Задерживали полицейского — разрядили два электрошокера. В Ленобласти оперативники, арестованные по делу о подброшенных наркотиках, обвинили ФСБ в пытках

12 апреля 2017 года, город Кириши в Ленинградской области. Сотрудники ФСБ окружили машину оперативников Тосненского райотдела МВД, среди них — начальник отделения уголовного розыска по борьбе с имущественными преступлениями майор Илья Щукин. По его словам, в задержании участвовало спецподразделение ФСБ «Град».

Спецслужба планировала задержание одного из его подчиненных и поначалу не интересовалась самим майором, настаивает он. «Какова же была радость силовиков, когда при задержании опера был задержан и его непосредственный руководитель, занимающий начальствующую должность в местном ОМВД», — рассуждал Щукин в своем обращении к членам Общественной наблюдательной комиссии Петербурга (датированное 13 июня 2018 года письмо есть в распоряжении «Медиазоны»). Как вспоминает полицейский, его вытащили из салона, положили лицом на асфальт, застегнули на запястьях наручники, а на голову натянули капюшон куртки. Позже его уложили на пол в микроавтобусе ФСБ и запретили поднимать голову. Щукин утверждал, что ехал с коллегами «по служебной необходимости», и при задержании говорил об этом спецназовцам.

«Сотрудники "Града" говорили, что я вру, при этом применяли ко мне спецсредство ограничивающе-шокирующего поражения — электрошокер, делая сначала разряды тока в пальцы рук. Затем снова задавали вопрос, что я тут делаю, я им отвечал то же самое. Они, в свою очередь, продолжали неоднократно применять ко мне шокер. Периодически дверь микроавтобуса открывалась, и мужской голос с улицы говорил, что я говорю ***** [ерунду], говорил также, чтобы сотрудники "Града" продолжали со мной работать, и дверь микроавтобуса закрывалась», — рассказывал майор МВД.

По его словам, процедура повторилась три-четыре раза, в какой-то момент спецназовцы начали бить его электрошокером в область паха и промежности, предупреждая, что его «половая активность больше не будет дееспособна и детей больше у него не будет». Начальник отдела угрозыска считает, что пытка длилась час-полтора, затем его увели в другой микроавтобус, где заставили еще час простоять на коленях лицом к стенке, а потом Щукина увезли в отделение ФСБ. Майор полиции настаивает, что признаваться ему было не в чем.

Через три месяца, продолжает Щукин в своем обращении в ОНК, спецназовцы ФСБ задержали еще одного сотрудника райотдела МВД, которого подвергли «еще худшим пыткам» — оперативника отдела угрозыска по борьбе с преступлениями против личности лейтенанта Сергея Ласлова.

Его задержали по подозрению в фальсификации доказательств (статья 303 УК) вместе с начальником уголовного розыска отдела Мхитаром Врацаном.

«[Сотрудники ФСБ] приехали в девять утра после совещания, ворвались все в масках. Ласлов и начальник [Врацан] шли по коридору, им двоим скрутили руки в наручники и повезли на разных машинах. Ласлова вывезли в сторону гаражей, дальше начали его пытать», — рассказывает адвокат Ласлова Кирилл Москалев.

По словам самого оперативника, который сейчас находится под арестом, к гаражам его сопровождали водитель, двое бойцов «Града» и сотрудник Тосненского отдела спецслужбы Дмитрий Котусев.

«Котусев потребовал от меня признаться в совершении преступления, а сотрудник "Града" по его команде нанес мне удар электрошокером, произвел разряд в икру ноги. Затем Котусев сказал, что сейчас меня отвезут в поле, и пока мы едем, "думай, что будет с тобой там, если ты не признаешься"». По словам оперативника, его довезли до лесного массива в конце шоссе Барыбина; по дороге Котусев требовал сказать, где в отделе полиции хранятся наркотики.

В лесу Ласлова поставили на колени, его руки по-прежнему были скованы сзади наручниками. Когда он в очередной раз сказал, что ничего не знает о якобы спрятанных в отделе наркотиках, один из бойцов «Града» пригнул его голову вперед, а свободной рукой стал бить, в том числе — электрошокером в пах.

