Криминальная Бурятия: зачем школьники с топором и «коктейлем Молотова» напали на школу

Ни покончить с собой, ни исполнить план, каким он его задумывал. Поэтому многие теперь считают, что подросток хотел отомстить учительнице, поставившей Антону двойку в четверти. Ведь он принадлежал к околокриминальной группировке АУЕ. Или не принадлежал? Вопросов вокруг этой трагедии множество.

На некоторые вопросы могли бы уже сейчас ответить следователи Следственного управления СК по Бурятии. Они допрашивают самого нападавшего, его двоих сообщников, которых вскоре поймали, директора школы, учителей, школьного психолога, родителей и учеников школы № 5.

Напомним, трагедия случилась 19 января. «Распахнулась дверь, и кто-то кинул в класс бутылку. Она попала в учительницу и отлетела в угол, к шторам, которые тут же загорелись. Затем в дверях появился Антон с топором, — наперебой рассказывают корреспонденту «Таких Дел» ученики того самого седьмого класса, который подвергся нападению подростка. — Он этот «коктейль Молотова» хотел в центр класса кинуть, чтобы все загорелось, но не получилось. Мы отбежали вглубь кабинета. Антон стоял у входа, ничего больше не делал. Некоторые ребята решили, что опасности нет и можно прорываться к выходу. И тогда Антон стал махать топором. Молча, он ничего не говорил».

Подросток ранил шестерых семиклассников и учителя русского языка и литературы Ирину Раменскую, после чего попытался покончить с собой, ударив себя несколько раз ножом в грудь и выпрыгнув с третьего этажа в окно.

Это было в пятницу. В понедельник школа возобновила работу.

Ложная двойка

Поселок Сосновый Бор считается частью Улан-Удэ, но находится на приличном расстоянии от города, примерно в 20 километрах. Тишайшее место, кругом сосны. Возле остановки дежурит стайка собак. Они ждут автобуса № 134. Ждут детей — они всегда угостят. Завидев автобус, собаки выстраиваются по ранжиру. Как на плацу. Самый большой пес в очереди первый. В этот раз им перепало немного. Собаки восприняли это спокойно — белый день, еще будет автобус. Далеко от остановки не уходят. Метрах в ста мужчина в камуфляже дрессирует своего пса на полянке среди сосен. Бездомные и домашний пес друг на друга внимания не обращают. Похоже, здесь все знают свое место.

Фото: Андрей Беспалов

Ворота на территорию школы распахнуты, у входа в здание — с десяток автомобилей. Самая заметная — белая «Нива» местного участкового. И никаких военных, как на снимках, разошедшихся по информационным лентам. Однако первый, кого я встречаю в школьном холле — майор военной полиции с двумя военнослужащими званием пониже. На месте, где раньше сидела вахтерша. Изучив мой паспорт, майор сопровождает меня к кабинету директора школы. Директор Сергей Разуваев визиту журналиста не рад.

«Произошедшее стало для всех нас шоком, — осторожно начинает Сергей Иванович. — Обычный парень, ничем особо не выделявшийся, не хулиган, на учете не состоял. Правда, достаточно закрытый. Маленьким учился хорошо, к девятому классу скатился на тройки. У него нормальная, полная семья. В семье еще два сына, младшие, четыре и семь лет».

Со слов отчима, Антон собирался стать военным или следователем. Конфликтов между отчимом и подростком не было, отношения казались ровными. Да и когда конфликтовать, когда отчим весь день на службе. Родной отец Антона — военный пенсионер ГРУ. Из семьи ушел, когда сыну было года три. Когда Антон получил ту самую двойку, был разговор с отчимом.

Сергей Разуваев считает, что двойка в четверти — только повод.

— Настоящую причину, мотив, толкнувший подростка на преступление, надо искать. Дети сейчас другие: вроде и семья благополучная, и в школу ходит, не пропускает уроков, но настоящая его жизнь — в интернете. В парне что-то копилось и вот, вышло наружу в такой дикой форме. Проснулось звериное, и начал топором махать направо и налево. Но агрессия эта, я думаю, не против учащихся, не против школы и учителей. Это своего рода защита от враждебного мира. Мне вот все говорят: а как школа просмотрела? А у нас нет эффективных инструментов, чтобы распознать, что с ребенком что-то не то творится. Психолог в школе есть, но он один на тысячу с лишним учащихся. Тестирование провести? Ну, давали нам тесты по «синим китам», их все школы города проходили в прошлом году. А толку? Нам сказали, у вас все в целом нормально, результаты тревоги не вызывают.

