Как обнищавшая Россия дала 77% за действующую власть

А это — ошеломляющий, неожидаемый, наверняка даже в Кремле, подсчет голосов избирателей: почти 77 процентов россиян вновь доверились Путину. Кстати, на прошлых президентских выборах Владимир Владимирович набрал 63,6 процента. Может, в «консерватории», то есть в ЦИК, что-то не так, с цифрами напутали? Или — с мозгами, простите, нашими замутнение? Половина населения за чертой нищеты, депутаты неприступной крепостью встали на защиту «своего сукина сына», вот бы так за народ, в том же отравленном Волоколамске…

Да могут ли быть при этом выборы, где один из участников подбирает себе соперника, решая, какие ресурсы каждый из них может использовать в своей кампании, считаться честными и равными? Когда на избирательных участках отмечается странная, не поддающаяся логике закономерность: чем выше явка избирателей, тем выше результат победителя. Когда результат победителя на необъяснимо большом количестве участков оставляет круглую цифру — 70, 75, 80 или даже 95 процентов. Досадно, но исход выборов был предрешен и срежиссирован действующей властью. Кто-то заметил, что в цирке это называется «борьба нанайских мальчиков»: якобы два бутуза нещадно колошматят друг друга, но при этом весь номер исполняет один артист.

Бог с этими «мальчиками» или — мальчиками во власти, далекой от народа… Когда-то мудрый Фазиль Искандер писал, что Россия потеряла сюжет своего существования, будущее страшит хаосом жестокой бессмысленности. Сюжет существования, считал он, важнее всяких экономических законов, вернее, сами экономические законы могут работать только тогда, когда у человека есть этот самый сюжет существования. Если граждане страны не улавливают сюжет существования государства — оно разваливается.

Насколько мы, придя 18 марта на избирательные участки, «улавливали сюжет» происходящего, его дальнейшее развитие? Об этом в беседе с журналистом «СП» размышляет главный политический советник председателя ЦК КПРФ Вячеслав Тетёкин.

«СП»: — Вячеслав Николаевич, так была ли реальная воля избирателей?

— В стране выстроена гигантская машина манипуляции общественным мнением. Поэтому считать, что результаты выборов, представленные нам ЦИКом, якобы отражают реальную волю народа — это совершенно не так. Глубоко убежден: настроения народа совершенно иные. Да, есть голосующие за действующую власть, но распределение, баланс политических сил и общественных настроений, он иной. Но всё, как говорится, до такой степени закатано асфальтом, бетоном и засыпано еще землей, что определить уровень реальных настроений сложно. Так что считать эти выборы отражением реальной популярности действующего президента я бы не стал: это — преувеличение. Вообще с цифрой 77 процентов, с которой Путин выиграл выборы, политтехнологи и административный ресурс переборщили. На самом деле разумно, с моей точки зрения, для власти, которая, управляет этими выборами — у нас же какая демократия? Управляемая, направляемая. Потому было бы разумно для власти выписать себе примерно 65 процентов. С одной стороны, это по любым меркам достойно, с другой означало бы признание того, что определенное недовольство в стране существует. Оно реально существует, и власть это прекрасно знает. Но разумности не случилось. Кто поверит, что в стране, где четыре года подряд падают реальные доходы населения, действующий президент получает 77 процентов поддержки избирателей?

«СП»: — Но голосовали-то за президента, а не за непопулярное правительство? Может, этим объяснить такой результат выборов?

— Ну да, древняя как мир байка о хорошем царе и плохих боярах. Меня умиляет так называемое Народно-освободительное движение господина Федорова, требующее как можно больше власти делегировать президенту. Мол, ему мешают прозападные олигархические элементы, они его зажали в тиски… Мы слышали эти песни еще в начале 90-х, когда кричали, что Ельцину недостаточно власти. Что этот «поганый Верховный Совет» со всех сторон его сжал, консерваторы-коммунисты не дают работать. Давайте дадим больше власти Ельцину, и тут же у нас появится молочная река с кисельными берегами. Спустя годы то же самое повторяется: мол, Путин изо всех сил старается, а вот эти прозападные элементы… Эта точка зрения существует, и власть, особенно ее пропагандистский аппарат, очень умело разводят: правительство отдельно, они там не совсем хорошие, критиковать они их не могут, но иногда пощипывают. Ну а президент — он исключительно, так сказать, белый и пушистый.

