Домашние детективы bell¿ngcat: Как выжить в эпоху постправды?

Иллюстраторка издание «34»  Даша Sheeborshee затусила c Кристианом Трибертом из международной команды журналистов-расследователей bell¿ngcat и узнала, чем живет борец за цифровую правду и как тебе начать свое сыщицкое дело, не уезжая в горячие точки.

Кристиан Триберт 

С кем говорим?

Кристиан Триберт – журналист, работает с темами  конфликтов и безопасности. Специалист в области фактчекинга и геолокации. Входит в костяк коллектива bell¿ngcat, знаменитого своими расследованиями на основе открытых источников. Работает фриланс-журналистом в отделе визуальных расследований New York Times. В 2017 году получил European Press Prize Innovation Award за реконструкцию неудавшегося военного переворота в Турции. Сейчас Кристианy 27 лет, он родился и вырос в Нидерландах, но последний год живет в прямом смысле на чемодане – в основном путешествуя с конференции на лекцию. По молодости маниакально увлекался автостопом: из Нидерланд добирался до ЮАР и даже до Минска. К слову, 9 лет назад сюда было так же сложно попасть, как и в Африку. Слава безвизу.

Что такое bell¿ngcat?

bell¿ngcat – коллектив независимых журналистов и расследователей. Основан Элиотом Хиггинсом в 2014 году. Группа занимается расследованиями на базе открытых цифровых источников. В фокусе конфликт на Ближнем Востоке, в Украине, расследование фактов коррупции.

Кроме публикаций подробных расследований, ребята также составляют бомбические путеводители по работе с открытыми источниками: например, как отследить транзакцию по блокчейну или отличить нейропаралитический газ от обычного. Также команда проводит обучающие воркшопы, чтобы поддерживать свой слоган: «Расследования, открытые для каждого».

А название bellingcat – это отсылка к греческой басне, в которой смекалистые мыши, скооперировавшись, надели коту на шею колокольчик и больше не шугались, что он внезапно нападет.

Смотрите, что я раскопал! 

Итак, мой первый вопрос – и сразу в лоб. Почему ты выбрал именно войну? А не фэшн-журналистику, например?

Хах, раньше я очень увлекался автостопом. Но не просто добирался из города в город – чаще это были какие-то конфликтные зоны и места Второй мировой войны, например. Меня это всегда завораживало.

Когда ты много путешествуешь автостопом, то вдруг понимаешь, сколько дружественных людей кругом. Но в то же время осознаешь, как же люди ненавидят друг друга. Вот стартуешь ты из Нидерланд – и люди всю дорогу шутят про немцев. Пересаживаешься в немецкую тачку – и там уже говорят про венгров, мол, какие те опасные ребята. Доезжаешь до Венгрии – и тебя кошмарят историями про румынов, те советуют опасаться за свою жизнь в Болгарии, потом ты то же самое слышишь про турков, а в Турции – про опасных сирийцев, и это продолжается просто бесконечно. То же и в Африке. Постоянно какие-то соседские терки. И меня это заинтересовало.

Я честно верю в человеческую доброту, но вокруг все равно много конфликтов. Так моей темой стали международные отношения. Почему Штаты воюют там-то? Почему политическая система Ирана так отличается? Как так? Я просто интересовался этим миром и оказался в магистратуре по исследованию конфликтов, безопасности и развития в Лондоне.

«Когда ты много путешествуешь автостопом, то вдруг понимаешь, сколько дружественных людей кругом. Но в то же время осознаешь, как же люди ненавидят друг друга»

Как ты попал в bell¿ngcat?

Будучи студентом, я уже точно знал, что хотел бы заниматься журналистикой. Во время Евромайдана я был в Киеве и писал для студенческой газеты. Еще раньше – примерно в 2011 году – я ездил в Северную Сирию, чтобы написать про свободную сирийскую армию. В 2015 и 2016 годах я работал в Ираке и писал про курдские силы. Конечно, это все было дико интересно, и я даже думал стать военным корреспондентом. Но в какой-то момент я осознал, что, даже находясь в горячей точке, я не могу ничего добавить. На Ближнем Востоке очень много крутых журналистов и фотографов.