— Он мог быть сторонником АУЕ?

— Не думаю. В молодежной среде это популярно, да. Все же Бурятия — край тюрем и зон. Но в Сосновом Бору — военный городок. Здесь все строго, все всех знают. АУЕшников в школе нет, как и во всем городке. Это я вам точно говорю.

«Убийство не по понятиям»

Дома в Сосновом Бору выстроены строго рядами. Дороги расчищены. На снегу ни окурка. И кругом сосны, сосны. Тишина и спокойствие. Детей на улицах не видно. Вышли стайкой из школы — и по домам. И снова безлюдно, до следующего звонка с урока.

Случившееся в школе подростки, похоже, воспринимают как эпизод триллера. Экшн!

«Не, у нас в школе АУЕ нет, — говорит старшеклассник, попросивший не называть его имени. — Не осталось в школе людей, которые к преступному миру тянутся. Кто-то из них окончил школу, кто-то потерял интерес к АУЕ. Все спортом сейчас увлекаются».

Но про АУЕ здесь знают все. «АУЕ — это как полиция в государстве. Следят за порядком. У меня есть друзья оттуда, — говорит старшеклассник. — Они говорят, что ни у кого денег на общак не вымогают, что брехня это, все сами сдают. Я даже на одном их собрании был — случайно, так получилось — видел, как они дела решают. Это как… депутат есть же в каждом районе, так и смотрящие в АУЕ. Они действуют быстрее, чем полиция! Например, украли у кого-то телефон, и если его в течение трех дней никто не стал искать, телефон продают. А если узнали, что человек ищет — подкинут ему».

Фото: Андрей Беспалов

Парень уверен: то, что произошло в 5-й школе, с АУЕ никак не связано. «Есть такая группировка, не помню, как называется, «Колумбайн», кажется, она террористическая. Участники этой группы подражают террористам в Америке, которые ворвались в школу и много народу постреляли. Антон был в футболке, которую носят подражатели «Колумбайна». В Перми так же было. Раньше такую футболку у Антона никто не видел — летом же все в футболках».

«По понятиям АУЕ произошедшее в Сосновом Бору относится к тому, чего делать нельзя, — продолжает подросток. — Убийство невинного человека или просто избиение запрещено. Члены АУЕ не пойдут на убийство детей или учителей. То, что совершил тот парень, — это беспредел. У него какие-то личные проблемы, походу. Допустим, он хотел кому-то отомстить, но топором по семиклассникам… АУЕ это осуждает. Кражи — нормально. Но у бедных, точно говорю, они ничего не берут. А вот к депутатам всяким запросто залезут, это можно. Как по мне, АУЕ — пустая трата времени. Им просто деваться некуда, выбора нет. И романтики там нет никакой».

Криминальная Бурятия

В 2016 году СУ СК РФ по Бурятии, обеспокоенное ростом самоубийств в подростковой среде, заказало юридическому факультету Бурятского государственного университета масштабное исследование. «У нас один из самых высоких уровней суицидов, особенно суицидов несовершеннолетних. Каждый год мы теряем по 30 подростковых жизней. Это ужасающая цифра», — заявил руководитель ведомства генерал Сухоруков. Результаты исследования были обнародованы в 2016 году на Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы противодействия криминальной субкультуре».

Выводы были неутешительны: «Криминальное насилие превращается в обыденный способ разрешения конфликтов для всех групп и слоев населения. Ценность жизни личности утрачена, происходит деградация значительной части населения. Большинство преступлений носит бытовой характер, чаще всего при совершении данных преступлений используются ножи, топоры, ломы. Преступления, совершаемые несовершеннолетними, свидетельствуют о дефекте социализации личности на раннем этапе развития и становления.

