В поисках финляндского фашизма

Из года в год повторяется старое, совершенно затасканное и так же несоответствующее истине и исторической правде идеологическое, пропагандистское клише: «освобождение от фашистской оккупации».

Казалось бы, историки давным-давно во всем разобрались и расставили все точки над «i»: Карельский фронт, хоть и являлся частью остальных фронтов, воюющих на западе СССР с Германией, вел совершенно иную войну, с совершенно иным противником и по совершенно иному поводу.

Как известно, Финляндия, хоть она с 1941 г. и являлась союзницей Германии, воевала в Jatkosota (Война-продолжение) с 1941 по 1944 год, прежде всего, за освобождение захваченной в 1939-40 гг. Советским Союзом территории Финляндии. И от германского фронта здесь отличалось решительно все: от даты начала войны (1 июля 1941 года) до совершенно самостоятельного командования Финляндии и итогов войны, когда финны вышли из величайшей мясорубки ХХ века в результате подписания с СССР мирного договора. Вышли, сохранив свое национальное достоинство и суверенное государство, чего никак не скажешь о немцах, от государственности которых камня на камне не осталось.

Не было немцев на Карельском фронте — доказано и рассказано не раз. Были они лишь на самом севере Карелии, на Кестеньгском оперативном направлении, где наступала 6 горная дивизия СС. Но и тут незадача выходит: на этом направлении немцы пытались решить свою оперативную задачу, связанную с блокированием и последующим захватом Кольского полуострова и порта Мурманск. В планах финской военной кампании 6 горная дивизия немцев вообще никак не фигурировала: у каждого — своя задача и свои конечные цели.

В вопросах установления исторической истины можно копаться бесконечно долго, суть, однако не в этом, а в том, что навязывает российскому обывателю государственная пропаганда и почему в век информации все еще работают старые, протухшие, совковые клише?

Да все очень просто: достаточно отделить Карельский фронт от всей «величественной и легендарной истории Великой Отечественной войны» и сказать: да, ребята, здесь была другая война, как мало-помалу придется говорить и все остальное.

Почему в СССР Зимнюю войну называют «войной незнаменитой», знаете? Многие любители военной истории всегда говорят — потери, мол, были большие… Да бросьте вы! Когда и кто в СССР считал пушечное мясо? Миллион туда, миллион сюда… Дело тут совершенно в другом.

Дело как раз в том, что Зимняя война — это разрыв шаблона советской идеологии.  Ленинское определение войн, справедливых и несправедливых, данное еще до 1917 г., мало чем отличалось от общепринятого в цивилизованном мире. Справедливую войну вождь мирового пролетариата определил как войну, ведущуюся за защиту своей территории или за освобождение своей территории, ранее захваченной врагом, а как несправедливую (империалистическую) квалифицировал войну за захват чужой территории или удержание ранее захваченной чужой территории.

Совершенно очевидно, что Зимняя война со стороны СССР выглядит, как несправедливая, захватническая. А если провести историческую линию от этой войны в 1941 год, то выйдет, что, согласно общечеловеческим и даже марксистско-ленинским принципам, финны начали справедливую, освободительную войну.

«Но как же так?» — спросит сегодняшний российский обыватель: «Что, на Карельском фронте и одни, и другие вели справедливую войну?» Да ничего подобного! На Карельском фронте в 1941-44 годах только финны вели справедливую войну.

В СССР это отчетливо понимали, а потому, чтобы у обывателей не возникало вопросов, в народ начали вдалбливать клише: освобождение Карелии от немецко-фашистских захватчиков. Зачем эти сложности и полутона — тут справедливо, тут не справедливо. Вот тут — черное, а вот тут — белое. И никаких разночтений.

В 90-х российское общество вплотную подошло к переосмыслению истории Talvisota и Jatkosota, можно сказать, что переосмысление это коснулось не только исторической науки и знатоков военной истории, но и всего общества. И если вопрос участия Финляндии в войне 1941-1944 гг. еще оставался спорным, то Зимнюю войну в общественном пространстве осуждали абсолютно все.

Тогда же широко, публично и открыто обсуждалось то, за что сегодня можно угодить в тюрьму: союзнические отношения СССР и Германии в 1939 году, совместная оккупация Польши и молчаливое согласие Третьего Рейха с Зимней войной, которую Сталин развязал против Финляндии.

Кстати, в Зимней войне Финляндии помогали Великобритания и Швеция, на тот момент финны не имели никаких союзнических отношений с Германией, которая в тот период десны целовалась с СССР. Финляндия стала союзником Германии много позже — в 1941 году, когда Гитлер и Сталин сошлись в смертельной гонке — кто кого из диктаторов сожрет раньше и успешнее.

Но в начале путинских нулевых были обнулены и итоги всей кропотливой работы историков периода 1990-х. Страну снова вернули на рельсы совковой идеологии: Зимняя война вновь стала «незнаменитой», а все, последовавшее с 1941 года — «священными и легендарными» событиями.

Надо сказать, что российские пропагандисты оказались немного тоньше своих советских коллег: из названия «праздника» исчезло определение «немецко-фашистской». Немцев из определения убрали, оставив только «фашистов». А чтобы ни у кого не оставалось сомнений, в Карелии в середине «нулевых» научно-исторические умы, поставленные на кормление государством, с пеной у рта доказывали фашистскую сущность «финляндской военщины».