«По уголовному принципу пытались все время в задницу засунуть и половой член [повредить], уголовный принцип — человека унизить, потому что все связанное с половыми органами по уголовному статусу считается "опустить". Меня больше всего и возмутило, [что так повели себя] офицеры! Ладно там менты-кенты, был бы он там уголовником прожженным, офицеры себя не должны так вести», — недоумевает адвокат Москалев.

«Оказать сопротивление их насилию я не мог из-за наручников и явного преимущества и физического превосходства. Затем Котусев требовал, чтобы я признался в преступлении, которого я не совершал, и когда я ему отвечал отказом, то по его команде сотрудники "Града" наносили мне удары электрошокером — либо сзади, как я описал, либо откидывая меня назад, спереди в область паха, половых органов, бедер, живота, сопровождая их электрическими разрядами», — вспоминал лейтенант МВД свое задержание.

По его словам, пытки длились больше двух часов, за это время один электрошокер разрядился — тогда спецназовцу дали другой, побольше. Наконец, Ласлов согласился дать нужные показания, и его увезли в отдел ФСБ — задокументировать его слова.

«Когда я отказался писать, что они мне говорили, Котусев сказал, что он сейчас позвонит опять сотрудникам "Града", и мы поедем обратно в [лесной] массив. Я был вынужден подписать напечатанное Котусевым объяснение», — рассказывал арестованный оперативник членам ОНК, посетившим его в августе в СИЗО «Кресты».

На Мхитара Врацана уголовное дело заводить не стали. 18 сентября 2018 года в Тосненском городском суде прошло предварительное заседание по делу, фигурантами которого стали Щукин, Ласлов, бывший оперативник районного отдела МВД Руслан Риттер, полицейский-водитель Сергей Ельков и местный житель Алексей Беспалов. Самые серьезные обвинения предъявлены начальнику отдела угрозыска Щукину: организация сбыта наркотиков в крупном размере с использованием своего служебного положения (часть 3 статьи 33, пункты «б» и «г» части 4 статьи 228.1 УК), организация фальсификации доказательств для уголовного преследования лица, заведомо непричастного к преступлению (часть 3 статьи 33, часть 4 статьи 303), превышение должностных полномочий с причинением тяжких последствий (пункт «в» части 3 статьи 286) и получение взятки в крупном размере путем вымогательства группой лиц (пункты «а», «б» и «в» части 5 статьи 290).

Ласлов обвиняется в фальсификации доказательств, превышении полномочий, сбыте наркотиков и мошенничестве, повлекшем лишение права на жилище (часть 4 статьи 159).

Оперативнику Риттеру предъявлены обвинения в получении взятки, водителю Елькову — в мошенничестве с использованием служебного положения (часть 3 статьи 159), краже в крупном размере, совершенной группой лиц с незаконным проникновением в хранилище (пункты «а», «б» и «в» части 2 статьи 158), и получении взятки.

Пятый фигурант дела, житель Тосненского района Беспалов, обвиняется только в краже — он уже отбывает наказание по делу о хранении наркотиков. При этом Беспалов и еще один оперативник райотдела МВД — Дмитрий Краснов — фигурируют также в уголовных делах о взятке и фальсификации доказательств. Дело в отношении Краснова выделено в отдельное производство. Из всех обвиняемых полностью свою вину отрицают только двое полицейских, рассказавшие о пытках.

Находчивость Беспалова

Первую судимость за хранение наркотиков житель поселка Форносово Алексей Беспалов получил в январе 2016 года, когда ему было 20 лет. Тосненский городский суд оштрафовал его на 30 тысяч рублей за хранение 8,65 грамма гашиша — как следует из материалов других уголовных дел, с апреля 2015 года молодой человек состоял на учете нарколога «с диагнозом зависимость от каннабиоидов, однако от лечения отказывался и в течение полутора лет наркологический кабинет не посещал».

Осенью того же года он вновь стал фигурантом дела о хранении наркотиков в значительном размере (часть 1 статьи 228 УК), Беспалова оставили под подпиской о невыезде.

«Я так понял, то ли ему самому подкинули, то ли еще просто приняли, попытались закрыть. И типа, давай бабки, он дал деньги, потом "не хочешь сидеть — давай наркотики подкидывай [кому-нибудь] так, чтобы он не знал, что там амфетамин, а нам нужно дела закрывать", — рассказывает его знакомый Вячеслав Малиновский, который сейчас проходит свидетелем по делу против тосненских полицейских. — Я раньше сидел и был у них в кабинете, знаю, как эти дела делаются. Могут и ********* [избить], могут и так: либо берешь дело [на себя], либо мы тебе подкинем — вот так они ведут дела. А если приехать с адвокатом, то им сразу сказать нечего».