Все чаще подростки совершают тяжкие и особо тяжкие преступления. При этом все меньше преступлений с корыстной мотивацией, все больше насилия. Агрессия, жестокость — вот современные мотивы преступлений несовершеннолетних. Анализ преступлений свидетельствует об эскалации насилия и агрессии в молодежной среде», — пишут авторы исследования.

В чем причина? Большинство ученых пришли к такому выводу: доминирующую роль в формировании жестоких форм поведения несовершеннолетних играет жестокое обращение в семье, насилие, применяемое к ребенку, насилие между родителями, свидетелями которого становятся дети. Чаще всего подросток сам нуждается в помощи, и его поведение — крик о помощи. Равнодушие и непонимание со стороны взрослых порождает отчужденность подростков, «уход в себя», агрессию ко всем окружающим, аутоагрессию.

Фото: Андрей Беспалов

По словам уполномоченной при президенте Российской Федерации по правам ребенка Анны Кузнецовой, с 2011 по 2015 год количество самоубийств в стране стабильно снижалось на 10% в год. Но в 2016 году наблюдается рост на 57% — в результате суицидов в России погибли 720 подростков, а количество детских самоубийств увеличилось в 40 регионах России. Хуже всего ситуация обстоит в Сибири и на Дальнем Востоке: там происходит 30 самоубийств на 100 тысяч населения. Этот показатель в полтора раза выше критического уровня, который обозначила Всемирная организация здравоохранения. Причем больше всего суицидов совершается на Алтае, в Туве, Бурятии, Чукотском и Ненецком автономных округах.

Большая часть детей, решившихся свести счеты с жизнью, воспитывалась в полных и внешне благополучных семьях.

«Дневник моей бесполезной жизни»

Журналист бурятской телекомпании «Ариг Ус» Артемий Ушаков тоже не склонен считать, что Антон Б. попал под влияние группировки АУЕ.

Ушаков несколько лет занимается расследованием самоубийств подростков в Бурятии. Пытается понять, что или кто заставляет детей расставаться с жизнью. Детских самоубийств в Бурятии очень много. В ноябре 2016 года совершила самоубийство девочка из Северобайкальска. Умная, веселая девочка, отличница, училась в музыкальной школе и танцевальной студии. Из благополучной и обеспеченной семьи.

«Следственные органы это самоубийство замолчали, мы взялись за собственное расследование. Выяснилось, что девочка не просто состояла в «группе смерти», но и была ее администратором. Свою страничку девочка назвала «Дневник моей бесполезной жизни». В аккаунте под настоящим именем и фамилией девочки никакой информации не было. Но у нее было несколько аккаунтов под разными никами. Мы перелопатили кучу фильмов. И нашли-таки «исходник» — польский фильм «Зал самоубийц», он не получил прокатного удостоверения в России, но в Сети гуляет до сих пор. Там написано: переведено и озвучено для такой-то группы во «ВКонтакте». Дети стали подражать персонажам этого фильма. Выполняли разные задания администратора, например, сделать надрезы на руке. В фильме главной в компании была девочка с розовыми волосами, — у девочки из Северобайкальска волосы были тоже выкрашены в розовый цвет. По сюжету фильма его герои один за другим кончают жизнь самоубийством. Я сообщил об этом следственным органам. По школам начались проверки, и почти у 40 детей на руках были обнаружены характерные порезы», — рассказывает Ушаков.

Попадали бурятские школьники и в группу «Разбуди меня в 4.20». За разъяснением Ушаков обратился в сомнологический центр в Улан-Удэ, где ему объяснили: если лишить человека сна или будить его в одно и то же время, человек начинает сходить с ума. Задача — выбить подростка из привычного окружения. Ночью ты один, дома все спят. Ребенок заходит ночью в соцсеть и начинается обработка. Журналист обнаружил в сети группы, которые назывались «Мертвые страницы». На них дети заранее сообщают о том, что именно они собираются покончить с собой.

«Девочке из Северобайкальска было 12 лет. Дома была мама, девочка сидела за компьютером. Вдруг вскочила, выбежала в другую комнату. Там ее мама и обнаружила повесившейся на батарее. Видимо, кто-то в группе сказал ей — теперь твоя очередь, давай! Тогда еще не было уголовной ответственности за доведение до самоубийства. Количество детских суицидов в Бурятии в 2016 году выросло минимум в два-три раза».