Примерно такая вот идея внушается народу, что президент, на самом деле, он пребывает в таких вот заоблачных высотах, что он в целом видит картину страны, негодует, сокрушается. Вы послушайте его ежегодные выступления — как он смело критикует «отдельные недостатки»! 18 лет с таким искренним негодованием говорит о безобразиях, что сейчас отрубит голову виновным, в клетку посадит — и ничего не меняется. Но ведь за страну, прежде всего, несет ответственность президент.

«СП»: — Значит, высокий процент волеизъявления избирателей был сформирован пропагандой? И это было искусно выдано за решение россиян?

— Эта проблема состоит из двух уровней. Первый. Под крики о необходимости обеспечить высокую явку и как бы подтвердить легитимность на избирательные участки фактически согнали огромное количество людей, зависимых от власти. По некоторым прикидкам от власти, так или иначе, зависит чуть ли не 60 процентов. Это и пенсионеры, и бюджетники… Их сгоняют, начинают пугать: «ты там „галочку“ сфотографируй, пришли». Значительная часть населения идет покорно на выборы. Но, войдя в эту кабину, может ведь «галочку» поставить не по «инструктажу», что многие из них так и делают. Но их обязывают прийти. А что касается пенсионеров, которые, как выясняется, на протяжении последних тридцати лет являются самой динамичной социальной силой нашей страны — не молодежь, как везде, а у нас пенсионеры идут на участки и приводят к власти вот это правительство. За пакет гречки, при всем уважении, так сказать, к этим пожилым людям. Социальные работники что-то пообещали, за ручку привели, и они голосуют. Вот элемент фальсификации… Вернее, это стратегический элемент воздействия на избирателей через административный ресурс: я пока не говорю об информационном давлении.

Затем вступает в силу следующий элемент. Я много участвовал в выборах, причем не в Москве, не сидя в центральном штабе. В сентябре 2016 года я баллотировался в депутаты Государственной Думы в одномандатном округе. Все эти технологии, «карусели», подвозы, вбрасывание бюллетеней — вчерашний день: они делаются для страховки. Фальсификаторы выборов действуют всё более и более нагло. Подсчет голосов, сколько в этой пачке, в той пачке, уже имеет вторичное значение. Первичен заключительный протокол избирательной комиссии. То есть электронный протокол, введенный в ГАС «Выборы». И здесь, когда в 20 часов закрывается участок, начинается интересное. Приехавшие иностранные наблюдатели посмотрели, ничего не заметили, уехали, хорошо поужинали с соответствующими прохладительными напитками по случаю завершения их миссии, и — в этот момент начинается… Если наблюдатели стойкие и крепкие, их начинают брать измором: избирательная комиссия сидит и ничего не делает, не считает бюллетени, не готовит протокол. Время идет — утро, наблюдателю надо идти на работу. После этого и начинается лихорадочная деятельность, подсчитывается, «рисуется» протокол, вводится: всё в порядке. Понимаете, массовая фальсификация совершается сейчас на уровне протоколов. Нам выдают протокол, потом наблюдатель приходит через день, ему говорят: «Ты там к шести часам ближе подойди, мы тебе выдадим протокол». Получает протокол, с печатью, всё ясно: там мы получили 1 процент, партия власти получила 89 процентов, условно. То есть вот такой механизм, он уже отработан, он гораздо более, как бы сказать, коварный, нежели то, что мы видели до сих пор.

«СП»: — И сколько так можно «дорисовать»? Допустим, у Грудинина было 11,7 процентов, у президента — 76, у Собчак — 1,6. А каковы были бы реальные цифры?

— Поразительное явление совершенно. Эти ребята сами себя разоблачают, демонстрируя «гласность». Вечер после закрытия участка, смотрим, появляется цифирь, которую выдает Центральная избирательная комиссия. У Грудинина 16 процентов и — пошло вниз. У Путина — 69 процентов и — пошло вверх. Ведь видно, настолько синхронно забирают голоса у Грудинина и передают их Путину. Ну, просто смотришь, картина маслом, что называется. При этом, что очень интересно, всем остальным кандидатам как нарисовали 0,63 — Титову, Бабурину, Сурайкину — они стоят на месте. Как и Собчак, кстати. Это же настолько очевидно, что переливают наш результат… Ну зачем тратить такие колоссальные деньги на проведение выборов, сразу рисуйте заключительный протокол. Потом — инаугурация, все рукоплещут, радуются, все счастливы.

«СП»: — Насколько сфальсифицированы результаты подсчетов?

