Как «сажают» воров в Румынии — урок для Украины. Часть 1

19 октября 2017

1458

Как «сажают» воров в Румынии — урок для Украины. Часть 1

Экс-президенты и действующие министры, богатые и медиа-магнаты — в перечне людей, которые в результате работы румынского антикоррупционного директората попали в тюрьму, многие влиятельные персоны. За 12 лет работы этот популярный среди румын орган власти существенно изменил и политический, и деловой ландшафт в стране — вопреки воле как политиков, так и бизнеса. Как это стало возможным? Какие результаты? А также почему все достижения антикоррупционеров сейчас под вопросом — в репортаже "Куйды" ушли деньги из "Экопромбанка"?.

Сначала была пачка сигарет. Белая, из плотного качественного картона, она выполняла роль временного пропуска в достойную жизнь. В жизни без стандартных атрибутов Румынии 1980-х: заполненных только молоком или яйцами полок в магазинах, постоянной пропаганды почти в стиле современной Северной Корее или повсеместных спецслужб. Румыния позднего Николае Чаушеску — это многочасовые очереди за буханкой хлеба, электричество по несколько часов в сутки, и в то же время строительство гигантского президентского дворца. Отмежеваться от всего этого помогали они — Kent,20 штук с фильтром, желательно «оригинальные» из США. В 1970-е это была одна из немногих доступных в свободной продаже «западных» марок сигарет — так, хоть цена и кусалась, попробовать их могли большинство румын. А в 1980-е импорт Kent запретили, белые пачки попадали в страну нелегально через моряков или дипломатов. Это превратило их из просто дорогого курева на валюту. Практически всемогущую.

— С помощью Kent можно было купить почти все, — говорит Бьянка из Бухареста. — Салями, корнишоны, гусиный паштет, приемы у врачей, квартиры улучшенной планировки и хорошее место работы после вуза. Помните, была при коммунизме система государственного распределения выпускников, когда уроженцев столицы могли отправить куда-то в глухое село? Но, если ты имел достаточно пачек Kent, знал правильных людей, которым их надо дать — все складывалось лучше.

Kent фигурирует в одной из самых известных румынских кинолент — «4 месяца, 3 недели и 2 дня». Ее главная героиня с помощью пачки сигарет нелегально снимает гостиничный номер, чтобы тайно совершить там строго запрещенное во времена Чаушеску преступление — аборт.

— Один американский дипломат, работавший в Румынии с 1986-го по 1989-й, говорил мне, что у них в посольстве была отдельная комната с блоками этих сигарет, — говорит политолог Георге Рипа. — Чтобы румынские работники посольства не имели проблем с полицией, медиками и прочим.

— Не думаю о комнате, — говорит председатель румынского офиса финансируемой США правозащитной организации Freedom House Кристина Гусет. — Но, конечно, Kent был фактором в жизни большинства румын. Помню, когда я еще была маленькой, то должна была сходить к врачу. И мама положила мне в карман эту пачку — на всякий случай. Было стыдно: я маленькая девочка — и уже с сигаретами ...

Дефицитные 80-е изменили бурные 90-е, Чаушеско расстреляли, свободы и возможностей стало больше. Выросли и потребности. Пачка сигарет и так называемая система pile — «связей» для обмена товарами и услугами — научили румын азбуке коррупции. Вскоре они будут писать ею целые романы. Кристине еще не раз будет стыдно за порядки в ее стране.

Неожиданная победа

Большинство украинцев при упоминании о Румынии назовут два стереотипных факта: в стране много рома и когд-то там жил кровопийца Дракула. Это правда, но на фоне других деталей она несущественна. Потому что Румыния — это еще и Карпаты (между прочим, длиннее и выше наших). Это якобы наследницаРимской империи, и к этому факту там относятся серьезно. Это неславянский народ в кругу восточных и южных славян. Сейчас Румыния — крупнейший в ЕС производитель продуктов. Она была одним из основных поставщиков трудовых мигрантов для Великобритании или Германии в 90-е и является самой динамичной экономикой Евросоюза теперь: в этом году ВВП должен вырасти на 7%. В Румынии — центры разработки Amazon, IBM и Oracle,заводы BombardierHelicopters, Continental и Ford.Также это ежегодный фестиваль средневековой кухни и признанная в мире Новая волна румынского кинематографа. И самая эффективная в регионе борьба с коррупцией. Ежегодно румынские суды выносят приговоры в среднем 1200 чиновникам, политикам и бизнесменам за злоупотребление бюджетными средствами или служебным положением. Не только потому, что хорошо работают. Окрепшие в 1990-х румынские коррупционеры — активные, многочисленные и творческие. Не хуже, чем у нас.