Фото: Марина Ушакова

Ушаков выступал перед школьными психологами в институте повышения квалификации, пытался убедить, что вот-вот они «пойдут мочить толпами. Если вооруженный подросток придет в свою школу — никто ему не помешает всех там перестрелять». И «выпилиться» самому. Выпилиться из ненавистного им общества.

«»Никто не просил нас рожать, запиливать в этот ваш мир, — мы его увидели, нам не понравилось». Так они пишут, — рассказывает Ушаков. — Критерии благополучия в семье у нас сильно устарели. Но родители по-прежнему считают, что если ребенок сыт, одет, обут, — все хорошо. А чем он живет — этим никто не интересуется, ни родители, ни школа».

Недавно журналиста приглашали в районную администрацию на встречу с родителями — чтобы он рассказал, чем на самом деле занимаются их «благополучные» дети. «Я понял, что они не слышат меня. Сидят с отсутствующими лицами: мол, у меня-то нормальный ребенок, его вся эта жуть не коснется. А коснуться может каждого. Потому что родителям только кажется, что они знают своих детей. В школе та же ситуация. Да, после череды подростковых суицидов почти во всех школах Бурятии ввели в штат школьных психологов. Но это не решение проблемы. Один психолог на тысячу учеников — это даже не смешно. Человек просто «отсиживает» рабочее время за 11 тысяч рублей», — уверен Ушаков.

«Все эти группы — от недостатка внимания к ним со стороны взрослых, прежде всего родителей. Ребенок все время дома, сидит себе тихо в смартфоне — а родителям больше ничего и не надо. Нынешние дети не знают реальной боли, не дерутся, лбы не разбивают. Они не понимают, в каких случаях надо быть осторожными. Им не было по-настоящему страшно. Отличный контингент для вербовщиков в соцсетях. Чтобы попытаться добиться взаимопонимания, нужно научиться говорить с детьми на их языке. Педагогу, психологу, родителю кажется, что он с ребенком поговорил, и тот его услышал. А подросток просто пережидал время, не вникая в то, о чем ему говорят. И тесты эти мало что дают. Старшеклассники проходили тестирование. Ответы Антона были такими, что его не включили в группу риска. Раньше самоубийства совершали преимущественно дети из неблагополучных семей. Но сегодня это проблема именно благополучных семей. Это не последний случай, — считает Ушаков. — Будут еще».

«Твой отец — урод»

Когда в 2016-2017 годах Бурятию захлестнула волна детских самоубийств, взрослые запаниковали. Тогдашний глава правительства республики Вячеслав Наговицын распорядился выяснить все по суицидам, найти и устранить причину.

«Я сразу тогда сказала — это доведение до самоубийства», — говорит Татьяна Сенгеева, руководитель социально-психологического центра Республиканского института кадров управления и образования.
По мнению опытного психолога, дети не выглядели суицидентами. Но им всем были свойственны исполнительность и старательность.

По словам Татьяны Николаевны, тогда в Бурятии все встали на уши и обнаружили, что нарушено межведомственное взаимодействие. Поняли, что налаживание его — первейшая задача. Наговицын распорядился — обеспечить все школы психологами.

Фото: Общественная палата Республики Бурятия

«Детям просто некому рассказать о своих бедах, — говорит Татьяна Сенгеева. — Педагогов стали наказывать за «просмотренные» случаи суицида школьников, попытки самоубийств. В одной школе сняли завуча, в другой директора. Страх быть уволенными сработал. Потом мы стали работать с родителями. Примеры приводились жуткие — там задушился, тут застрелился».

Между детьми, педагогами и родителями должно быть сотрудничество. Началась профилактическая работа.

— Самыми отзывчивыми оказались дети, — рассказывает Татьяна Николаевна. — Они ждали, что с ними начнут разговаривать о действительно важном. Педагогов мы просили рассказывать в классах, как они любят и ценят своих отцов. Ребенок будет думать: если учительница любит своего папу, что мне мешает любить своего? Детям сегодня очень не хватает любви, внимания и понимания, что есть перспективы. Отец пьет, не работает — неужели и меня это ждет? Сценарий будущего или негативный, или его вообще нет. Нет смысла жить. Взрослые говорят: день прошел, и ладно. Детям этого недостаточно. Они и в интернет идут от этой безнадеги.
А уходят из жизни, потому что не видят себя в будущем. И если кто-то уверяет, что знает, как его построить, дети хотят верить этому человеку.