— Когда начали вводить первые протоколы, я был в штабе КПРФ. Первая цифра была 18,7 по Дальнему Востоку. Потом было примерно 18. На самом деле, мы должны говорить о нескольких уровнях манипуляции общественным мнением. То, о чем мы сейчас говорим, это тактический уровень: это уже на избирательном участке. Самая главная работа была проделана до этого. Поначалу, когда Грудинин был объявлен кандидатом в президенты от КПРФ и левопатриотических сил в целом, он влегкую набирал бы 35 процентов. Потом началась дикая кампания по поливанию грязью кандидата, его дискредитация. То, что по-английски называется character assassination, — у нас этот термин не существует, потому что власти невыгодно его использовать, — «убийство характера». В отношении Грудинина это и было убийство характера: целенаправленное, ежедневное, в огромных количествах. И это не может не действовать на население, которое привыкло до сих пор верить средствам массовой информации. То есть главная манипуляция общественным мнением произошла до выборов, когда людям вколотили в мозги, что он — миллиардер, у него брусок золота в швейцарском банке хранится. Все забыли, что уже никого не интересовало, что Собчак в два с половиной раза богаче Грудинина, или тот же Титов, оба не сеют, не пашут, но… То есть стратегически, манипуляция общественным мнением произошла до, в течение двух месяцев избирательной кампании.

«СП»: — Почему при всех провалах социальной, экономической политики и правительство, и «Единая Россия», и президент — весь властный блок всё равно как будто оказались более популярны, чем оппозиция?

— Прежде чем ответить на этот вопрос, хочу заметить, что оценивая результаты нашего кандидата, мы его всё время сравниваем с Путиным. Но есть и другое мерило успеха или неуспеха нашего кандидата: он набрал ровно столько же, сколько все остальные псевдооппозиционные кандидаты вместе взятые. И здесь два элемента. Первое — это жестокое поражение лично Жириновского. Он вколотил за последние годы неимоверные совершенно деньжищи не на десятки, сотни миллионов, а на миллиарды, скорее всего, во все эти биллборды в аэропортах, на вокзалах, рекламу на такси и так далее. Он вложил сумасшедшие деньги и в свою энергию, в том числе. Но — потерпел сокрушительное поражение, проиграв фактически мало кому известному до начала избирательной кампании представителю левопатриотических сил.

И второй очень интересный элемент, о чем мало говорят — это поражение «Единой России». Она исчезла фактически с политического поля. Отцепили президента от «Единой России», причем сознательно. А ведь это — правящая партия, которая располагает конституционным большинством в Государственной Думе, но ее вообще не было видно и слышно. И это было сделано сознательно. Она нигде не присутствовала. Почему? Это означает, что «Единая Россия» настолько непопулярна, что ее вождь, идеологический и психологический, моральный и административный, предпочел полностью дистанцироваться от нее.

Теперь вернемся к вашему вопросу — почему народ по-прежнему голосует, поддерживает нынешнюю власть? Дело в том, что политический характер русского народа, в широком смысле этого понятия, включая народности нашей необъятной страны, отличается от всех других. В XIX веке философ, мыслитель, дипломат Николай Данилевский написал книгу «Россия и Европа». Он тогда четко обозначил, это было исследование, принципиальную разницу мышления между Россией и Европой. Он пишет, что способы проявления политической энергии западных народов и русского народа резко отличаются. Если на Западе происходит что-то вызывающее общественное негодование, то оно немедленно выливается на улицы. Начинаются забастовки, стачки, манифестации, петиции, демонстрации, всё это публично. Если на Западе приближение каких-то политических трансформаций ощущается воочию, визуально, на улице, то в России (так им было написано в XIX веке) идет накопление народного негодования внутри народной души. В какой-то момент количество негодования резко переходит в новое качество: без малейших проявлений назревания взрыва. Февральская революция 1917 года, антимонархическая, это историческая революция была, но за несколько дней до этого никто не помышлял, что через несколько дней она произойдет. Царь писал генерал-губернатору Петербурга, командующему войсками: «Ну чего вы там порядок не наведете?» А через несколько дней подписал отречение от престола. Никто не предполагал, что монархия рухнет.

Или — мне не очень нравится это сравнение, но, тем не менее, с точки зрения объективности события августа 1991 года — то же самое. Еще 15 августа полностью все находилось под контролем КПСС, потом бах, через три дня КПСС запрещена, всё распущено… То есть этот процесс накопления народного негодования не имеет ярко выраженного характера, но — он продолжается. Не может быть 77 процентов поддержки действующего президента, если 4 года подряд падает жизненный уровень. Если у нас 22 миллиона официально нищих, а неофициально — под 50 процентов никакой поддержки власти быть не может. Вопрос только во времени и форме: когда накапливающееся народное негодование приобретет некие политические формы.

