«Активисты» на службе ФСИН

30 октября 2017

1000

«Активисты» на службе ФСИН

В марте 2014 года в ИК-6 произошел бунт заключенных, второй бунт был в августе 2016 года. Причина обоих мятежей — вымогательство денег и жестокие избиения арестантов так называемым активом зоны (актив — заключенные, сотрудничающие с тюремной администрацией).

Свидетель произошедших беспорядков — один из заключенных ИК-6 Александр Бакулин (был осужден по ч. 4 ст. 159 УК РФ на пять лет колонии общего режима) — не так давно вышел на свободу и сразу же подал иск в суд «по фактам нарушения прав человека со стороны ФСИН России», а также о назначении ежемесячной компенсации в размере ста тысяч рублей в связи с причиненными ему (Бакулину) и членам его семьи физических и моральных страданий. «Полагаю, что компенсация должна быть ощутимой для ФСИН России в части исключения дальнейших нарушений прав осужденных», — указал в своем иске Бакулин.

УФСИН по Брянской области исковые требования не признал, причем некоторые пункты заявления Бакулина (например, причинение тяжкого вреда здоровью) были просто проигнорированы, ФСИНовцы даже не дали по ним никаких пояснений. «Возмещение морального вреда должно носить компенсационный характер, а не служить дополнительным источником дохода. Факт причинения морального вреда не доказан, требования истца являются необоснованными и не подлежат удовлетворению», — указано в возражениях УФСИН.

Клинцовский городской суд в октябре этого года, рассмотрев дело в открытом заседании, где в том числе заслушивались свидетели со стороны Бакулина (также бывшие арестанты ИК-6), отказал по всем пунктам иска. Александр Бакулин собирается обжаловать решение суда.

О методах «перевоспитания» заключенных сотрудниками УФСИН по Брянской области, которые отказался учитывать Клинцовский городской суд, рассказывает сам Александр Бакулин, а также бывшие и нынешние арестанты ИК-6.

Александр Бакулин: «Приемка вновь прибывших на зону происходила под руководством начальника колонии подполковника Миколоста и замначальника Черненка. Там было два этапа. На первом людей доводили фактически до потери сознания, вышибали остатки разума. А второй этап — это карантин, где их просто добивали.

Непосредственно приемкой занималась целая команда под руководством майора Иванова Дмитрия Евгеньевича, человек 8–10. После избиений майор Иванов выстраивал своих сотрудников и благодарил за хорошо проведенную приемную операцию. Я наблюдал это несколько раз.

На территории колонии девять отрядов, и каждый имеет свое назначение: один обслуживает жилзону, другой — промзону… А на базе второго отряда они сделали так называемую адаптацию для новеньких. Там всем заправлял актив. Туда отправляли вместо ШИЗО. Там пытали. Издевательства были настолько серьезные, что люди месяц-два не могли понять, что происходит, очень плохо ориентировались в обстановке. Туда же отправляли и провинившихся из других отрядов. ПКТ (помещение камерного типа) оставили пустым, а всех неугодных — во второй отряд. ФСИНом эта колония позиционировалась как экспериментальная.

Актив заставлял прибывших зэков ходить с низко наклоненным корпусом. Руки за спину, тело согнуто буквой «Г». В этом положении очень тяжело даже ходить, а они заставляли бежать. За любую провинность наказывали. Тяжелее всех в адаптации было тем, кто только приехал, над ними непрерывно измывались минимум две-три недели: целый день их заставляли мыть полы, стены, тереть пыль. Без швабры, просто тряпкой, до язв на руках».

Станислав Ковчевский, бывший заключенный ИК-6, свидетель на суде по иску Александра Бакулина: «Еще актив заставлял кровати просто так туда-сюда носить. Приседания с тумбочками по 17 тысяч раз в сутки заставляли делать, пожилых, не пожилых — всех. И избивали, буквально всех, и 70-летних избивали. Если кто-то откупался, тех, конечно, уже не били. И все это под присмотром администрации. Это исходило от самого верхнего руководства. Все это поощрялось и организовывалось. Ведь не сам по себе этот актив возник, актив — это производство администрации. Так они строили показательный лагерь.