— На что вы стараетесь в первую очередь обратить внимание родителей?

— Чем чаще вы детям говорите, как уважаете своих родителей, тем больше вероятность, что дети будут уважать вас. Зачем надо благодарить своих родителей? Чтобы человек понимал, что он не одинок.
Зачем говорить хорошее про родителей? Даже если он плохой, он заслуживает того, чтобы найти в нем что-то хорошее. Ребенок доверяет маме. А она говорит о бывшем муже только плохое, формирует образ отца-мерзавца, ничтожества, негодяя. Если сын думает об отце плохо, он начинает и о себе думать плохо. А страдают потом матери. Скажите своему ребенку, что да, не сложилась жизнь с папой, но ведь когда-то вы любили друг друга. И ты, сынок, дочка — плод любви. Вот об этом и скажите ребенку, об остальном не надо. Если дочке про отца говорить только плохое, она во всех своих партнерах будет видеть отца-урода. Будет бояться, что и у нее муж такой же урод окажется.

В Бурятии много женщин сидят за убийство мужчины по пьянке. В пьяном угаре, в измененном состоянии женщина видит в муже своего отца и мстит, убивает именно его. Убивает с детства ненавистного мужчину. А кто эту ненависть формирует? Мама родная, — уверена психолог.

Покончить с собой, уничтожить весь мир

«Главная проблема Антона — расставание с отцом, — считает Татьяна Сенгеева. — Расставание, насколько я знаю, было безобразным. Ребенку, видимо, внушили, что отец у него скотина. С одной стороны, отец — герой, воевал в Чечне. С другой — кухонный боксер, маму бил. В семье появился другой мужчина, отчим, тоже герой, воевал в Сирии. Подросток сравнивает двух мужчин и обоих ненавидит. Одного — за то, что неудачник, второго — за то, что успешен. Отчим не может заменить отца. Он чужой. Внутренняя трагедия подростка — когда не знаешь, на кого быть похожим. Ненависть копилась и нашла выход.

Я уверена, что Антон в первую очередь хотел убить себя. Это самоубийство с элементом привлечения внимания. И забрать с собой кого-то. Чтобы не одному уходить. Это же не спонтанное решение, он долго готовился. Думаю, он не собирался убивать и резать. Он собрался поджечь класс. А топор, думаю, он взял для устрашения. У него был тщательно разработанный план, который вдруг дал сбой, все пошло не по сценарию (он не знал, что в классе установлена система пожаротушения, с потолка полилась вода).

Парень растерялся, разозлился, а тут еще дети побежали из класса. Подросток запаниковал и стал махать топором. Как я поняла, он хотел убить себя, чтобы все это видели. И пожалели. Чтобы всем стало стыдно. Тут я вижу тему геройства — герой отец, герой отчим. Потребность заявить о себе — это тоже своего рода геройство в понимании мальчишки. Наверняка на него повлияли эти бесконечные сообщения из Сирии, слишком большое внимание к событиям в Украине. Дети очень хрупкие, восприимчивые, а отчим наверняка комментировал то, что показывают по телевизору.

Линия геройства была — я такой же, из породы героев, смотрите все! Но все пошло не по плану. Я могу ошибаться. Что касается АУЕ, то Антон, скорее всего, не имеет к ним никакого отношения. У АУЕшников совсем другие приоритеты — вытрясать деньги, не привлекая внимания. Придумали АУЕ не дети, но детям нравится заниматься «серьезными делами», нравится, что с ними считаются взрослые, хочется быть востребованными. Уголовники умеют обрабатывать зеленых пацанов. Обещают им то, чего они лишены в семье — внимание и поддержку. В криминальной среде идет серьезный профотбор. Но конкретно в Сосновом бору этого нет».

