Воспоминания узника Кремля: Опасно быть голубем в тюрьме

Пока я шел на медицинский осмотр по коридорам следственного изолятора, вокруг было больше заключенных, чем охранников. Все куда-то спешили, суетились, дергали конвоиров с различными просьбами и требованиями, упреками. От меня не требовали держать руки за спиной, мной не командовали. Можно было идти свободно. Эту тюрьму контролировали заключенные…

В обители докторов мне задали несколько вопросов: «Болел ли ранее туберкулезом? Имеешь ли в наличии заболевание вируса иммунодефицита? Болел или болеешь гепатитом? Нет? Здоров! Следующий!». Собеседование окончено. Конвой повел дальше. Несколько коридоров – и передо мной железная дверь. Несколько поворотов ключа – и открыто.

Внутри подвал. Мне сказали зайти внутрь и ждать, когда назовут фамилию и имя. Я вошел – дверь захлопнулась. Душно. Жарко. Дышать нечем. Темно. Подвальные трубы и стекающая по стенам вода. В конце коридора уже находилось около двадцати человек. Пребывали они там уже довольно давно. В воздухе витал дух напряжения. Терпение было на пределе. Кто-то колотил в металлические двери, кто-то кричал и звал охрану. И все ждали. Ждали, когда будет произнесена его фамилия.

На первых порах очень важно набраться тюремной мудрости. Поэтому лучше молчать и слушать

Начали знакомиться. Осторожно. Все были разные, хотя находились в одинаковой ситуации и положении. Один из присутствующих арестантов спросил: «К Вам мужик в «хату» (камеру) заходил? Так вот, он мой брат! Мы все такой жизнью живем». Я слушал, что говорят эти люди вокруг, наблюдал за манерой их поведения и общения. На первых порах очень важно набраться тюремной мудрости. Поэтому лучше молчать и слушать, а не говорить.

В тесноте мы ждали момента, когда дверь откроется и кого-то из нас поведут дальше. В помещении было почти невозможно находиться, духота определялась большим скоплением людей и нарастанием крымской знойной жары. Наконец-то дверь начала открываться и прозвучала моя фамилия. Я бегло попрощался со всеми присутствующими и проследовал на выход из подвала.

Передо мной открылся лестничный коридор, ступени вели и вверх и вниз. Всего несколько этажей вверх, и мы остановились у огромной металлической двери. Охранник открывал ее несколькими ключами. «Добро пожаловать в спецблок», – сказал вертухай.

Это было особое помещение для заключенных. Здесь содержали задержанных в целях обеспечения сохранения их жизни, из-за каких-либо проблем с остальными заключенными, в интересах следствия или же эти самые заключенные представляли повышенную опасность для других заключенных. Кем был я для этой системы, в тот момент было трудно понять, но все явно хотели, чтобы я оставался в изоляции от внешнего мира и общения с другими арестантами. Шагов тридцать по коридору и налево – камера моего заточения. Прямо напротив диспетчерской системы охраны на этаже. На душе было неспокойно.

Такая уж тюремная традиция... Выпить чая из одного стакана «фанки», поговорить «за жили-были», а там уже понятно, кто ты

Я не представлял, что будет дальше, что и кто меня там встретит. Дверь открыли, и я вошел внутрь. Передо мной открылось довольно просторное помещение высотою четыре-пять метров. Потолки были полностью покрыты плесенью, сразу справа от входа – туалетная кабинка с занавеской, сделанной из обыкновенного распущенного мешка. В переднем левом углу у окна стояла двухъярусная кровать. Камера была площадью более двенадцати метров – и это всего лишь для двоих! На меня стоял и смотрел слегка растерянный, немного ошеломленный новый мой сокамерник. Несколько минут мы стояли и молча смотрели друг на друга.

Казалось, мы оба не знали, как себя вести дальше. «Привет, я Максим, будешь чифир?» – нарушил молчание он. «Да, я Геша, конечно буду», – ответил ему, и началась суета. Арестант быстро взял пластиковое ведерко из под каких-то ранее хранившихся продуктов, наполнил его водой, забросил внутрь кипятильник и поставил под кровать – единственное место, где была розетка. Немногочисленные продовольственные запасы хранились на вваренном в бетон столике напротив «шконок». Он взял большую щепотку чая и засыпал ее в закипающую воду…

Такая уж тюремная традиция. Первым делом – гостеприимство. Выпить чая из одного стакана «фанки», поговорить «за жили-были», а там уже и понятно, кто ты и что ты. В то время я не знал, что такое «специальный блок» и кто в нем находится. Не знал, что люди, содержащиеся в этих камерах, чаще всего напуганы или опасны. Мой сокамерник рассказал свою историю. Девять лет назад он употреблял героин. Употреблял долгое время. Как-то раз он у себя дома вместе со знакомыми принимал очередную дозу наркотика, и в этот момент нагрянула милиция. Так как наркотического вещества при них не было – все уже было употреблено, – используя подставные вещественные доказательства, моего соседа обвинили в распространении запрещенных средств.

