Почему «дело Медведчука» - это прежде всего медийная, а не юридическая история

15 мая 2021

1032

Почему «дело Медведчука» - это прежде всего медийная, а не юридическая история

"My make-up may be flaking, but my smile still stays on" ("Мой грим, наверное, уже испорчен, но я продолжаю улыбаться») - пел когда-то Фредди Меркьюри. Владимиру Зеленскому очень далеко до таланта и места в культуре, которое занимает экс-вокалист Queen. Однако его деятельность в отношении Виктора Медведчука является своеобразным рефреном строк знаменитой песни, пишет издание  БУКВЫ.

Все меньше желаемого медийного эффекта, все меньше веры общества в декларируемое содержание действий власти, все очевиднее политические выгоды, которые получает от этих действий Медведчук ... однако, власть продолжает свое уголовно-политическое шоу.

Комедия в истории с подозрением Виктора Медведчука началась почти сразу после появления информации о его подписании. На брифинге по этому поводу генпрокурор Венедиктова заявила, что Виктору Медведчуку и Тарасу Козаку объявлено о подозрении по двум статьям Уголовного кодекса - 111 (государственная измена) и "348 (покушение на разграбление национальных ресурсов на территории Крыма)".

К первой из них мы еще вернемся, а вот о второй нужно знать две вещи. Первая - статья 348 действующей редакции Уголовного кодекса Украины предусматривает ответственность за "посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, члена общественного формирования по охране общественного порядка и государственной границы или военнослужащего", а не то, что нам сообщила госпожа генпрокурор.

Вторая - статья, которую очевидно имела в виду госпожа генпрокурорша, является статьей 438 Уголовного кодекса Украины, которая предусматривает ответственность за нарушение законов и обычаев войны.

Трудно сказать, госпожа генпрокурорша просто не подготовилась к брифинге, не ориентируется в основном нормативно-правовом (для своей должности) акте, однако, очевидна проблема здесь в том, что хоть диспозиция статьи 438 УК и содержит слова "разграбление национальных ценностей на оккупированной территории", обоснованность ее применения в этой ситуации, является весьма сомнительной.

Из двух ратифицированных Украиной международных договоров, регулирующих порядок обращения с материальными ценностями во время войны или оккупации, Гаагская конвенция о защите культурных ценностей 1954 года применяется только к имуществу, которое имеет большое значение для культурного наследия отдельного народа (ничего подобного Медведчуку не инкриминируют, по крайней мере, речь об этом не шла). А Женевская конвенция о защите гражданского населения во время войны 1949 года прямо указывает, что под ее защитой находятся лица, которые "в любой момент и при любых обстоятельствах оказываются, в случае конфликта или оккупации под властью стороны конфликта или оккупационного государства, гражданами которых они не являются", а не государства, участвующие в военных конфликтах, или территория которых была оккупирована.

Да, в этой конвенции есть упоминание об имуществе государств, но речь в соответствующей статье идет о его уничтожении, а не о присвоении или передаче на него прав третьим лицам.

Кроме того, имеет значение и та формулировка статьи 438 Уголовного кодекса, которую озвучила госпожа генпрокурорша. "Национальные ценности" не являются тождественными "государственной собственности". Кроме законодательной неопределенности понятия "национальные ценности", существует еще и прямой запрет применения аналогии в уголовном праве, изложенный в части 4 статьи 3 УК Украины. Соответственно и "разграбление национальных ценностей" не означает "противоправное отчуждение государственной собственности». И уж точно не может быть применено в этом контексте в рамках уголовного обвинения, по меньшей мере, до внесения соответствующих изменений в Уголовный кодекс (которые все равно не будут действовать по уголовным преступлениям, которые были совершены до их вступления в силу).

По перечисленным условиям, выбор именно статьи 438 УК Украины для предъявления обвинений является тем более странным, что по словам главы СБУ Ивана Баканова (также присутствовавшего на брифинге), расследование финансирования терроризма Виктором Медведчуком все еще продолжается, поскольку у следствия нет достаточного количества доказательств этого, зато в уже выдвинутых обвинениях следствие "полностью уверено".