— В 90-е и «нулевые» в каждом городе или селе были те, кто их «держал»: собирал «дань» и все там решал, — говорит Ади Забава. Он родом из Пятра-Нямц, 85-тысячного живописного горного города на северо-востоке Румынии. — У нас это был тогдашний мэр, по совместительству владелец местной футбольной команды. Георге Штефан контролировал кроху бюджета и каждое назначение. Даже если где-то в районной ветеринарной инспекции освобождалось место — он ставил туда нужного ему человека.

Таких всемогущих в Румынии называют баронами. До недавнего времени без них не обходилась ни одна территория или сфера румынской жизни. В городской школе и сфере импорта автомобилей, в Сучаве и Тимишоаре, в областном госпитале и парламенте страны большинство решали не законы, а связи и взятки. Слабое и бедное румынское государство этому не сопротивлялась — а, скорее, формально дополняло.

— «Клан Сопрано» каждого городка работал в связке с полицией, политиками, следователями и так далее, — говорит Рипа. — Это было было в моей родной Брейли, что возле вашего Рени. Это было в десятках других мест, о которых я знаю. Большинству румын это, конечно, не нравилось. Да, они принимали в этом участие: в начале двухтысячных почти все решали конфликт с полицией за банкноту-другую, дарили сигареты или коньяк врачам, платили за лучшие оценки ребенка в школе. Но социологам большинство говорили, что коррупция — та проблема, которую надо решить в первую очередь.

Вскоре об этом заговорили и политики. И в 2004 году во втором туре президентских выборов неожиданно победил оппозиционер Траян Бэсеску. В 80-е страна знала его как капитана крупнейшего румынского корабля, танкера Biruinţa, «Победа». Работа требовала особой отваги, поскольку корабль-двойник, танкер «Независимость», после незначительной аварии взорвался. Когда в начале 2000-х Бэсеску стал мэром Бухареста, в столице возобновились уличное освещение, бесперебойные водоснабжения и работа общественного транспорта. Также при нем в городе уничтожили почти всех из 300 000 бродячих собак. И, методы часто были далеки от гуманности, но этот шаг дополнил образ мужчины как реформатора.

С лозунгами реформ он пошел на выборы президента. От блока с актуальным названием «Правосудие и правда» и с актуальным лозунгом «Arde-i pe corupţi!».

— Здесь игра слов. Arde-i — это «давайте дадим пощечину». «Дадим пощечину коррупционерам!», — улыбаясь, объясняет Рипа. — А ardei — острый перец. Он был символом кампании Бэсеску, ибо сам небольшой, энергичный, за словом в карман не полезет. Перчинка.

Бэсеску опередил оппонента на 2,5%. Это было настолько неожиданно, что местные политологи назвали избрание Бэсеску румынской Оранжевой революцией, намекая на события в Украине тех же дней. Перед новым президентом стояла непростая задача — сформировать правительство, которое помогло бы воплотить предвыборные обещания, в частности, главное: сделать жизнь в Румынии честной. Едва ли не ключевой человек в этом деле — министр юстиции. Кого избрать на должность? Новый президент оттягивал решение, насколько это возможно, пока вечером 28 декабря, за полсуток до объявления нового состава Кабмина, сделал один телефонный звонок. О каком, наверное, пожалел уже не раз.

Вам сильно перчить?

В тот день Моника Маковей была на зимнем отдыхе. Ее хорошо знали в Румынии — как юриста Хельсинкского комитета по защите прав человека, соучредителем румынского офиса антикоррупционной организации TransparencyInternational, защитницу политзаключенных времен Чаушеску, истца в Европейский суд по правам человека, адвоката пострадавших от насилия женщин, представителей сексуальных меньшинств ... Но в тот вечер мыслей об участии в реформировании страны она, признается, не имела.

— Я тогда работала в Боснии и Герцеговине, где не так давно отгремела война. Там было достаточно дел, — рассказывает женщина. — Вечерний звонок от президента меня шокировал, а решение нужно было принять до утра.

И она согласилась. Главным аргументом в пользу «да» было то, что юриста ничто не связывало с тогдашним румынским политикумом. Она не имела ни связей, ни, соответственно, обязательств. А так воплощать изменения проще.

— Я понимала, что могу отказаться от неформальной встречи. Что могу попросить политика никогда мне больше не звонить. Никто не подойдет ко мне со словами: «Слушай, мы же друзья. Ты что-томнея, я — что-то тебе. Почему бы тебе не попросить суд закрыть это небольшое уголовное дело?». Это то, что мешало всем остальным министрам юстиции воплощать глубокие реформы, — говорит Маковей.