В силу того, что дело было подставное, правоохранители не решились взять его под стражу, а дали лишь подписку о невыезде. Естественно, недолго думая, мой сосед сбежал. Уехал вглубь Крыма, где и «осел» в небольшой деревушке. Бросил употреблять наркотики. Устроился работать электриком. Завел семью и детей. Но чувство того, что он находится в розыске, чувство небезопасности не покидало его. Одним пятничным вечером, распивая алкогольные напитки, он исповедался об этом своему «другу»… А друг его сдал. Приехал наряд милиции и, как говорится, «упаковал»…

История Максима была поучительной и наглядной. Длинный путь, начинающийся с героина и заканчивающийся тюремной камерой. Все же оставался один неразрешенный вопрос: почему же он сидит в «спецблоке», а не со всеми. Ответ был весьма тривиальным: из-за того что обвинение не имело возможности доказать его вину, следователи решили пойти обходным путем и переквалифицировали преступление. Теперь Максима обвиняли не просто в том, что он распространял наркотики. Теперь он приобрел статус организатора притона для их употребления. И вот в связи с этим у остальных заключенных возникли вопросы, так как такая деятельность далеко не приветствуется в тюремных кругах. Да и не только в тюремных... Я, обвиненный в попытках совершения четырех террористических актов, и организатор наркотического притона в одной камере. Вот так уж и случилось в жизни. Хоть бери и приступай к написанию книги, желательно в жанре комедии.

Оживленную беседу с новым сокамерником прервал крик: «Баланда!». Раздался грохот покатившейся по коридору тележки, незамысловатого тюремного транспортного средства. Разнесся отвратительный запах тушеной капусты. Он проникал всюду. Даже скунсу не дала природа столь отвратительного защитного запаха, которым защищал себя тюремный обед от голодных арестантов, негодование которых не заставило себя долго ждать. Через несколько минут поднялся настоящий рев, полный проклятий и угроз. «Баландеру» была обещана скоропостижная расправа в виде ужасающей смерти, если он рискнет везти тележку дальше. Этим следственным изолятором правил тюремный мир и горе – сотрудник внял его советам и угрозам. Инстинкт самосохранения взял верх над обязанностями, порученными ему администрацией.

Можно резюмировать – капуста спасла себя. Местные повара наградили ее защитными механизмами похлеще, чем Господь любое свое творение. Когда вопрос с первым блюдом был решен, эстафета была передана второму. На этот раз это был суп. Именно такая странная и непривычная для меня последовательность. Тележка, издавая стук колес, словно едущий по рельсам поезд, угрюмо катила вперед. Я был очень голоден. После предыдущих десяти дней морений голодом я готов был съесть что угодно, даже ненавистную всем капусту, которая, к моему сожалению, мне тогда так и не досталась.

Даже скунсу не дала природа столь отвратительного защитного запаха, которым защищал себя тюремный обед от голодных арестантов

Разносчик подъехал к нашим «апартаментам» и монотонно спросил: «Баланду брать будете?». Я со всей наивностью и ожиданием «прекрасного» спросил, что же там в меню. «Суп с сосисками. Так что?». Слово сосиски взбудоражили мое сознание. Так как мне не выдали ни постельного белья, ни посуды, я озадачился, куда же налить мне этот «нектар». Видя мою суету, сокамерник скептически протянул мне пластиковый контейнер и сказал: «Может, не надо? Лучше не бери...».

Почему же не брать? Я быстро протянул контейнер «баландеру», а в ответ он вернул мне его уже заполненным жижей и в добавок вручил половину буханки хлеба. Сев за наш «комфортабельный», вмонтированный в бетон железный столик, в окружении любознательных тараканов я начал с не меньшим любопытством тыкать выданной мне сокамерником ложкой в суп. Где же сосиски? Мне повезло, сантиметровый обрубок розового цвета плавал в гуще этой каши.

Теперь гордо можно было подтвердить, что администрация колонии заботится о заключенных. Максим предложил посыпать это блюдо специями, которые остались от лапши быстрого приготовления. Пока мы искали пакетик со спасительной смесью, с супом приключились катастрофические изменения. Он превратился в застывшую глину, из которой, как флаг, торчала ложка. Сокамерник смотрел на меня, улыбаясь, ведь мне еще предстояло отмыть эту посудину. Огорчению не было предела. Желудок обвинял меня во всем случившемся. Он хотел есть.

Расправившись с мытьем контейнера, я вспомнил, что мне еще была выдана половина хлебной буханки! Я ринулся к ней, но на моем пути, держа руку перед собой и символизируя знак «стоп», встал сокамерник: «Советую тебе не есть его, он полностью сырой, потом с «дальняка» не слезешь дня три». Что было делать, человек однозначно больше меня знал.

В нем говорил опыт. Испытывать судьбу у меня не было никакого желания, но все-таки я решил съесть хоть немного, подойдя к делу с умом. Выковырял всю сырую внутренность, больше похожую по составу на тесто, и проглотил оставшиеся корочки. Было вкусно. Всегда с голодухи вкусной кажется любая гадость. Повезло, что у соседа были небольшие запасы различных каш быстрого приготовления. Вот закинешь такую еду в желудок, а она там растет. Вроде бы и не голодный. Вот и сытость появляется, и гастрит в двери стучится.

Сосед рассказывал, что в предыдущих камерах, где он был, арестанты сплетали сети из носков и раскладывали их на подоконнике, где долгое время прикармливали голубей. Когда те слетались в погоне за подкинутыми крошками, то охотники подсекали нити, хватали птиц и скручивали им шею, а потом варили в кастрюльках с кипятильниками. Куриный суп. Ну, а что делать, когда есть очень хочется? Даже во время этого рассказа я невольно поглядывал на подоконник и размышлял о перспективах ловли. Вот так. Опасно быть голубем. Особенно в тюрьме.

cripo.com