Несговорчивым активисты загоняли швейные иглы под ногти. И саморезы шуруповертами вкручивали в суставы, сверлили шуруповертом головы. Например, осужденному Зайцеву шуруповертом сверлили голову. Пассатижами вырывали зубы. Видел я человека, у которого два верхних зуба, резцы, были вырваны пассатижами. Это осужденный Джангир. У него вымогали деньги, он отказывался платить, вот у него и вырвали зубы. Я лично осматривал этих людей, поскольку работал в санчасти колонии (я врач по профессии), и даже принимал участие в освидетельствовании, когда приезжал следователь из полиции (не сотрудник ФСИН). В частности, я принимал участие в освидетельствовании потерпевшего, которому в плечевые суставы вкручивали саморезы. Были у него следы на теле, мы их описывали, и я поставил свою подпись.

Были рентгеновские снимки людей с переломанными ребрами. Ребро могло быть сломано в двух, а то и в трех местах. Вы представляете, как их били, чтобы одно ребро сломать в нескольких местах! Таких снимков было очень много. Поскольку я работал в санчасти, я имел возможность видеть эти снимки».

Бакулин: «В 2013 году как минимум два-три человека уходили на тот свет каждый месяц. Били ногами, пока у человека все ребра не поломались, а потом он тихо умирал. Я лично видел неоднократно, как избитых заключенных выносили в кроватях, и кровь текла».

Ковчевский: «Иголки, шурупы вгонялись за отказ платить деньги. Основное — не дисциплина, а деньги. Если платишь, можно было жить в санчасти, пить каждый день коньяк и ничего не делать, и бить не будут. Можно было так устроиться. Если заплатишь 2 миллиона, то можно уже и не платить. А если по 100 тысяч, могут требовать еще».

Бакулин: «В самом начале актив возглавлял Петранцов (Валерий Петранцов, 1979 г. р., кличка «Люберец. Он отбирал в актив заключенных, которые за банку красной икры и жареную курицу могли маму родную продать. Из каждого карантина Петранцов отбирал несколько человек. Выстраивал вновь прибывших и своих — сытых, довольных, одетых: «Ребята, если пойдете в актив, будете сытно кушать…» Человек по незнанию соглашался, его принимали в актив, а вырваться оттуда было практически невозможно.

Я по незнанию тоже дал согласие — был комендантом. Получил очень большие полномочия, командовал почти полком, 500 человек каждый день выводил на промзону. Это длилось около месяца. Я был освобожден от зарядок, актив следил, чтобы меня никто не ударил… А потом я отказался быть комендантом: «С какой стати за какую-то там хорошую еду я должен прогибаться?» И получил такие репрессии….

Если бы актив действительно был активом, как когда-то комсомольские вожаки, а здесь УФСИНовские работники фактически просто передали свои полномочия осужденным. Вот вы представьте: выходят зэки на построение — и нет ни одного УФСИНовца, всем командуют активисты. Их тогда было немного — человек 30–40 на зону, но они были в каждом отряде, по 5–6 человек, и всю грязную работу — обыски, поборы денег, издевательства — все брали на себя».

Из приговора Клинцовского городского суда от 14 апреля 2017 года: «Обладая сильными лидерскими качествами, отличаясь изобретательностью, инициативностью, с целью получения контроля над осужденными Петранцов и др. вошли в «Совет колонии», функционировавший при администрации ФКУ ИК-№ 6 УФСИН России по Брянской области. По поручению руководства <…> Петранцов и др. взяли на себя обязательства по объединению части осужденных в группу «активистов» для организации с их помощью соблюдения осужденными внутреннего режима исправительного учреждения.

Введя в заблуждение руководство ФКУ ИК-№ 6 УФСИН России по Брянской области относительно цели своей деятельности, Петранцов и др. среди осужденных подобрали психологически устойчивых и обладавших необходимыми физическими данными лиц, при помощи которых, применяя физическое насилие и угрозы, заставили осужденных соблюдать внутренний режим исправительного учреждения <…>.

В дальнейшем для поддержания своего авторитета Петранцов и др., воспользовавшись ситуацией, стали подбирать в ряды «активистов» физически крепких лиц из числа вновь прибывших в колонию осужденных. При этом Петранцов и др., входившие в «Совет колонии», функционировавший при администрации ФКУ ИК-№ 6 УФСИН России по Брянской области, убедили руководство колонии обеспечивать «активистов» привилегиями в виде увеличения количества длительных свиданий, свободного перемещения по территории исправительного учреждения, посещения спортзала, бани, освобождения от общественных работ и т. д.