По воспоминаниям Беспалова, водитель Ельков, получив от него деньги, стал настойчиво требовать, чтобы он под наблюдением оперативников продал кому-нибудь два грамма амфетамина — тогда полицейские смогут возбудить дело о хранении наркотиков, причем непременно в крупном размере (часть 2 статьи 228 УК), чтобы преступление считалось тяжким. 24 октября Ельков позвонил в очередной раз и сказал, что «завтра по-любому надо» найти покупателя амфетамина.

Тогда Беспалов вспомнил о Баходире Эргашеве — знакомом уроженце Узбекистана, поваре из кафе «Фиеста», куда иногда заходил молодой человек. Как-то раз, разговорившись, Эргашев признался Беспалову, что иногда курит гашиш, а тот пообещал при необходимости помочь достать наркотик. После очередного звонка полицейского Беспалов сам предложил узбеку купить гашиш, повар согласился, и они назначили встречу у здания бывшего отдела полиции на следующий день, 25 октября 2016 года.

Следователям Беспалов впоследствии скажет, что амфетамина у него тогда не было; это подтвердит его приятель Малиновский, который виделся с ним в тот же день. По словам молодых людей, Беспалов перед встречей с Эргашевым заходил в подъезд к Малиновскому поболтать, и в этот момент ему позвонил оперативник Дмитрий Краснов — договориться о предстоящем задержании покупателя. Малиновский по разговору понял, что у друга неприятности с полицией, и Беспалов объяснил, что должен где-то срочно достать два грамма амфетамина, чтобы подбросить их вместе с гашишем ничего не подозревающему узбеку.

Тогда Малиновский «предложил Беспалову обмануть оперативных сотрудников полиции, так как он понимал, что они подставляют человека под тяжкую статью УК РФ, — говорится в обвинительном заключении. — Он несколько раз судим, и ему известно, что за небольшое количество амфетамина дают более суровое наказание, чем за небольшое количество гашиша».

Так появилась идея подбросить в гашиш растолченные в порошок таблетки супрастина, которые приятели измельчили прямо в подъезде. Порошок поместили в пакетик, а пакетик — в пачку из-под сигарет. Дома Беспалов дополнил ее содержимое гашишем, а саму пачку перемотал скотчем на случай, если покупатель решит сразу же проверить товар и обнаружит «амфетамин». Затем, рассказывал Беспалов, он дошел до остановки и сел в маршрутку, где были Краснов, Риттер и Щукин с Ласловым, которые позже расскажут о пытках. Молодой человек заранее описал полицейским приметы Эргашева и отправился на встречу; он пришел чуть раньше покупателя.

Когда повар подошел к крыльцу бывшего отдела полиции, Беспалов указал ему на лежавшую там же пачку , сослался на занятость, быстро ушел и позвонил Краснову. Оперативники задержали Эргашева; по его словам, кто-то из полицейских сразу проверил, лежит ли у него в кармане куртки пачка из-под сигарет. О ее содержимом задержанный в тот момент не догадывался.

В отделе Эргашева отвели в кабинет и усадили на стул, застегнув наручники за спиной. Он утверждает, что вскоре оперативник Ласлов достал из кармана его куртки сигаретную пачку, вышел с ней куда-то минут на десять, а, вернувшись, положил обратно. Затем в кабинет зашли дежурный оперативник и Краснов с понятыми из числа сотрудников местного ЧОП; скотч с пачки сняли, а внутри нашли гашиш и пакетик с белым порошком.

«Когда он увидел порошкообразное вещество, он стал ругаться и говорить, что это не его, так как он не понимал, откуда оно могло там взяться, затем он сказал, что никаких документов подписывать не будет, и его вывели из кабинета в коридор, — пересказываются в обвинительном заключении показания Эргашева. — При нем никакие вещи, которые у него изымали, не упаковывали. Затем через какое-то время его отвели в камеру для административно задержанных».

На следующий день после задержания, 26 октября, было возбуждено уголовное дело о хранении наркотиков в крупном размере — исследование определило, что в пакетике находилось 2,47 грамма амфетамина. При этом Беспалов утверждает, что он не клал в пачку этот наркотик — он даже подтвердил эти показания в суде над Эргашевым. Скотч с упаковки, согласно материалам дела, сняли только при понятых.