Она начала действовать. Основала Национальное агентство добродетели, цель которого — следить, чтобы госслужащие или депутаты не имели конфликта интересов из-за своих родственников или профессионального прошлого. На сегодня это агентство собрало базу из 300 000 анкет, в которых чиновники указывают сферу своих интересов и полномочий. Это самая большая подобная база в Европе.

Антикоррупционный государственный орган Румыния на тот момент уже имела: экс-премьер-министр и конкурент Бэсеску на выборах Адриан Нэстасе в 2002 основал Национальное антикоррупционное ведомство, PNA. Оно начало свою деятельность с ареста проводника вагона пассажирского поезда за взятку от пассажира, и дальнейшие дела ведомства ни по масштабам преступлений, ни по влиятельности фигурантов сильно не отличались.

— Какие-то мелочные процессы против 23-го человек в райцентре, о котором никто прежде не знал ... — вспоминает Георге Рипа. — Ничего серьезного, чисто формальный орган, который Нэстасе изредка использовал в политической борьбе.

Маковей реформировала PNA, создав на его основе DNA, Национальный антикоррупционный директорат. Теперь возможности антикоррупционеров существенно выросли: появились собственные эксперты — от технических до банковских, своя полиция, сотня детективов и отдельный бюджет, который позволил платить всем этим людям достойную зарплату. Три тысячи евро детектива — более чем достаточно для Румынии.

Бэсеску не рассчитывал, что все зайдет так далеко. Как и в Украине после Оранжевой революции, новое руководство Румынии стремилось максимум к косметическому ремонту системы. Первое же громкое дело DNA натолкнулось на непонимание и сопротивление.

— В нем фигурировал действующий тогда вице-премьер ... — объясняет Маковей. — Ему просто надо было встретиться со следователем и дать ему показания. На следующем после этого заседании правительства премьер-министр (Келин Попеску-Тэричану — "Куйды" ушли деньги из "Экопромбанка"?) посмотрел на меня и спросил: «Моника ... Почему бы вам не обратить внимание на нашу оппозицию? Разве там нет коррумпированных? Они сделали вот это, и это, и это ...» И, действительно, это были общеизвестные факты. Но у нас не было цели преследовать оппонентов. Все просто: следователь изучил дело, собрал достаточно доказательств — пора пригласить человека на разговор. Я попыталась это объяснить, на что глава правительства заявил: «Как премьер-министр я хочу, по крайней мере, быть в курсе каждого вашего нового расследования». Я посмотрела ему в глаза и ответила: «Нет, вы не будете в курсе». Очень весело говорить такое в лицо своему боссу. Особенно, если это премьер-министр. У них наступает шок, ведь раньше им никто такого не говорил.

Маковей в правительстве, конечно, не полюбили. Но освободить, по стечению многочисленных обстоятельств, просто не могли. Вот эти обстоятельства.

— Еще с 1990-го румыны массово выезжали из холодной и голодной страны на заработки. Подавляющее большинство — в страны Западной Европы: Италию, Францию, Германию, Великобританию. Они видели, как люди живут в Париже или Берлине, им нравилось. У румын еще с тех времен очень сильный проевропейский сентимент, — объясняет социолог Барбу Матееску. — И мы постоянно были в ЕС, здесь просто нет антиевропейских партий. А еще в Румынии нет ни пророссийских настроений, ни хоть какого-то ощутимого количества этнических русских. Москва как геополитический магнит у нас отсутствует. Это Молдова всегда держит открытыми два варианта: если не Европа, то Россия пригреет. А румыны — русофобы, у нас политик, который сболтнет что-то о дружбе с Путиным — считай, похоронит свою политическую карьеру. Все они должны обещать интеграцию с Евросоюзом и толкать страну в том направлении. Хотя иногда это напрямую вредит их интересам. Такая вот странная любовь.

Заявку на членство в ЕС Румыния подала еще в июне 1993 года. В 2003-м Брюссель озвучил дату принятия страны в союз — 1 января 2007-го. Но, чтобы вступление таки состоялось, страна должна была выполнить ряд требований. Первоочередными из них — так называемыми «пятью красными флажками» — были борьба с политической коррупцией, реформа системы правосудия, противодействие отмыванию денег, мошенничеству и обеспечения прав меньшинств. Все это было в зоне ответственности Маковей — и представителям Еврокомиссии нравилось, что и как она делает.