«Активисты» по указанию Петранцова и др. применяли физическое насилие в отношении прибывших в исправительное учреждение осужденных и содержащихся в карантинном отделении и адаптационном отряде № 2 с целью их устрашения, подавления воли к сопротивлению, для последующего предъявления им незаконных требований о передаче денежных средств на нужды отрядов под видом добровольных пожертвований.

<…> «Активисты» создали для осужденных, отказывавшихся производить перечисления денежных средств на нужды отрядов под видом добровольных пожертвований, невыносимые условия содержания, [убедив] руководство ФКУ ИК-№ 6 УФСИН России по Брянской области [в необходимости] перевода данных осужденных в адаптационный отряд № 2, где осужденных подвергали физическим и моральным страданиям с помощью систематических избиений и унижений».

Из искового заявления Александра Бакулина: «В следственный комитет г. Брянска после восстания осужденных было подано более 400 заявлений на беспредел, творящийся в колонии, и от меня в том числе. До восстания осужденных при действующем активе подать какую-либо жалобу было нереально, так как это грозило избиением и переводом в «гарем».

Бакулин: «Пугали гаремом очень сильно, не дай бог, ты против актива пойдешь. Я сам видел огромную очередь, которая стояла в туалете, и все эти любовные мужские издевательства как раз творились там.

Люди видели, что куда бы они ни писали, все было перекрыто. В активе каждый открыто ходил с телефоном, им это было разрешено, были пропуска круглосуточные, и у меня какое-то время был такой. И вот представьте такую картину: зэку давался телефон, актив ему смотрел в глаза, и он должен был говорить своим родственниками только то, что ему разрешили. Все в результате сводилось к тому, что он умолял выслать хоть какую-то сумму. Для перечисления денег использовались сим-карты и банковские карты. Все это обычно делалось после избиения.

О каких деньгах шла речь? Актив был допущен к базе данных заключенных, и если у человека в приговоре стоит, что он украл миллион, два, три — это одна сумма. Если кошелек или 50–100 тысяч — это другие цифры. Мне выносилась сумма от 200 до 500 тысяч рублей, хотя в приговоре у меня нет ни слова, что я что-то украл. Но раз у меня 159-я, значит, я нажился и должен заплатить на благо колонии, а в первую очередь — актива».

Ковчевский: «Пострадало очень много людей. Кто-то откупался, платил бешеные деньги, чтобы только не били. Нашли телефон в кармане, значит, и за это надо было заплатить 300 тысяч активу…»

Бакулин: «Я у замначальника колонии подполковника Кондратенко несколько раз просил дать формуляры для жалобы в ЕСПЧ. Он так и не выдал мне формуляры. Хотя в каждом отряде висит перечень, что осужденный может, и там говорится, что администрация обязана давать по первому требованию формуляры для ЕСПЧ. Мне на второе или третье обращение было сказано: «Еще раз обратишься, уедешь в ШИЗО, там тебя изобьют, ну а об условно-досрочном вообще забудем».

Но ФСИНовцы ведь не могут гарантировать решение суда. Хотя отпускали очень многих. Каждый, кроме сирот, находил возможность 30–40 тысяч отправить в суд… Около 300 человек ушло в 2013 году по условно-досрочному.

Как деньги отправлялись в суд? Я знаю подполковника одного — Ковалева Николая Алексеевича, который носил деньги в суд и на этом погорел. (В 2014 году замначальника ИК-6 Ковалев пообещал жене одного из осужденных, что он за 200 тысяч рублей поможет в суде с УДО. Но в суде заключенному было отказано, против Ковалева возбудили уголовное дело по ч. 3 ст. 159 — мошенничество с использованием служебного положения. Клинцовский городской суд приговорил Ковалева к полутора годам колонии общего режима. — Е. М.) И еще были сотрудники колонии, кто этим занимался. Они прекрасно знали всех судей.

Это был 2012–2013 год. Начальник колонии Милокост хвалился, что мы первое место держим во ФСИНе по России, потому что у нас сотнями уходят по УДО. Ну, действительно, в неделю примерно по 8–10 человек освобождалось. И все за деньги. Примерные цифры — от 30 до 50 тысяч. А суд был обычный — Клинцовский городской».

Бакунин: «Милокосту все сходило с рук, пока они вместо Петранцова не сделали смотрящим по зоне очень молодого парня, лет 25–26-ти. Его кличка — Живодер. (Роман Пелипенко, в ИК-6 находился по приговору суда за кражу. — Е. М.). Это тот самый Живодер, под чьим руководством выдирались зубы плоскогубцами и вгонялись иголки под ногти. Он появился в колонии с конца 2013-го.