Фото: Андрей Беспалов

«У уголовников есть позиция: никто в моей жизни ничего не решает, только я сам. Это помогает выживать, — продолжает Сенгеева.— А на сайтах прямые инструкции — как и что делать. Эти инструкции рассчитаны на послушных детей. Ребенок должен уметь сказать: у меня есть свое мнение. Но этому его нужно научить. Наглый хулиган, приверженец АУЕ понимает, что он может проиграть в какой-то важной игре, но жизнь продолжится. А тихоня не отдает себе отчета, в какую опасную игру он играет.

Учителя — значимые люди для детей. Не надо изображать железных людей, у которых нет никаких проблем. Скажите в классе: «У меня трудная ситуация в семье, я себя неважно чувствую, что-то я сегодня устала, давайте вы задание сделаете самостоятельно». И тогда ребенок сможет подойти к учителю и сказать: «Я устал, у меня проблемы в семье, мне нужна помощь». Но учителя транслируют: «У меня все замечательно». Сейчас я встречаюсь с учителями 5-й школы и вижу — у каждого масса проблем. Но это военная школа, там не принято жаловаться. «Мы жены военных. Нам сказали, и я за два часа могу собрать чемоданы. Как я школьникам буду жаловаться?» А кто его научит жаловаться?

Если бы мама Антона была мудрей, узнав о двойке, сказала бы: «Я тоже в свое время двойки получала. Исправим, все будет хорошо». Мамам надо время от времени говорить: «Я устала, помоги мне, не справляюсь», не стесняться показать ребенку свою слабость. Дать сыну возможность быть сильным.

У Антона не было перед глазами успешного сценария жизни. Учителя у нас что говорят: «Не сдашь ЕГЭ — все, жизнь кончена». И накручивают: «В нашей школе не было завалов!» А надо бы: «Не сдашь, много чем еще можно заняться в жизни. У нас военный городок, пойдешь служить по контракту, как отец». Надо постоянно говорить: «Я верю, что твоя жизнь будет прекрасной. Почему? Потому что я уважаю ваших родителей». «А за что?»— спрашивает ребенок? «Да уже за то, что он родил тебя, такого классного!»»

«Чему нас учит семья и школа?»

Декан юридического факультету БГУ Эльвира Раднаева считает, что нужно говорить о криминальной подростковой субкультуре в широком смысле. По ее оценке, криминальная субкультура сегодня становится криминальной контркультурой. То есть открыто противопоставляющей себя обществу.

«В Бурятии ужасающая статистика по несовершеннолетним. Суицид, наркомания, токсикомания. Целые деревни живут за счет торговли наркотиками. Они привыкли получать легкие деньги.
Военный городок живет по принципу дедовщины. А дедовщина — эта та же криминальная субкультура. Отец и отчим — военнослужащие. Говорят, отец Антона за женой бегал с топором. У Антона отцовская модель поведения мужчины в стрессовой ситуации — взять топор», — говорит Раднаева.
Эльвира Раднаева тоже считает, что это была попытка самоубийства.

Фото: Андрей Беспалов

— Что, по-вашему, может изменить ситуацию к лучшему?

— Во-первых, нужно обеспечить информационную безопасность на уровне государства и общества. Закон о защите детей от информации, наносящей вред здоровью, не работает.

Во-вторых, нужно на государственном уровне заняться вопросами укрепления семьи. Если ребенка в семье любят, внимательны к нему, общаются с ним, вместе проводят время — он не будет просиживать за компьютером сутками.

С 1 января 2018 года в России началось десятилетие детства. Есть 120-ФЗ о профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. Но нет механизма межведомственного взаимодействия, нет координирующего органа.

В-третьих, необходимо вести просветительскую работу. Ее нет. Правоохранительные органы своими силами никогда не одолеют преступность. Карательные меры результата не дают, только озлобляют общество.

И, наконец, должна появиться система правового просвещения. Правовое воспитание было в советские годы, это позволяло держать преступность под контролем. Школьники изучали основы правоведения. Это надо возродить, но в новых формах, которые воспримут нынешние дети. В Бурятии приняты «Основы государственной политики в сфере повышения правовой грамотности и правосознания». Такая программа была, но она завершила действие. Надо принимать новую. Иначе произошедшее в Сосновом Бору из разряда экстраординарных событий может перейти в разряд обычных, причем не только в республике, — говорит Раднаева.

Автор: Андрей Беспалов, Такие Дела