Именно внезапное появление амфетамина в пачке от сигарет и стало причиной возбуждения дела по статьям о сбыте наркотиков, фальсификации результатов оперативной деятельности и превышении полномочий.

Как утверждает Беспалов, после задержания Эргашева ему позвонил Ельков, который «стал орать, почему он вместо амфетамина растолок таблетки и положил их в пачку из-под сигарет».

«Так как он боялся Елькова, то утверждал тому, что положил туда амфетамин. Откуда Елькову стало известно, что он положил в пачку сигарет таблетки вместо амфетамина, ему неизвестно», — приводятся показания Беспалова в обвинительном заключении.

Со слов самого Елькова, он узнал об обмане от местного жителя Вячеслава Ходырева, знакомого с Малиновским — автором идеи с подменой наркотика супрастином. Как утверждает Ходырев, он зашел в подъезд к Малиновскому, заметил на подоконнике следы белого порошка и поинтересовался у приятеля, что это, а тот в ответ рассказал о неприятностях Беспалова и операции по продаже наркотика.

При этом неясно, каким образом проводилась экспертиза, заключившая, что вещество из сигаретной пачки — это амфетамин. Результаты этого исследования были готовы уже на следующий день после задержания Эргашева, но в материалах дела есть расшифровка прослушки Елькова, Краснова и Беспалова; из разговоров полицейских и их агента следует, что была и вторая экспертиза, которая не обнаружила в изъятом веществе наркотиков.

Первый разговор — между Ельковым и Красновым — состоялся 25 июня, вскоре после задержания узбекского повара.

— Я тебе хотел рассказать приколюху одну, — говорит Краснов.

— Какую? — интересуется Ельков.

— Этот ****** [идиот] этого аспирина или чего там понес туда.

— ****** [возглас удивления]? Он ******** [ошалелый], что ли?

— Я не знаю, я не видел, когда он это делал.

— ***** [неприятно] ему будет, так и передай.

— Я ***** [блин], так я тоже ****** [удивлен].

— Так и передай дебилу, это все на экспертизу повезут.

— Так это и дураку понятно.

— ***** ***** [черт возьми], убей его ***** [к черту].

Второй разговор датирован следующим днем, когда было возбуждено уголовное дело о хранении наркотиков. Краснов пересказывает Елькову то, что узнал от Малиновского: перед продажей гашиша в пачку от сигарет положили толченый супрастин. В третий раз, 28 июля, уже Ельков говорит Краснову, что Беспалов «вместо, короче, одной ***** [ерунды] другую положил».

— Смысл да, ты понял, — отвечает Краснов.

— Я понял, — уверяет Ельков.

— И это очень ***** [плохо].

— Я понял. Вообще там по нулям показало, да?

— Ну типа того.

— Хорошо, не по телефону. Сегодня постараюсь к тебе приехать вечером.

— Ага. А ему можешь ******** дать [побить].

Наконец, четвертый разговор — между Ельковым и Беспаловым — состоялся в тот же день, но чуть позже.

— Леш, я тебя предупреждал, чтобы ты меня не ******** [обманывал]? — грозится Краснов.

— Чего-чего? — недоумевает Беспалов.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты меня не ******** [обманывал]?

— А в чем я тебя ****** [обманул]?

— Ну меня вот сейчас вызывают в уголовный розыск для разговора?

— ***** [зачем]?

— Ну, справка пришла твоя… А, не твоя, а того, что ты положил.

— Так и чего?

— Насчет белого.

— И чего, чего в ней?

— Ну ничего в ней толком нету.

— Как?

— Леш, я знаю всю правду, как ты колол таблетки.

— *** [блин], да ну ***** [к черту], Серег.

— Ну ты у Малиновского в подъезде не толок таблетки?

— Чего?

— У Малиновского в подъезде ты никакие таблетки не толок, не мельчил?

— Нет.

— Нет? Ты уверен, ты подумал над своим ответом?

— Само собой.

— Ты вечером приедешь, тебе Малину поставить, который видел, как ты таблетки толкал, толок на окне?

— Да ну ***** [на хрен], что за бред.

— Малине в лицо скажешь, что это бред?

— Ну да.