Они просчитались с Живодером, он выбирал самых отморозков, бандитов, их оказалось почти полторы сотни, в каждом отряде человек по 25. Нормальному человеку просто не давали дышать. Из-за этого Живодера и произошел первый бунт. Он перегнул палку, и вся затея УФСИНовцев втихаря отбирать деньги и замалчивать издевательства сорвалась.

В моем иске в суд говорится, что в 2013 году в колонии погибло 20 молодых осужденных. Например, заключенный Булков был избит сотрудником по кличке Чечня (служил в Чечне). Он заключенного Булкова дверью избил. Страшные побои нанес. Булкова с диагнозом «воспаление легких» вывезли в гражданскую больницу, и там он скончался. (В 2014 году бывший сотрудник ИК-6 Андрей Якубов был осужден на 10 лет строго режима за причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть осужденного Владимира Булкова. — Е. М.).

В 2015-м семь лет за умышленное убийство заключенного получил активист Зиновьев (Евгений Зиновьев, кличка Булочка Зина, в ИК-6 находился за грабеж и угрозу убийства. В августе 2013 года нанес осужденному Баранову не менее девяти ударов в область головы, грудной клетки, верхних и нижних конечностей. От полученных телесных повреждений Баранов скончался. — Е. М.)

После первого бунта всех активистов содержали в отдельном отряде, за забором, и выводили только с сотрудниками. Поначалу их там было человек 30, потом все меньше и меньше, затем их перевели в другой изолированный сектор. Я знаю, что один из тех, кто участвовал в активе, — это член Кущевской банды Евгений Гуров, который, будучи несовершеннолетним, получил 14,5 лет.

Ковчевский: «После первого бунта Милокоста перевели начальником «промки» (промышленная зона колонии. — Е. М.). А второй бунт, в августе 2016 года, был при начальнике Юрии Никулине и заместителе по безопасности и оперативной работе (БОР) Гартмане (полковник внутренней службы Дмитрий Гартман занимал эту должность вплоть до сентября 2017 года. — Е. М.). Он из Свердловского УФСИНа приехал, мы знали, какие зверства там творятся при приемке.

Бунт был из-за того, что Гартман организовал новый актив из осужденных (в основном это были боксеры) из Чечни и Дагестана. Началось практически то же самое — те же избиения и те же самые вымогательства. Могли прийти втроем из другого отряда и бить. Людям просто объявляли, сколько надо заплатить».

Бакулин: «В четвертом отряде проводились еженедельные собрания на тему обязательного сбора денег с каждого осужденного. На вопросы осужденных о дальнейшей судьбе денег актив под руководством Ахмеда Арсунукаева говорил: «Это не ваше дело». Первым взбунтовался восьмой отряд, и они пошли стенка на стенку. Там где-то 100 человек было в столкновении».

Ковчевский: «Активу выделили спортивную площадку, они занимались там боксом, тренировались ежедневно. У них и особое питание было организовано, им готовили все по высшему разряду. Ну и, естественно, ходили, как хотели — небритые, с бородами, хоть в майках или в трусах, и им никто замечания не делал.

Очень бунт был сильный, троим из актива сломали челюсти. Сильно их избили. 14 человек из актива погрузили тут же в автозак и прямо на глазах у всех вывезли из лагеря».

Бакулин: «Но сейчас в колонии опять есть предпосылки для создания актива. Бедные УФСИНовцы никак не хотят понять: как же так, то все шиковали, получали не по 20–30 тысяч, как обычно, а куда более серьезные деньги. Самые низы получали по 100 тысяч…

Сейчас уже десятый начальник колонии за три года. Там очень тяжелая обстановка. Я написал в Генпрокуратуру обращение из девяти пунктов. Например, там очень сильно издеваются над пенсионерами, не выплачивают им деньги, шмоны идут через день. Меня эти осужденные — от 60 до 80 лет — попросили быть их представителем. Им там совсем тяжело».

Иван Тавриев (имя и фамилия изменены в интересах безопасности), заключенный ИК-6: «У нас на зоне есть клетка на КПП, между промзоной и жилой зоной, у дежурной части. Вот как в вольере держат собак, вот такая же там клетка. Не понравилось, как пришита пуговка или еще какая-то мелочь, все — в клетку. В чем взяли, в том и сажают. Могут и в тапочках зимой туда отправить.