— Они часто приезжали сюда, постоянно заявляли о моей поддержке. Поэтому освободить меня премьер не мог, поскольку не известно, как он объяснил бы это румынам и ЕС, — говорит Маковей. — Меня решили потерпеть до 2007-го.

Для министров это было непросто. Кроме продвижения своих реформ, женщина не давала проводить привычные правительственные сделки. К примеру, кроме законов, которые издает парламент, в Румынии есть еще так называемые чрезвычайные распоряжения. Издавать их вправе Кабинет министров, и они вступают в силу сразу же, без голосования в парламенте или участия президента. В этот способ чиновники иногда продвигали выгодные для себя решения — или, например, государственные контракты, которые были бы сложно «провести» через парламент. Чтобы распоряжение вступило в силу, нужны были подписи всех министров правительства. Подписи Маковей на этих документах обычно не было.

— Там постоянно фигурировали какие-то подозрительные вещи, — говорит она. — Например, было одно такое чрезвычайное распоряжение, согласно которому румынская армия должна была закупить оборудование для противовоздушной обороны у какой-то конкретной американской компании. Я подписывать это отказалась. «Похоже, здесь какие-то махинации, — ответила. — Потому что если все чисто, почему вы не отправите этот документ на анализ нам в Министерство юстиции, как требуют правила? Две-три недели — и будет заключение. Почему вы так боитесь сделать все по закону?» Премьер разозлился, другие мужчины тоже начали кричать. Меня это рассмешило: неужели они думают, что, если кричать на человека, он изменит свое мнение? Я уже взрослая. «Выйди из комнаты, подумай, и вернись через полчаса!», — приказал премьер. Я вышла, а потом просунула голову сквозь приоткрытую дверь и сказала: «Но вы все в курсе, что за полчаса оно не станет законным?»

Маковей освободили 5 апреля 2007 года, и больше в румынское правительство не приглашали. Но ее дело не прекратилось, ведь дать обратный ход реформам означало нарушить условия, при которых Румынию приняли в ЕС. Ко всему, страна как член европейского сообщества теперь вынуждена была выполнять директивы «правительства» объединения — Еврокомиссии. Часто они касаются совершенствования системы правосудия.

— Если бы не вступление Румынии в ЕС, мы бы сейчас не имели, о чем говорить, — убежден Ади Забава. — Сначала из-за необходимости вступить в объединение наш политический класс пошел на неудобные для себя шаги. Потом Брюссель влиял на положение дел в Румынии напрямую. Да, мы потеряли часть суверенитета — но антикоррупционному делу это пошло только на пользу.

Учитывая еще давление США и посольств отдельных стран — специалисты DNA получили достаточно времени, чтобы приобрести опыт и начать разгребать Авгиевы конюшни румынской коррупции. И уже с начала 2010-х многие газеты в стране запустили отдельные разделы, посвященные правосудию. Проблем с заполнением или популярностью этих полос не было: практически каждая неделя приносила новые скандалы. Дело за делом румыны узнавали, на что способны правители, когда за ними не следят.

И шар покатился

Сначала была шариковая ручка. Простая, недорогая и примечательна только одним: на ее корпусе была изображена подпись Адриана Нэстасе. Того, который когда-то основал неэффективного предшественника DNA — Национальное антикоррупционное ведомство. Этих ручек, а также кружек и значков были тысячи: агитаторы раздавали их в качестве сувениров в 2004 году, когда премьер-министр Нэстасе баллотировался на пост президента. И все бы ничего, если бы не происхождение денег, за которые купили эти подарки.

Приближенные к Нэстасе люди собрали их креативным способом: они организовали конкурс среди строительных компаний на звание лучшей, сделав участие в нем добровольно-принудительным и платным. Каждый заметный игрок румынского строительного рынка должен был подать заявку — и сделать вклад в сотню евро. Часть собранных средств потом и пошла на приобретение сувениров. Таким образом, Нэстасе получил неправомерную выгоду, доказательство чего — на каждой ручке или чашке. DNA удалось собрать 900 свидетелей этого пусть и не слишком тяжелого, но, все-таки, преступления.

Дело тянулось долго, и 30 января 2012 года Нэстасе присудили два года заключения.