«СП»: — Может, народ у нас сплачивается вокруг целеполагания, других ценностей: безопасности, возвышения страны, ее миссии защиты мира, внешних угроз? Для нашего человека все это важнее, чем социальный комфорт?

— Я — специалист по внешней политике, но я в предыдущем составе Государственной Думы пошел не в Комитет по международным делам, а в Комитет по обороне. Потому что считаю: сильная внешняя политика зависит не от искусства дипломатии, а прежде всего от мощи экономики и мощи Вооруженных сил. А экономика у нас никакая, и Вооруженные силы у нас тоже в тяжелом состоянии. Будучи депутатом, много ездил по своему избирательному округу, а он у меня был огромный —Тюменская область, Ханты-Мансийский автономный округ и Ямало-Ненецкий автономный округ. И плюс впечатления с разных сторон поступали. То есть накопление народного негодования идет постепенно, внешнеполитическая повестка дня людей не интересует. Все крики, что Запад вот-вот на нас обрушится, НАТО на наших границах — это важно для специалистов. Для простого человека это настолько отдаленная вещь, которая его не интересует. Крым — да. Причем — совершенно эмоционально: Крым всегда был русской территорией. То же самое Донбасс — это русская территория, поэтому людей, внутренний их мотив, затрагивает. Сирия абсолютно не затрагивает. Наоборот, я бы сказал, враждебное отношение. Почему? «Где эта Сирия, зачем она нам нужна?» Но я глубоко убежден, единственное, где я соглашаюсь с внешней политикой нынешней власти — это по Сирии. Почему? Это наш стратегический союзник, давний, надежный, мы туда очень мощно вложились, 40 тысяч сирийцев учились в советских и российских вузах, и так далее. Нельзя терять союзников, нужно увеличивать их число. Но это я размышляю как специалист по внешней политике. Простой человек видит другое: что мы бомбим, стреляем, наши самолеты летают, топливо, горючее, люди гибнут, и так далее. «Зачем нам это надо?» — вот так думает простой человек, по-своему. Его интересует, что зарплата остается на том же уровне или хоть чуть-чуть подрастает, но цены и тарифы растут какими-то безумными темпами. И полная неопределенность в дальнейшем, что с ним будет. Поэтому то, что нам навязывают, какой «великий президент Путин, он сейчас дает отпор западному миру» — да, какую-то часть населения это интересует. Но основная масса населения озабочена социальными вопросами, своим выживанием.

«СП»: — Стоит ли ожидать электорального роста, может быть, уличного роста, другого роста КПРФ? Каково будущее у народно-патриотических союзов, которые образуются вокруг КПРФ?

— Сейчас произошло резкое расширение электората нашей партии. Я сужу по происходящему все эти дни, недели и месяцы в интернете. Наш электорат сегодня, социальная опора КПРФ и левопатриотических сил — это молодые, хорошо образованные, успешные и смотрящие в будущее россияне. Их интересует происходящее вокруг них. Интернет-публика, назовем ее в широком смысле, она за нас, потому что такой мощный взрыв поддержки и симпатий к Грудинину никто не ожидал.

И одно из самых поразительных явлений в том, что нас поддерживает малый и средний бизнес. Потому что выяснилось, при этой власти, которая как бы отражает рыночные интересы, никакой рыночной экономики нет, никакого свободного рынка нет: их душит крупный монополистический капитал. И в отчаянии люди, которые вложились в создание собственного микробизнеса, видят, что единственная реальная опора для них — это КПРФ и другие левопатриотические силы.

«СП»: — То есть все эти социальные слои на следующих выборах увидим среди голосующего за КПРФ электората?

— Вне всякого сомнения. Я думаю, что первоначальный замысел власти был спустить нас на третье, а то и на четвертое место. Жириновского тащили на второе, Собчак вытащили бы за уши на третье, а КПРФ — на четвертое место, чтобы породить внутренний раскол внутри партии, недовольство… У них не выгорело, они крупно проиграли. Это стратегическое поражение власти: замысел им не удался. Мы вышли на совершенно иной уровень. И в этом смысле, конечно, это очень удачные для нас результаты выборов.