Эта клетка на улице появилась в конце прошлого года, Гартман ее придумал, теперь уже бывший замначальника. Клетка в помещении была всегда, а вот на улице — это Гартман, его ноу-хау. Гартмана уже нет в колонии, а клетка его есть.

ФСИНовцы ее называют «изолированное помещение», но это реально вольер для собак. И в зимнее время туда помещают, и в жару, какая разница. Моего товарища, например, прямо в 6 часов утра выволокли из барака и посадили в эту клетку. Меня за то, что я отказался от зарядки, перед тем, как закрыть в ШИЗО, тоже посадили в эту клетку. Я простоял в ней с утра и до вечера, до водворения в ШИЗО.

Сколько человек может находиться в этой клетке? Очень много, битком могут набить, люди друг на друге стоят. Зимой, когда меня закрывали, туда забили где-то человек 30, а помещение клетки — ну, два на два метра. И пенсионеров сажают, и инвалидов, разницы нет. Могут держать и сутки, и двое. В туалет могут вывести, но это зависит от дежурного, бывают нормальные, выводят. Но можно и 8 часов простоять без туалета.

Избиения в колонии по-прежнему есть. У нас сейчас спецназ стоит в лагере. Причем непонятно, по каким причинам. 12 сентября у нас опять был шмон. Они пришли на общелагерные обыскные мероприятия, которые проходят каждый месяц. Как в этот день спецназ зашел, вот так и стоит. Что касается ШИЗО, то там спецназ уже больше чем полгода.

Спецназ зэков не избивал. Это исключительно сотрудники. Есть такой очень ярый сотрудник в ШИЗО, очень любит зверствовать, — это майор Шевцов Сергей Иванович. У него такое лицо, что вы никогда не подумаете, что он садист, а он реально садист. Меня он просто бил по ногам, чтобы я стоял на растяжке. Спецназовцы неоднократно защищали осужденных в ШИЗО от сотрудников. Например, конкретно от этого Шевцова.

На зонах с особым режимом зэков водят буквой «Г». Вот то же самое и у нас в штрафном изоляторе, хотя колония общего режима, первоходы. Ведь есть приказ Минюста, запрещающий обыскивать заключенных на растяжке, в том числе и на особом режиме. А у нас и на общем режиме это указание не выполняется.

В августе в ШИЗО очень сильно избили Дениса Никифорова. Все, что ниже пояса, что можно было отбить, отбили. А заявления в прокуратуру отсюда просто не уходят. Они говорят: «Ты его не отправлял. Чем ты докажешь, что ты его отправлял?» Ничем.

Бакулин: «Из прошлого актива в колонии никого не осталось, их всех перевели в Брянск, сейчас они сидят в СИЗО-1 и СИЗО-2. Их всех раскидали по разным камерам и возят на суды». (Дела девяти активистов ИК-6 в настоящее время рассматривает Клинцовский городской суд по статье о вымогательстве организованной группой. А вот бывший начальник ИК-6 подполковник в/с Дмитрий Милокост за происходящее в ИК-6 ни к какой ответственности привлечен не был. Сейчас Милокост работает замначальника по кадрам и воспитательной работе в СИЗО-2, где и сидят бывшие активисты. — Е. М.)

Тавриев: «А вот тех зэков, которые взбунтовались против избиений, издевательств и вымогательств, уже осудили, от 2 до 5 лет добавили, развезли по разным лагерям, и они будут сидеть. Еще вчинили им иски на 60–80 тысяч за порчу мебели. Потому что нет закона в Российской Федерации…»

Еще в 2010 году приказом Минюста РФ были запрещены так называемые секции дисциплины и порядка (СДиП), формировавшиеся из числа осужденных, ставшие на самом деле репрессивными органами в руках администраций колоний. То есть то, что в приговоре Клинцовского суда по делу «Петранцова и др.» называется «Советом колонии», к моменту описываемых событий просто не должно было быть.

Чем закончился эксперимент по перевоспитанию в образцово-показательном исправительном учреждении? Взбунтовавшиеся против беспредела заключенные получили дополнительные сроки наказания. «Активисты», обеспечивавшие «чистоту эксперимента» и повышение благосостояния сотрудников, осуждены или ждут суда. И только «введенное в заблуждение» руководство ИК-6, которому самое место в компании Петранцова среди «др.», оказалось ни при чем. Впрочем, нет. Главный «экспериментатор» подполковник Милокост теперь охраняет свой бывший актив. Эксперимент продолжается?