— А справка из ЭКЦ, с экспертно-криминалистического центра Санкт-Петербурга с Трефелева?

— Что ты говоришь?

— А справку, справку с ЭКЦ, ты тоже скажешь, что это бред?

— *** [блин], ну как так получилось, Серег? Вот какую мы вчера нюхали, ту и давал.

— По телефону аккуратней разговаривай.

После этого экспрессивного обмена репликами Беспалов уверяет Елькова, что «ничего не мешал, отсыпал, ***** [блин], себе, и все отдал», и что «всего там было в пакете, в общем, около трех, наверное, чуть поменьше», и он «с полика себе урвал».

Адвокат Ласлова Кирилл Москалев отмечает, что, хотя эти разговоры и есть в материалах дела, расшифровки не включили в обвинительное заключение. Кроме того, в деле нет справки из ЭКЦ, согласно которой у задержанного узбека были изъяты не наркотики, а безобидное лекарство.

Тосненский городской суд в июле 2017 года назначил Эргашеву 11 месяцев колонии-поселения, обвинение ему переквалифицировали на хранение наркотиков в значительном, а не в крупном размере — повара признали виновным в хранении только гашиша, без амфетамина. Как утверждал в своих показаниях Беспалов, он, выступая свидетелем на суде, сказал, что не клал в пачку стимулятор. Эргашев уже отбыл наказание и покинул Россию.

Киндер-сюрприз с амфетамином

Ключевые показания по делу против тосненских полицейских, помимо продавца и покупателя, дал оперативник Краснов, чьим агентом был Беспалов. Его дело выделено в отдельное производство. По словам Краснова, вечером после досмотра задержанного Эргашева он уже сел в машину, чтобы поехать домой, когда ему по мессенджеру  позвонил начальник отдела Щукин.

«Щукин стал предъявлять претензии, что он не контролирует Беспалова, так как тот его обманул. Щукин сказал, что в пачке из-под сигарет вместо амфетамина находилась растолченная таблетка. [Краснов] сказал, что ему ничего по этому поводу не известно. Щукин сказал, что из-за него, чтобы перестраховаться, он дал указание Ласлову подменить растолченную таблетку на амфетамин, и что Ласлов был вынужден это сделать», — так в материалах дела пересказаны показания Краснова.

Как рассказывал оперативник, «все сотрудники» отдела по борьбе с имущественными преступлениями «знают, что наркотические средства хранились в колпачке из-под "Киндер-сюрприза" в подвале на трубах вентиляции». В подтверждение своих слов он продемонстрировал следователям переписку в  со Щукиным, из которой следовало, что однажды в апреле 2017 года полицейские задержали молодого человека с небольшим количеством амфетамина — Краснов предупредил начальника, что наркотиков может не хватить для возбуждения уголовного дела, на что Щукин ответил: «Добавьте». Со слов Краснова, подбрасывать наркотики задержанному он тогда не стал, и дело кончилось административным протоколом.

Показания дал и оперативник Риттер, который сказал, что видел, как Ласлов еще до начала осмотра с участием понятых достает из кармана Эргашева сигаретную пачку. Он, впрочем, утверждает, что не видел, чтобы содержимое пачки подменили — Риттер говорит, что вышел покурить. В этом он неоригинален; ни один из фигурантов дела не говорил следователям, что был очевидцем того, как Ласлов подменил порошок на наркотик, или как Щукин приказывал ему это сделать.

Адвокат Ласлова Кирилл Москалев говорит, что Краснов — единственный сотрудник Тосненского райотдела, которому было известно, что в подвале хранились наркотики. Другой момент, на который обращает внимание защитник: следователю не передали пачку из-под сигарет, в которой лежали наркотики, среди вещественных доказательств оказались только гашиш и амфетамин. По упаковке можно было бы определить, сколько раз с нее сдирали скотч — два, как полагает обвинение, или один, как говорит обвиняемый. Где теперь находится пачка, неизвестно.

Сам Ласлов настаивает, что участвовал только в задержании Эргашева и его доставлении в отдел, а потом отправился домой — полицейские вместе реализовали оперативную информацию Краснова, а какими методами тот ее получил и как собирался использовать, Ласлова не касалось.

