажков» ...

Красный флаг в физическом смысле этого слова я видел на Донбассе почти в том же месте, где был убит Андрей Галущенко — на другом берегу реки Северский Донец, где через лодочную переправу днем передвигаются люди (обычно без паспортов или удостоверений), а в вечернее и ночное время — партии самых разнообразных товаров.

Красный флаг — со стороны террористических группировок, украинский — по эту сторону реки. Именно на Луганщине, как нигде больше, линия фронта не двигалась с места годами, активность врага преувеличивалась, а тема торговли с оккупантами стала тайбинаибольшим табу.

И именно на Луганщине первый из участников государственного анти-контрабандного проекта, глубже прочих нырнувший в «серую зону», пренебрегая «красными флажками», отдал жизнь за информацию, о которой вся Украина начала говорить лишь полтора года спустя.

А о самом главном в этой теме до сих пор говорить не стала...

argumentua.com