Еще какое-то время я продолжал писать про людей и их истории. Но я-то люблю расследовательские штуки, а в поле у меня этого делать особо не получалось. Так, примерно в 2015 году я погрузился в онлайн-расследования, в основном фокусируясь на Сирии и Ираке. Тогда я уже знал про Элиота Хиггинса и его блог. Меня восхищало все, что он делал. В общем-то, я просто начал постить результаты своих расследований у себя в твиттере, типа: «Хей, смотрите, что я раскопал про этот авиаудар!» Как-то так я и попал в bellingcat в 2015-м. Первые годы мы все работали как волонтеры.

«В какой-то момент я осознал, что, даже находясь в горячей точке, я не могу ничего добавить»

Домашний детектив

Как у вас там все устроено? Опиши примерный workflow коллектива.

Каждый расследует что хочет. Иногда индивидуально, иногда группой. Обычно мы пользуемся Slack. Что интересно, многих людей я никогда в жизни лично не встречал. Но мы много работаем вместе и доверяем друг другу. Я могу работать всю ночь или начать ночью и проработать весь день… За эти почти 3 года редко случалось такое, что я ничего не делал для bellingcat.

Какое самое длинное или нашумевшее расследование?

Определенно, это расследование о том, кто сбил малайзийский Boeing MH17. Оно длится уже больше трех лет и внимание к себе привлекло тоже огромное.

В bellingcat с помощью открытых источников доказали, что малайзийский Boeing MH17, который летом 2014-го пропал с радаров над Донецкой областью, был сбит установкой «Бук» с территории, которая находилась под контролем сепаратистов. В расследовании указана даже военная часть под Курском, с которой привезли и потом доставили обратно установку. Россия, конечно же, не признает это расследование и считает, что пассажирский самолет сбила Украина. В катастрофе погибло 298 человек, что сделало произошедшее самой крупной авиакатастрофой 21 века. Полный отчет группы можно почитать здесь.

Я знаю, что пророссийские ребята, мягко говоря, не любят вас. Расскажи про какие-нибудь провокации с их стороны.

Хах. Ну, одной из самых запоминающихся выходок было то, что кто-то сделал фейковый аккаунт и даже некоторых участников – например, профайл Арика Толера, который специализируется на исследованиях Восточной Европы и России.

Я не берусь утверждать, чьих рук это дело. Но эти люди выбрали странный способ, чтобы выставить нас в плохом свете: они назвали фейковый аккаунт bellingcat_LGBT, скопировали лого официального аккаунта и добавили радужных флагов. Мы смотрели и думали: «Что за ху*ня?». Я из Нидерланд, и для нас это не может быть оскорблением – наоборот, мы гордимся, что поддерживаем ЛГБТ+-комьюнити.

Мы решили отреагировать тем, что поменяли название официального аккаунта на этот самый bellingcat_LGBT и написали что-то в духе: «Спасибо! Быть про-ЛГБТ+ – это комплимент для нас. Мы этим гордимся». Но некоторые фолловеры, конечно, стали реплаить: «Фу, ЛГБТ, тогда отписываюсь», а мы им отвечали: «Пока-пока».

Кроме этого, нас постоянно атакует хакерская группа Fancy Bear. Очень достала. Надо быть постоянно начеку, особенно с электронными письмами.

А расскажи еще про реконструкцию военного переворота в Турции.

В то время я заканчивал магистратуру в Лондоне. Так как там дорого и нет смысла сидеть, то писать диссертацию я переехал в Куала-Лумпур, где погода и еда гораздо лучше.

Тогда как раз случился переворот в Турции. В сети сразу появилось много открытой информации из разных источников, но никто ей не пользовался и не анализировал. Я нашел в твиттере видео с подробной перепиской того, что происходило (речь о видео, где кто-то скроллит групповой чат, в котором якобы координировали переворот. – 34mag). Я задумался о том, смогу ли я узнать: правда ли то, что там написано? Поэтому единственным способом была верификация каждого сообщения. Так я стал сопоставлять всю информацию, имена, собирать все доступные фотографии тех суток, геолоцировать упомянутые места.

Почему эту работу признали инновационной и важной?

