«Черный, значит, виновен». Бывший спортсмен четыре года отсидел ни за что

В июле 2007-го суд Бобруйского района приговорил Владимира Подзорова к восьми годам лишения свободы за распространение наркотиков. Вове на тот момент было 26 лет, он работал на «Белшине», куда устроился после того, как ушел из спорта — занимался легкой атлетикой.

«Он окончил школу олимпийского резерва, — говорит мать Владимира Елена Подзорова. — Когда начались проблемы со здоровьем, пришлось оставить спорт. Сначала он работал в МЧС, участвовал от них в соревнованиях. Незадолго до ареста устроился сборщиком на «Белшину». Наркотики он презирал. Говорил даже, что наркодилеров надо расстреливать. А потом вот как обернулось, сам по такому обвинению попал в тюрьму». 

Обвиняемый — мулат, но свидетели не запомнили его лицо

По версии следствия, Подзоров «в неустановленное время, в неустановленном месте, у неустановленного лица» купил метадон, который позже продал. Продал ребятам, которые работали с оперативниками.

В деле, с материалами которого ознакомились Naviny.by, два эпизода, оба — следственные эксперименты, когда на человека вешают диктофон, дают ему деньги и отправляют на встречу с потенциальным преступником. Все это записывается, а потом подшивается к делу.

Свидетелями по делу проходили сотрудник отдела по наркоконтролю Анищенко, два парня под вымышленными фамилиями Иванов и Семенов, которые «согласились оказать содействие» под видом покупателей, и несколько понятных, которые учились в юридическом колледже и время от времени привлекались для участия в таких экспериментах.

Подзоров с первого дня твердил, что он невиновен. В момент первого эпизода он лежал дома с высокой температурой, в деле была справка о больничном. В момент второго эпизода также находился в другом конце города — шел на прием к стоматологу, и даже встретил по дороге знакомых, которые подтвердили это на суде. Владимир говорил, что не знает ни Семенова, ни Иванова, что никто из них ему никогда не звонил и не договаривался о встрече.

«Покупателям» вручали диктофоны перед следственным экспериментом, но в материалах дела не было ни одной аудиозаписи, где зафиксировано, как Подзоров общается ними при передаче метадона. Протоколов выдачи денег на закупку наркотика тоже нет. При задержании Подзорова деньги обнаружены не были, хотя брали его сразу после второго эпизода.

Несколько понятых в суде заявили, что не могут опознать Владимира, мол, стояли на расстоянии, не видели четко лицо. Но дело в том, что Подзоров — мулат, и это сложно не заметить.

Обвиняемый настаивал, что нужно допросить Иванова и Семенова, но ему ответили, что это «защищенные свидетели», поэтому их данные разглашать никто не будет и в суд доставлять тоже. На процессе зачитали только те показания, которые они дали следствию.

В квартире Подзорова провели обыск. Все, что там нашли — несколько кусочков фольги. Но экспертиза установила, что эти фрагменты не являются единым целым со свертками, в которых был метадон. 

Володю отправили в колонию, а его мать обивала пороги с жалобами

Вова до последнего надеялся, что суд его оправдает. Ведь обвинение строилось исключительно на показаниях людей, связанных с оперативниками.

«Наша семья жила в честной, доброй атмосфере, где слова честь, совесть, долг и достоинство не пустые слова, а норма жизни, — обращался к суду Подзоров. — Примером для меня служили мои бабушка и дедушка, мама, заслуженные и уважаемые люди в городе. Я всегда верил в справедливость. И надеюсь, что вы поможете эту справедливость восстановить».

Но суд признал его виновным в распространении наркотиков (ч. 2 и ч. 3 ст. 328 УК) и приговорил к восьми годам лишения свободы в колонии усиленного режима.

«Он у меня мулат. И так с детства было: раз черный, значит, виновен, по любому вопросу», — говорит мать Владимира.

Она считает, что дело против сына раскрутили, чтобы показать раскрываемость по наркотикам. Кроме того, Володя был знаком с некоторыми милиционерами (встречались на соревнованиях) и в лицо говорил, что они прикрывают наркоторговцев, вместо того, чтобы с ними бороться.