Впрочем, дело из-за возможно подброшенного амфетамина возбудили только летом 2017 года, а до этого на оперативников Тосненского ОМВД завели как минимум еще одно уголовное дело, напрямую связанное с Беспаловым. 6 апреля 2017 года его в очередной раз задержали с наркотиками; к этому моменту у молодого человека было уже две судимости по статье 228 УК — тремя месяцами ранее суд назначил ему полтора года исправительных работ за 6,97 граммов гашиша.

По версии следствия, после задержания Беспалова начальник отдела Щукин вступил в сговор с оперативниками Красновым и Риттером; вместе они потребовали у задержанного 200 тысяч рублей за подписку о невыезде, обещая, что в противном случае он отправится в СИЗО или под домашний арест. В материалах дела указано, что в тот же день Щукин пришел к Беспалову домой и забрал 21 тысячу рублей — эти деньги оперативники разделили на троих, а остальные потребовали выплатить им в течение пяти дней.

После этого Беспалов обратился в ФСБ, и в дальнейшем действовал уже под контролем спецслужбы. Согласно обвинительному заключению, 12 апреля он до обеда передал водителю Елькову 5 тысяч рублей и муляж купюр на сумму 125 тысяч рублей — полицейский был задержан и согласился сотрудничать с ФСБ. Около семи вечера Ельков передал 5 тысяч рублей и муляж на 95 тысяч рублей Щукину и Краснову — обоих задержали, последний тоже пошел на сотрудничество со спецслужбой. Около 23:00 Краснов передал Риттеру 5 тысяч рублей и муляж на 25 тысяч рублей — тот был задержан; на Риттере эта цепочка и оборвалась.

Как считает адвокат Щукина Елена Познахарева, вина ее подзащитного не доказана. Он отрицает получение денег от Беспалова и говорит, что даже не был с ним лично знаком, а в машине с Красновым в момент задержания оказался случайно — они вместе ехали по делам службы, и по дороге коллега попросил ненадолго отклониться от маршрута, чтобы встретиться с Ельковым, который уже находился под контролем ФСБ.

«Краснов его попросил заехать, ему нужно было встретиться с человеком, они заехали встретиться, и там были задержаны на месте при этих обстоятельствах», — говорит юрист.

Познахарева также указывает, что никто из фигурантов дела, кроме Краснова, не дал прямых показаний на Щукина по поводу подброшенных наркотиков. По словам адвоката, не подтвердились и показания оперативника о том, что замначальника отдела по  дал Ласлову указание подменить измельченные таблетки настоящим амфетамином.

«Нигде не проходит в архивах этих звонков. Мы открыли архив на телефоне Краснова, вот этого там нет, в тот день вообще звонков не было. Почему это следствие не отразило — я не знаю», — продолжает она. Вопросы у юриста вызывает и переписка, согласно которой Щукин и раньше как минимум однажды приказывал Краснову подбросить наркотики задержанному. «В материалах дела есть такой скриншот, но непонятно, был ли там телефон Щукина, в это ли время [велась переписка]? Там не указаны ни время, ни дата, на фотографии кроме текста нет ничего», — говорит она.

По словам адвоката Риттера, тот признал вину; его дело не выделено в отдельное производство. В получении взятки также обвиняются Ельков и Краснов. Водитель Ельков попросил у «Медиазоны» гонорар за комментарий, а, получив отказ, ответил: «Ну, зря, конечно — так бы много узнали бы, чего не узнаете никогда! До свидания, товарищ журналист». Краснов отказался от разговора. Его дело выделено в отдельное производство. Кроме того, обоим полицейским предъявлены обвинения в мошенничестве в крупном размере или с использованием своего служебного положения (часть 3 статьи 159 УК). По данным «Медиазоны», обвинение в мошенничестве связано с еще одним эпизодом, когда полицейские в очередной раз взяли у Беспалова деньги за подписку о невыезде. Кроме того, Ельков и Беспалов обвиняются в краже, совершенной группой лиц с незаконным проникновением в помещение и причинением значительного ущерба (пункты «а», «б» и «в» части 2 статьи 158 УК), но о подробностях этих обвинений «Медиазоне» ни они, ни их адвокаты не рассказали. Связаться с Беспаловым не удалось: он отбывает наказание в колонии-поселении.