В качестве главного аргумента «фашистскости» финнов приводятся фотографии детей в концлагере Петрозаводска. Однако мало кому приходит в голову, что эти постановочные кадры сделаны неделю спустя после ухода финских подразделений из города. Непонятно, дети специально дожидались корреспондента ТАСС за колючей проволокой, или их туда специально загнали, чтобы сделать «обличительные» фотографии? А может все-таки это обычная практика СМЕРШа — фильтрация всех, кто побывал в оккупации? И дети за колючкой — это узники НКВД, а не «финляндской военщины»?

Нелишне отметить и такой этический момент: о «финских концлагерях» времен войны очень любят рассуждать именно те, кто оправдывает гораздо более жестокие концлагеря ГУЛАГа 1920-1930-х годов (Беломорканал, Соловки и т.д.).

Советско-российские историки почему-то вообще обходят вниманием тот факт, что само понятие «фашизм» относится исключительно к Муссолини и его режиму, но никак не к Германии и Гитлеру. Как бы это дико не звучало в ушах среднестатистического россиянина, фашисты были куда гуманнее и нацистов, и коммунистов. Они не жгли в печах евреев и не сгоняли их в гетто, не гноили в лагерях и не губили в ржевских мясорубках миллионы своих сограждан и солдат. И фашистский режим Муссолини был, на самом деле, самым мягким диктаторским режимом того периода. Кстати еще до войны итальянскими фашистами и Муссолини восторгались и во Франции, и в Великобритании, и в СССР.

Почему же в СССР таким стойким оказалось понятие «фашизм»? Да и тут все просто и прозрачно: гитлеровский национал-СОЦИАЛИЗМ ставил под сомнение великое и святое слово СОЦИАЛИЗМ. А потому в обиход ввели понятие «немецко-фашистский», чего в принципе в истории не существовало, это стопроцентный совковый миф.

О том, как мучительно советская пропаганда шла к этому фейковому определению, свидетельствует обилие наименований, которые в разной степени «прилипали» к немцам в советской военной литературе: фрицы, гансы, нацисты, гитлеровцы.

Однако вернемся к «освобождению от фашистской оккупации». Оказывается, в этом определении присутствует еще один фейк — освобождение. Какое может быть «освобождение», если война СССР с Финляндией закончилось подписанием мирного договора? Не акта о безоговорочной капитуляции победивших над побежденными, а договора двух равноправных сторон.

Да, были тяжелые бои 1944 под Ихантала, но это уместнее было бы назвать операцией «по принуждению к миру», чем освобождением. Финны вышли из войны непобежденными, они покинули свои позиции согласно подписанному в Москве мирному договору, а не в результате того, что их с боями с этих позиций выдавили и с боями же гнали до границы СССР. Не было никакого «освобождения» Петрозаводска – советские войска вошли в него спустя два дня после ухода финнов. А потому красивая легенда о высадке десанта Онежской флотилии и «боях» за освобождение Петрозаводска — всего лишь легенда, не имеющая ничего общего с реальной историей. Десант, конечно же был, как был и удар по городу. Проблема в другом — противника не было: финны на тот момент его благополучно и мирно покинули. По кому бил десант, остается только догадываться.

Отмотав немного назад пленку событий Второй мировой войны и вернувшись в 3 октября 1941 года, когда Карельская армия (Karjalan armeija – именно так она именовалась) вошла в Петрозаводск, оставленный РККА, мы увидим и то, что практически все военные потери городу принесла отступающая Красная армия.Город загорелся задолго до того, как финны подошли к нему на расстояние артиллерийского выстрела.

Тактика «выжженной земли» — знакомо, не правда ли? Жгли, чтобы не оставить врагу. Жгли, мало при этом заботясь, что в городе оставались тысячи мирных жителей. Финские ветераны в своих воспоминаниях особо отмечают, что советскую власть, бежавшую из города, менее всего интересовала судьба карелов и вепсов, которых, по всей видимости, и вовсе никто не собирался эвакуировать из зоны боевых действий.

Кстати, флаг над поверженным (или освобожденным от красных — кому как угодно) Петрозаводском поднимал солдат Карельской армии, бывший житель деревни Вокнаволок, карел по фамилии Лесонен, вынужденный в 20-х годах эмигрировать в Финляндию. Вот вам и «фашистская оккупация»!

О «фашизме» часто принято рассуждать и в смысле «культурного подавления», которое проводит агрессивная нация. Но вот, например в Äänislinna (Петрозаводске) в 1941-44 гг. выходила русскоязычная газета «Северное слово», редактором которой был Пётр Соколов – довольно легендарная личность своей эпохи. Литературные премии этой газеты выглядели конечно очень «русофобски»…

…Много чего не было в истории войны, но на что прозрачно намекает российская пропаганда. Она сделала все возможное, чтобы в умах российских обывателей память о войне превратилась в набор штампов и клише, густо сдобренных идеологией победобесия. Для любого неискушенного россиянина ценность военных жертв заключается исключительно в победоносности самой войны. Без «если надо — повторим» в России «День Победы» тускнеет и полностью теряет свой идеологический смысл.

Если солдат погиб в непобедоносной войне — кто его и вспомнит-то? В Петрозаводске есть «вечный огонь» абстрактному «неизвестному солдату», к нему возлагают цветы и венки по любому и всякому поводу. А в это же время на десятках воинских захоронений многих тысяч советских солдат в Финляндии не появляется никто. Ни огни не горят, ни цветы не приносят. Хотя, нет, ошибаюсь: цветы к обелискам советских солдат, павших на чужой земле, приносят потомки их противников.

cripo.com.ua