Вообще-то я и сам удивился, так как был еще студентом. Наверное, потому что это была самая подробная реконструкция военного переворота в истории. Просто поминутный репортаж, собранный из открытых источников. Публикация привлекла огромное внимание со всего мира. Я горд, что проделанную работу оценили.

«Они назвали фейковый аккаунт bellingcat_LGBT, скопировали лого официального аккаунта и добавили радужных флагов. Мы смотрели и думали: “Что за ху*ня?”»

А как с этой открытой информацией корректно обращаться? Вот, например, в расследовании о Боинге вы пользовались фотографиями из личных профилей в VK.

Мы – журналисты – должны брать на себя ответственность за героев. Всегда нужно действовать этично. Последствия могут быть самые разные. В том расследовании лица замазаны, несмотря на то что это продолжает быть в открытом доступе. Понятно, что много людей не парятся, когда выставляют свою информацию и фотографии. Но мы должны аккуратно с ней обращаться.

В этом году ты помогал конкурсу World Press Photo. Расскажи, в чем была твоя роль.  

World Press Photo – это достаточно серьезная премия. А в присылаемых на конкурс работах часто есть неточности: некоторые могут быть просто из-за ошибки фотографа, а кто-то специально может приврать или вообще прифотошопить. Это совершенно не допускается. Для этого у конкурса есть 4 команды, которые занимаются фактчекингом работ. Я проверял контекст историй, где было снято, кто на фото, время фотографии. И в этом году я ничего не нашел!

«Мы – журналисты – должны брать на себя ответственность за героев. Всегда нужно действовать этично»

Возвращение к истокам

Представь, что нечто случилось в 30 км от Минска. Как мне начать собирать информацию с места события? Хештега пока нет.

Первое, что надо сделать: поиск по релевантным словам, которые бы относились к месту события и фильтр по времени. Отслеживать, что именно сейчас люди постят. И второе – по геотегу вокруг места. Хорошим инструментом будет расширенный геопоиск в твиттере.

У тебя есть какие-нибудь предсказания, что будет происходить с журналистикой в ближайшее время?

Я не специалист в медиа-индустрии. Но могу сказать, что мы точно должны вернуться к журналистскому расследованию. Редакторы должны давать время и ресурс журналисту для более объемного расследования. К счастью, такие медиа, как New York Times, сосредоточены именно на этом.

Социальные медиа позволяют моментально узнавать о событии, и многие СМИ сразу начинают делать эфиры, не оставляя журналистам времени на анализ происходящего и даже минимальный фактчекинг. Так что я скорее за slow journalism. Все больше и больше людей видят ценность этого подхода.

А еще журналисты и СМИ не должны соревноваться – нужна коллаборация. Как, например, в деле расследования убийства Павла Шеремета мой коллега Тимми помог другим журналистам продвинуться в деле. Поэтому я бы хотел видеть больше совместной работы между журналистами.

Блиц

Давай про тебя. Где ты был за последние 2 месяца, например?

Дай-ка я открою свой Google-календарь. Итак, в последние 2 месяца я был в Стамбуле, Швейцарии, Нидерландах, Великобритании, Египте, Ливане, Чехии, Армении, Беларуси и Норвегии.

Закономерный вопрос! Как тебе в Беларуси?

Оу, я был очень рад вернуться спустя 9 лет. Совершенно другой опыт в сравнении с тем путешествием автостопом через Брест и Кобрин. Сейчас я увидел больше Минска, увидел прекрасную природу в разных ее формах.

«Я не специалист в медиа-индустрии. Но могу сказать, что мы точно должны вернуться к журналистскому расследованию»

Назови самый защищенный мессенджер, в том числе для звонков.

Signal. Во всех переписках всегда имей в виду, что девайс твоего собеседника могут украсть. И каким бы ты защищенным ни был, вашу переписку могут прочесть. Просто помни это.

Заклеивать камеру в ноутбуке. Да или нет?

Да! Особенно, если любишь маячить голой перед камерой.

Что, если не журналистика?

Только и дальше журналистские расследования! Я построил свою  карьеру на хобби. Поэтому это все, что у меня есть. Больше нечего добавить. Я очень скучный человек (смеется). 

Фото – Таня Капитонова

Источник:  «34»