«Я знала, он не может быть причастен к наркотикам, — продолжает Елена. — В суде зачитывали, что эти покупатели якобы давно знают Вову, якобы он сам употребляет давно. Но ведь он постоянно участвовал в соревнованиях, сдавал анализы, если бы не дай бог что, это бы обнаружили. Поэтому я решила бороться за сына».

Елена Подзорова по образованию инженер, но за несколько лет хождения с жалобами неплохо выучила законы: «Мы добились пересмотра дела, но ничего не поменялось. Разве что Иванова и Семенова допросили по закрытой связи. Голоса их были изменены, но мы обратили внимание, что они говорили от женского лица, в речи проскакивало «сказалА», «виделА». К сожалению, суд это проигнорировал. Каждое заседание я записывала на диктофон, потом сравнила записи с протоколами и увидела, что расхождения очень серьезные. Но и на это мы получили отписку».

Приговор суда вступил в силу, и Владимира Подзорова увезли в могилевскую колонию. Мать говорит, что за то, что писал много жалоб и не признал вину, стали закрывать в помещении камерного типа и штрафном изоляторе. А потом осудили за неоднократное нарушение режима (ст. 411 УК) и перевели в крытую тюрьму, где условия гораздо жестче, чем в колонии.

«Куда я только не обращалась, всё без толку! — вспоминает мать Вовы. — В 2010-м к нам на завод приехал генпрокурор Григорий Василевич, и я решила сходить на прием. Я не плакала и не кричала. Сказала: если мой сын виновен, пусть сидит, а если невиновен, то нечего ему там делать. Потом показала жалобы и сказала, что у меня есть записи с процессов, которые подтверждают, что в протоколы внесли ложные данные. Никто не хотел у меня эти записи брать, а Василевич сказал: «Давайте». Он тут же поднял прокурора города и спросил: «Какая была цель вашего эксперимента? Если вы с первого раза выявили преступление, почему сразу не задержали человека? Зачем вы второй раз эксперимент проводили, чтобы ухудшить его положение и увеличить ему срок?» Через две недели прокуратура вынесла протест, и дело направили на новое рассмотрение». 

Нарушений по делу Подзорова было выше крыши

В третий раз суд пришел к выводу, что вина Подзорова не доказана, и он должен быть освобожден. На тот момент Вова уже четвертый год находился за решеткой.

В деле не было новых доказательств. Но те аргументы, которые первые два суда (в 2007 и 2008 году) трактовали как доказывающие вину, третий суд (в 2011 году) признал не доказывающими вину. Одни и те же формулировки, но совсем противоположные выводы, которые повлияли на судьбу человека.

По делу было установлено множество нарушений. Например, выяснилось, что свертки с наркотиком не проверили на отпечатки пальцев. Записи с «контрольной закупки» оперативник уничтожил, потому что диктофон якобы не записал голос, причем дважды и с разными «покупателями». Санкции прокурора на запись не было. Никаких угроз со стороны Подзорова к Иванову и Семенову не поступало, поэтому делать их «защищенными свидетелями» не имели права. И звонков от «покупателей» на телефоны Володи Подзорова тоже не было.

Владимир вышел на свободу в мае 2011-го. Потом подал иск о возмещении вреда: за четыре года в тюрьме ему выплатили из бюджета 32 тысячи долларов и восстановили на работе. Отец, который живет за границей, предлагал уехать сыну из Беларуси.

«Но Вова сказал: я ничего плохого не сделал, почему я должен уезжать из своей страны? — рассказывает мать. — Оперативник, который работал по делу Вовы, ушел из органов. Следователь тоже ушла. Прощения у нас никто не попросил, но мы были счастливы, что сумели доказать его невиновность».

Однако на этом испытания для семьи Подзоровых не закончились. В 2014 году Владимира снова задержали, уже по другому делу.

«История повторяется, — говорит Елена Подзорова. — На этот раз его обвиняют в поджоге машины, хотя по сотам мобильного телефона установлено, что в момент совершения преступления он был совершенно в другом месте. А потерпевший в суде заявил, что себя таковым не считает. Следователь сразу сказал адвокату: соскочил в первый раз, во второй раз не соскочит, мы его так привязали, не отвяжется. Но я буду снова бороться за сына, готовлю сейчас жалобы».