Отрицание. Пытки

После задержания, рассказывал Илья Щукин, его пытали сотрудники ФСБ. Затем Тосненский городской суд отправил его в СИЗО, но в начале июня меру пресечения смягчили, заменив содержание под стражей на домашний арест. Впрочем, дома он оставался недолго — 27 сентября 2017 года суд снова поместил экс-начальника отдела в изолятор. Об этом ходатайствовал следователь, утверждавший, что обвиняемый покидал квартиру и заходил в соцсеть «ВКонтакте», чем нарушил условия домашнего ареста. Щукин эти претензии отрицал, утверждая, что доказательства сфальсифицированы. С тех пор он находится в СИЗО.

Пока Щукин был под домашним арестом, оперативники ФСБ задержали его коллегу Ласлова, который рассказал: его били электрошокером так долго, что один из них разрядился. Как отмечало издание , после задержания сотрудников Тосненского ОМВД спецслужба провела обыски в отделе.

«Контрразведчики распиливали сейфы в кабинетах сотрудников, а также искали тайники с наркотиками», — сообщало издание. Ласлова суд также отправил в СИЗО. После этого Щукин обратился в Общественную наблюдательную комиссию Петербурга и рассказал правозащитникам о пытках, которым подвергался Ласлов.

«При этом Щукин сразу сделал все необходимые действия, чтобы зафиксировать травмы, и сразу дал показания о применении пыток. Просто не стал подавать заявление о преступлении, — рассказывает член петербургской ОНК Яна Теплицкая. — [При посещении в СИЗО] Щукин сказал, что Ласлов на том же этаже, нас ждет и при нем неизъятые пока трусы со следами электрошокера. Это было решающим аргументом: я помнила, как пропала шапка [со следами крови фигуранта "пензенского дела"] Виктора Филинкова, и хотела увидеть вещдок до того, как он исчезнет <…> Ласлов спокойно достал трусы из кармана и показал. Смущались почему-то сотрудники изолятора: они даже отказались подносить видеорегистратор к многочисленным дыркам на трусах, поэтому это пришлось сделать мне».

Медицинская экспертиза телесных повреждений Щукина была проведена еще в апреле-мае 2017 года, специалист, хотя и зафиксировал на теле майора МВД два кровоподтека и 28 ссадин, в том числе на лице и на половом члене, заключил: не исключается, что повреждения нанесены электрошокером, но для однозначных выводов необходимо установить модель спецсредства.

Аналогичная экспертиза по заявлению Ласлова была готова в июле 2017 года, ее проводил тот же судмедэксперт Евгений Трошин, который осматривал Щукина. Он заметил на теле оперативника более сотни ссадин и кровоподтеков, оценил их как «повреждения, не причинившие вреда здоровью» и не исключил, что и они образовались от ударов электрошокерами. В октябре СК отказался возбуждать в отношении сотрудников ФСБ уголовное дело о превышении полномочий; в отказном постановлении со ссылкой на медэкспертизу говорится, что травмы «неспецифичны для поражения электрошокером и могли быть им причинены путем расчесывания». Сами сотрудники спецслужбы применение пыток отрицают, отмечая лишь, что Ласлова заковали в наручники, поскольку в день задержания он был на дежурстве и имел при себе табельное оружие.

«Пояснения Ласлова и его матери (которая видела следы пыток на теле сына — МЗ) о том, что его якобы пытали электричеством, по мнению опрошенных сотрудников ФСБ, он дал исключительно с целью дискредитации сотрудников органов безопасности России, а также для того, чтобы избежать или смягчить ответственность за содеянное или по причине неприязни к сотрудникам за их служебную деятельность, связанную с пресечением его противоправной деятельности», — говорится в постановлении следователя об отказе в возбуждении уголовного дела. 

Представляюший интересы Ласлова защитник Москалев полагает, что его подзащитный находится под арестом исключительно из-за показаний бывших коллег.

«Риттер дает показания, что у них было принято всегда у задержанных забирать пачки с наркотиками, предварительно проверять, а потом возвращать — ну кто такие вещи говорит под протокол? Тем более, адвокат там — бывший начальник следственного отдела Тосно, — рассуждает адвокат. — Ситуация такая — или ты даешь показания и выгораживаешь сам себя, или тогда на тебя [дают показания]. Грубо говоря, хочешь сесть — сядешь ты, не хочешь — дай показания. Поэтому на Ласлова никто не дает показаний прямых, что он делал, потому что никто не видел конкретно, но и никто не пытается выгородить его, потому что знают — сами тогда пострадают».

zona.media