Интересно, что наложение санкций на телеканалы и ряд юридических лиц, которых в СНБО считают связанными с Медведчуком, объясняли именно их причастностью к финансированию терроризма. Однако, судя по предоставленной обществу информации, оба этих решения лежали в большей степени в электорально-политической плоскости, чем в юридической.

Что касается другой статьи, которую инкриминируют Виктору Медведчуку и Тарасу Козаку - государственная измена, то перспективы выдвинутых обвинений выглядят немного более реалистичными, однако, далеко не такими, в которых можно быть "полностью уверенными".

Новости по теме: Мутировавший коронавирус из Британии добрался до Китая

Во-первых, что касается эпизода с передачей спецслужбам РФ данных о засекреченном подразделении ВСУ. В обнародованной СБУ информации и брифинге руководителей СБУ и Генпрокуратуры не указано, как Виктор Медведчук эту информацию получил, кто из уполномоченных лиц, имеющих к ней доступ, ему передал эти данные, и почему этому лицу также не выдвинуто подозрение в совершении соответствующего преступления (как минимум по той же статье 111, а фактически и по статьям 328, 329 или 422 Уголовного кодекса, которые касаются разглашения сведений, составляющих государственную тайну (последняя касается именно военных тайн) или потери соответствующих документов).

Ни СБУ, ни ОГП не раскрывают, а также не описывают, как Медведчук получил доступ к указанной информации, а только - что он передал ее Тарасу Козаку, вероятно, для передачи спецслужбам РФ.

Учитывая то, насколько детальной, с записями и обнародованием соответствующих документов, была та часть брифинге, что касалась разработки месторождений в Крыму, возникает впечатление, что этот эпизод добавили в программу не из-за его доказанности следствием, а из-за медийного и электорального эффект, который он может иметь.

По третьему эпизоду - планирование создания организации, "которая будет тесно заниматься украинцами, которые едут работать и учиться в Россию" и под эгидой которой будет функционировать инфраструктура влияния РФ, то ситуация здесь двоякая.

С одной стороны - совершенно не секрет вмешательство России как в информационное, так и в политическое пространство Украины, в том числе и через различные организации, "уставная" деятельность которых, на первый взгляд, не имеет ничего общего с таким вмешательством.

С другой стороны - квалификация по статье 111 УК требует доказательства именно прямого умысла на причинение вреда государству, в частности информационного. И с этим есть проблемы, поскольку обнародованные СБУ данные о желании повлиять на политическую ситуацию (было бы странно, если бы политик этого не хотел) есть, а данных о намерении причинить вред государству, в частности ее информационной безопасности - нет. И если уж следовать логике СБУ, то следующий, кому должны быть выдвинуты обвинения в государственной измене, является Владимир Зеленский, например за отвод украинских войск на Донбассе.

Безусловно, это все выглядит как юридическое софистика, однако - именно в плоскость уголовного права, со всеми его условиями и ограничениями, Владимир Зеленский и его команда перенесли свои отношения с Виктором Медведчуком. И то, что может себе позволить медийщик или политик, не может позволить глава СБУ, генеральный прокурор или суд. И конечно же, всеми этими пробелами, недоработками и слабыми местами позиции стороны обвинения воспользуется как защита Виктора Медведчука, так и его медиа.

Есть ли основания для привлечения Виктора Медведчука к уголовной ответственности и вынесения обвинительного приговора в отношении него? Вполне вероятно, что есть. Возможно ли это в рамках выдвинутого ему подозрения? Крайне сомнительно.

С тем, как проходил обыск в доме Медведчука (где он живет), из которого создавалось впечатление, что правоохранители пришли попросить 500 гривен к зарплате, а не обыскивать помещение человека, подозреваемого в особо тяжком преступлении ... С тем, как Ирина Венедиктова оказалась не готовой к приходу Медведчука за подозрением, о котором она так уверенно заявляла всего за день до того ... С тем, что по наиболее "достоверным" обвинениям "следствие все еще продолжается" и "не имеет достаточного количества доказательств" ... Похоже, что в Офисе генерального прокурора и сами понимают слабость своей позиции. И вряд ли готовы были подписывать подозрение Медведчуку с юридической, а не политической точки зрения.

Назар Черный, БУКВЫ