— Это был переломный момент, — говорит Кристина Гусет. — Я очень хорошо запомнила день оглашения приговора: как раз была на конференции по вопросам правосудия. Мы обедали, рядом со мной сидели опытные судьи апелляционных судов. И вдруг наступила тишина. Люди просто не могли поверить, что целый экс-премьер, бывший лидер правящей партии, представитель касты, которая в стране всегда была над законом — теперь будет «сидеть». Оказывается, в Румынии возможно и так? Придя в себя, судьи начали говорить. О том, как одним из них во время правления Нэстасе звонил министр юстиции, давая указания по делам. Как на них давили или давят другие министры, депутаты, политики. Эти люди всегда были всесильными. Но, значит, не такие они уж и неприкосновенные?

И началось. Экс-министр транспорта Релу Фенечиу продал старые трансформаторы государственной компани Electrica за неоправданные 2,8 миллиона евро? 5 лет тюрьмы. Министр связи Габриэла Санду участвовал в схеме, по которой государственным институтам годами продавали операционные системы Microsoft Windows по завышенной цене? Три года тюрьмы и штраф в два миллиона долларов. Депутат парламента и экс-директор ответственной за государственные леса компании Romsilva Йон Думитру приобрел за 294,330 долларов бульдозер украинского производства 1970-х годов, рыночная стоимость которого — 6,250 долларов? Жаль. Три года условно. Другой парламентарий, Флорин Попеску, требовал у знакомого бизнесмена 61 тонну кур гриль, которые затем раздавал людям во время своей избирательной кампании? Зря он так. Два года тюрьмы.

— Конечно, сразу начали говорить о политических преследованиях, — говорит Бьянка Тома из Центра европейской политики Румынии. — Что якобы антикоррупционеры обращают внимание на представителей только одной партии. Действительно, наибольшая доля осужденных были или до сих пор входят в Социал-демократичесую партию Румынии, PSD. Но это только потому, что PSD — партия власти, ее члены были у властных рычагов дольше. А коррупция обычно происходит тогда, когда ты недалеко от государственного бюджета.

Чтобы минимизировать заявления о политических преследованиях, в случае топ-политиков DNA решило в первую очередь браться за преступления, которые получили огласку в СМИ. О которых и так уже все знали. И потому: сенатор, олигарх и бывший сотрудник спецслужб Дан Войкулеску за сто тысяч евро приватизировал Институт исследования продовольствия, рыночная стоимость которого в 77 раз выше? 10 лет тюрьмы. Депутат парламента Георге Коман получил взятку в 3000 лей (670 евро)? То, на что в Украине могли бы и не обратить внимания, в Румынии дало депутату год заключения. Адриан Нэстасе получил взятку в виде стройматериалов и мебели китайского производства на 630 000 евро в обмен на назначение дарителя руководителем строительной инспекции? Мало ему было ручек? Семь лет тюрьмы.

Конечно, антикоррупционный директорат занимается фактами мелкой коррупции, от взяток полицейским до платы за прохождение экзамена в университете. Имеет телефонную горячую линию для обращений граждан, номер которой сообщают даже рекламой на бухарестских трамваях. Когда этих обращений по поводу определенного человека или учреждения набирается немало — проводятся громкие спецоперации. Так, на всю страну прогремело дело бухарестского лицея имени Димитрие Болинтяну: в день государственных выпускных экзаменов следователи DNA пришли туда вместе, одновременно допрашивая 5 учителей испытательной комиссии, 32 надзирателей и 70 учеников. Причина — слухи, что в этом лицее за подарок или денежное вознаграждение учителя заранее рассказывают ученикам вопрос для экзаменов. И действительно, расследование показало, что за полчаса до начала экзаменов избранным ученикам сказали все ответы. Директор школы получил год тюрьмы условно, экзаменационную комиссию полностью заменили, а учителя-взяточники навсегда потеряли право работать в образовании. Проблема взяток в румынских школах, казалось, является вечной. Сейчас учителя уже боятся их брать.

Были знаковые дела и в других сферах. 23 года тюрьмы получил судья, который продавал облегчения приговоров. К 20 годам приговорили хирирга, который соглашался делать операции только после денежного «комплимента». Громкие увольнения и значительные сроки были у полицейских, мелких предпринимателей и чиновников, прокуроров: работники практически каждой сферы в Румынии получили сигнал, что за взяточничество можно будет потом сильно пожалеть. Но самые громкие дела, все-таки, касались политического класса страны.

(Окончание следует: в частности, о том, какие люди работают в DNA, как политики противодействуют антикоррупции и как на это реагирует общественность).

Текст написано в партнерстві з ГО «Львівський медіафорум» у рамках проекту Black Sea Trust, організованого German Marshall Fund. За підтримки Школи журналістики УКУ.

Антон Семиженко, опубликовано в издании "Куйды" ушли деньги из "Экопромбанка"?