Лжеминёры. Кто они и чего хотят?

30 сентября 2020

1683

Лжеминёры. Кто они и чего хотят?

Полиция ловит только 10-20% от общего числа «минеров» — лишь тех, кто звонил с собственных мобильников. В издании «Ґрати» выяснили, кто и зачем сообщает о минировании, что им за это бывает, и почему ужесточение наказания не уменьшит число таких нарушений.

В новогоднюю ночь разнорабочий Владислав Быков приехал на железнодорожный вокзал в Киеве. Он собирался в другой город к приятелю, но поезд ушел на 5 минут раньше заявленного времени.

«Мне стало обидно, я очень сильно разозлился на вокзал», — вспоминает Быков в разговоре с «Ґратами».

Владислав пожаловался в кассу и потребовал, чтобы ему вернули деньги. Однако кассирша отказала Быкову, и сказала, буквально, что «поезд ушел, и это его проблемы».

«Ну ваши проблемы, так ваши проблемы. Я взял телефон, позвонил сотрудникам полиции и сказал: вокзал заминирован, через такое-то время произойдет взрыв», — рассказывает Владислав.

Затем Быков отключил телефон и отправился выпивать с друзьями — праздновать Новый год. Тем временем, полиция эвакуировала вокзал. На место прибыли взрывотехники, но бомбы, разумеется, не нашли.

Полиция открыла уголовное производство по части 1 статьи 259 Уголовного кодекса — заведомо ложное сообщение о минировании. Она предусматривает от двух до шести лет лишения свободы. Уже на следующий день Быков был задержан.

Звонок за 300 тысяч гривен

Иллюстрация: Анна Щербина, Ґрати

Быков проснулся, протрезвел, включил телефон и ему тут же позвонила полиция. «Мне сказали: «Дядь, у тебя два варианта: или ты сам приезжаешь, или мы приезжаем за тобой, и называют точный адрес моего местонахождения», — вспоминает Владислав.

Быков выбрал первый вариант. Следователь зачитал ему подозрение, и уже через полтора месяца дело рассмотрел Соломенский районный суд Киева. На заседании Владислав признал вину и раскаялся. Он объяснил, что сообщил о минировании, поскольку из-за злости «не мог контролировать эмоции».

Никто не оспаривал обвинение, поэтому суд не стал изучать другие доказательства, — весь процесс занял один день. 18 февраля судья приговорила Быкова к двум годам лишения свободы условно с испытательным сроком в один год. Согласно приговору, условное наказание, — поскольку Быков признал вину, раскаялся и ранее не был осужден.

В 2019 году правоохранители возбудили 1843 дела и вручили 221 подозрение. То есть полиция раскрывает только 10-20% дел о ложном минировании, большая часть нарушителей остаются без наказания. МВД заявляет, что основная часть сообщений — это анонимные электронные письма и звонки из-за рубежа, авторов которых установить невозможно. Министерство и СБУ утверждают, что большинство мейлов и звонков поступают из России и неподконтрольной территории Донбасса для «дестабилизации обстановки».

Чтобы узнать, кого же полиции удается поймать, «Ґрати» изучили приговоры по этой статье за прошлый и текущий годы. Оказалось, правоохранители, как правило, устанавливают личности только тех «минеров», которые пригрозили взрывом с собственного мобильного телефона. Обычно люди делают так, когда напиваются.

Иллюстрация: Анна Щербина, Ґрати

Один из таких случаев произошел 14 мая 2018 года в Киеве. Местный житель Игорь Савчишин целый день выпивал во дворе многоэтажки в районе Сырец. Вечером у «Фольксвагена», припаркованного рядом, сработала сигнализация. Как позже пояснил Савчишин в показаниях следователю, визжащую сирену очень долго никто не выключал. Ему это надоело, он решил, что сигнализация мешает отдыхать жителям дома. Савчишин подумал, что если позвонить в полицию и сообщить, что «Фольксваген» заминирован, — это решит проблему.

5 июня 2020 его дело рассмотрел Шевченковский суд Киева. На заседании Савчишин признал вину. Суд также не стал рассматривать другие доказательства и сразу вынес приговор — 3 года лишения свободы с испытательным сроком в 1 год.

Нередко случается так, что «минеры» выпивают не одни, а в компании, и к звонку их подстрекают друзья. Так было, например, со студентом из Днепра Владиславом Свиридовым. 8 ноября 2019 года он выпивал с другом рядом с торговым центром «Терра», поспорил, что сообщит в полицию о минировании ТЦ, и в итоге так и сделал.