Мы сейчас постепенно подходим к той ситуации, когда разногласия будут отброшены. Обратите внимание: Грудинина поддерживали даже монархисты. Постепенное формирование широкого народного фронта — совершенно неизбежное явление, и я глубоко убежден, что когда мы говорим, кто придет к власти на смену нынешней, это будет широкий народный фронт, в котором КПРФ, как я надеюсь, будет играть ключевую роль.

«СП»: — Впереди формирование правительства. Увидим ли в сформированном Кабмине кого-то из оппозиции?

— Никакой оппозиции в правительстве не будет. Сейчас эти ребята опять впадут в состояние самоуспокоенности. У них уже отключено чувство самосохранения, а сейчас они вообще вытрут пот со лба, так сказать. Они немножко напугались в январе, когда цифры поддержки Грудинина поползли вверх очень сильно. Сейчас всё ясно — 77 процентов, народный референдум, торжество поддержки действующего президента. Business as usual, как они говорят, всё по-прежнему будет. Нет никакой для них объективной необходимости что-то менять. Это как раз их и погубит. Меня всегда интересовал вопрос: почему на Западе так сильно борются за свободу выборов, за демократию? Не потому, что они более честные, чем мы, нет, ни в коем случае. Просто на Западе выборы — это механизм защиты существующего строя. Перенастройки при необходимости. Если некий руководящий центр, мозговой центр западной демократии видит, что страна катится куда-то не туда, проходят выборы, они говорят: «Оппозиция пусть теперь рулит». У нас же такая столбовая дорога: «Мы у власти, и мы у власти будем вечно. Нам нет необходимости прислушиваться к оппозиции, тем более, вводить их в состав правительства». Даже если предположить теоретически, что какие-то мудрые головы скажут: «Не-не-не, давайте Грудинина.» Они предложат какой-нибудь малосущественный пост, через некоторое время скажут: «Ну, посмотрите, он не справился, не потянул. Где-то там, в коридорах, Павел Николаевич, подождите, у нас сейчас совещание». Поэтому нет никакой практической необходимости оппозиции идти во власть. Нам нужна власть в целом, сразу же, полностью. Мы дождемся накопления социального протеста: потому что он неизбежен. Нынешняя правящая группировка пилит сук, на котором сидит, с такой силой, с такой энергией, что остается просто дожидаться своего часа. Я убежден, что это произойдет всё довольно быстро.

«СП» — Как сложится политическое будущее Собчак, Явлинского? Возможно ли появление праволиберальной партии?

— Никакого будущего у них нет, они проиграли. Эти персоны — просто разные кланы одной и той же правящей группировки. Явлинский, Собчак или Дворкович с Шуваловым — это одна шайка-лейка: разницы никакой нет. Путин, Жириновский, мадам Собчак — это всё одно и то же. Они свой исторический шанс уже упустили, то есть им народ в 1991 году отдал власть, избрав Ельцина. Рыночная модель, которую они тогда предложили, а народ купился на нее, что если мы выбрасываем КПСС, отменяем, уходим от социализма и переходим на якобы нормальную рыночную экономику, то заживем как в Швейцарии — этого ничего не получилось. Налицо — крах этой модели. Не может долго продержаться власть, которая зависит исключительно от конъюнктуры мировых цен на нефть. То есть у правых, у рыночников, у либералов будущего в нашей стране нет.

«СП»: — При сложившейся ситуации Медведев сохранит свой пост?

— Предположим, вместо Медведева назначат Шувалова, условно говоря, или Дворковича, Кудрина. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Меня умиляет, что сейчас власть пытается изобразить из себя патриотический режим. Но посмотрите на состав экономического блока правительства и сразу убедитесь, что это абсолютно прозападный режим, со времен Ельцина в этом смысле ничего не изменилось. Пока Чубайсане посадят, никто не убедит меня в том, что это не прозападный режим. Да, он сегодня просто «смотрящий», сидит и управляет. Но на самом деле эта группировка настолько откровенно прозападная, что говорить о патриотизме нынешней правящей группировки ну абсолютно не приходится.

«СП»: — А предвыборные обещания Путина будут выполнены?

— Конечно, нет. Он нас кормил обещалками 18 лет, но вдруг делает заявление, что мы должны разобраться, в какой стране мы живем, что представляет ее экономика и так далее. Поэтому еще раз подтверждаю, они с точки зрения своих клановых интересов настолько тянут одеяло на себя, что весь остальной народ это довольно скоро окончательно почувствует. Тогда начнут происходить решительные политические трансформации.