Полиция эвакуировала посетителей, собственник центра оценил ущерб в 300 тысяч гривен. Полиция сразу нашла Свиридова. 31 августа его дело рассмотрел Кировский суд Днепропетровска. Процесс прошел по точно такому же сценарию, как и два предыдущих случая. Подсудимый признал вину, и судья сразу вынес приговор — 5 лет лишения свободы с испытательным сроком 3 года. Собственник центра не требовал от Свиридова возместить ущерб. Суд взыскал с него только 1 256 гривен, потраченных на экспертизу по делу.

«Минеры»-рецидивисты

Среди подозреваемых в «минировании», конечно, есть и те, кто звонил в полицию, будучи трезвым. Как правило в этих случаях, люди угрожают взрывом, находясь в повышенном эмоциональном состоянии.

Так было, например, с рабочим из Кривого Рога Гавриилом (он попросил не указывать его фамилию в тексте — Ґ ). В июле 2019 года он сообщил о минировании детского костно-туберкулезного санатория, где работала его девушка. На суде он пояснил, что поругался с подругой и «заминировал» учреждение, чтобы ее пораньше отпустили с работы, и они могли бы помириться.

Обсуждать этот случай с «Ґратами» Гавриил не захотел. «Не хочу об этом вспоминать, мне неприятна эта ситуация, это вышло совсем случайно», — сказал он по телефону и попросил больше не звонить.

Часто люди сообщают о минировании полицейских участков. Обычно они так поступают, когда недовольны работой полиции. Например, пенсионер из села Богородчаны Львовской области Роман Мартынюк в декабре 2018 года четыре раза сообщал о бомбе, заложенной в местном райотделе. На суде он пояснил, что поступил так, поскольку его избили в 2015 году, а полиция это не расследовала.

А в мае 2019 года дважды сообщал о минировании райотдела житель Запорожья Юрий Гугнил. Он объяснил свой поступок тем, что не мог дозвониться до жены и дочери, а полиция не реагировала на заявление об их пропаже.

Во всех этих случаях подозреваемые признали вину и получили условные сроки. Если обвиняемый не был до этого судим, процессы по статье о ложном минировании никогда не заканчиваются реальным лишением свободы.

Но условный срок не всегда сдерживает осужденного от новых нарушений. Так, в ноябре 2019 года житель Полтавской области Александр Ткаченко ждал поезд на железнодорожной станции «Ромодан», позвонил в полицию и сообщил о бомбе в пассажирском поезде, стоящем на перроне.

«Он напился, и бес его попутал, — вспоминает в разговоре с «Ґратами» его адвокат Артем Тарадин. — Он неблагополучный, денег нет, с женой что-то не вышло у него. Хотел, что ли, чтобы на него внимание обратили».

Ткаченко признал вину и заключил сделку с прокурором. 6 декабря Миргородский горрайонный суд утвердил соглашение и приговорил «минера» к двум годам условно.

Через четыре месяца Ткаченко снова напился и опять сообщил в полицию о минировании — на этот раз магазина «АТБ» в городке Глобино, откуда он родом. Следователь объявил ему подозрение в повторном ложном сообщении о минировании, по 2-й части той же статьи. Она предусматривает уже большее наказание: от 4 до 8 лет лишения свободы. В мае Глобинский суд приговорил его к реальному сроку — 4-м годам тюрьмы.

Психологи, опрошенные «Ґратами», считают, что ложные сообщения о минировании оставляют люди, которые не могут терпеть и контролировать свои эмоции. Врач-психотерапевтка и психоаналитикиня Евгения Стрелецкая отмечает, что для таких людей характерно импульсивное поведение.

«Например, если такого человека что-то расстроило, разозлило, ему стало скучно, он не может контролировать эту эмоцию. Высока вероятность того, что под влиянием этой сильной эмоции он совершит необдуманное импульсивное действие, о котором впоследствии будет жалеть. Помимо подобного рода звонков о минировании это может быть драка, алкогольный эксцесс — напился от скуки, грусти, злости, перепил лишнего, потому что не мог остановиться», — говорит Стрелецкая.

Гештальт-психологиня Оксана Сидун обращает внимание, что в вышеописанных случаях, как правило, люди сообщают о минировании из мотивов мести.

«За местью стоит злость. У нас в обществе это не очень социально принятое чувство. Мы не знаем, как его выражать в отношениях, о чем оно сигнализирует. А говорит оно обычно о нарушении каких-то наших потребностей. Злость -— это энергия, которая дана нам, чтобы их удовлетворить. И если она направляется в месть, это говорит о том, что человек просто не умеет правильно, хорошо и социально адаптивно злиться на других людей», — поясняет она.

Наказание вместо профилактики

В подавляющем большинстве случаев обвиняемый в ложном минировании признает вину, и суды по таким делам длятся всего один день. Но если подсудимый не согласен с обвинением, процесс может быть долгим, а приговор — более суровым. Так было, например, с жителем города Шостка Сумской области Максимом Дорошенко.

В сентябре 2014 он узнал в новостях об ожесточенных боях под Иловайском и пошел воевать на Донбасс добровольцем. После нескольких недель в зоне боевых действий он взял отпуск на неделю. Вернувшись домой в Шостку Максим запил и назад на Донбасс уже не вернулся. Сперва помешало то, что по дороге к его части взорвался мост, и туда стало сложно доехать. Когда мост починили, Максим так никуда и не поехал.

Через два года домой к Дорошенко прибыли сотрудники военной службы правопорядка. Полиция объявила ему подозрение в самовольном оставлении части. 30 августа 2016 года Волновахский районный суд Донецкой области приговорил его к 2 годам условно.

После приговора Максим не мог найти работу и добиться, чтобы ему выдали удостоверение участника боевых действий. 26 ноября 2016 года он напился в своей квартире, вышел в подъезд, сел на ступеньки, позвонил в полицию и сказал, что хранилище боеприпасов в местной воинской части заминировано.

«Грубо говоря, хотелось обратить на себя внимание, — поясняет Максим «Ґратам». — Как-то обидно стало что-ли. Мы же втроем [со сослуживцами] пошли [на войну] самые первые в Шостке».

В тот вечер он позвонил трижды: в 22:10, 22:17 и 22:36. Следователь объявил ему подозрение в повторном сообщении о минировании — по второй части статьи 259, с более жестким наказанием.

На суде Максим признал вину, но его адвокат был не согласен с квалификацией. По мнению защитника, сообщение о минировании не было повторным, это было одно — с одинаковым содержанием, просто Дорошенко направил его трижды с интервалом в 10 минут.

Процесс шел несколько лет, и 4 февраля Шосткинский суд все-таки решил, что сообщение было повторным и приговорил Максима к реальному сроку — 4-м годам лишения свободы. Судья счел отягчающим обстоятельством то, что Дорошенко совершил нарушение во время испытательного срока прошлого приговора.

Адвокат Максима подал на приговор апелляцию. Пока суд ее не рассмотрит, решение не вступит в силу. До этого Дорошенко будет находиться на свободе, Шостинский суд не избрал ему меру пресечения.

Сейчас единственное наказание за ложное сообщение о минировании — лишение свободы. Но Министерство внутренних дел хочет его ужесточить и добавить к тюремному сроку еще и конфискацию имущества.

Также МВД предлагает усилить ответственность за сообщение о минировании органов власти, образовательных и медицинских учреждений. Если сейчас за это можно получить от 2-х до 6-ти лет, то, по предложению министерства — уже от 4-х до 8-ми. Кабмин подал соответствующий законопроект в парламент в июле, пока что депутаты его не рассматривали.

Психологиня Оксана Сидун скептически относится к предложению МВД и считает, что усиление наказания не уменьшит число ложных сообщений о минировании. Она обращает внимание на то, что нынешнее наказание и так жесткое, но оно не останавливает людей, которые решили что-то «заминировать». Как правило, в этот момент они не в силах бороться с эмоциями.

По мнению Сидун, уменьшить число ложных минирований можно не с помощью ужесточения наказания, а благодаря профилактике. Например, если бы Украина использовала опыт западных стран, которые предлагают программу по реабилитации людей с зависимостью, совершивших нетяжкие преступления.

«Например, в США если человек зависимый и что-то украл или пьяным сел за руль ему предлагают: или ты идешь в тюрьму или платишь штраф либо идешь на реабилитацию. Выбирай, — приводит пример Сидун. — Они понимают, что человека надо ресоциализовать, привести в норму. А у нас такая альтернатива не предоставляется. Государство не занимается вопросами реабилитации людей и профилактикой. И поэтому сталкивается с таким явлением».

Автор: Алексей Арунян