Юлия Латынина: Лукашеску капут

18 августа 2020

2725

Юлия Латынина: Лукашеску капут

Главная политическая новость на сегодня: Лукашеску приходит конец от слова «совсем». Я думаю, что это необратимо, я думаю, что нет вопроса, останется диктатор или капут. Лукашеску капут. Есть вопрос, повесят его на фонаре или успеет сбежать? Есть вопрос, кто первый его сдаст из крупных фигур, потому что крыса, которая побежит первая, останется живой: с ней будут договариваться?

Если вы спросите меня, что это было — все эти безумные избиения, даже официально 7 тысяч человек были задержаны, вот все эти изоляторы, спортзалы, где людям не давали есть, пить, как бесланские террористы; где их заставляли ходить под себя, где их прогоняли сквозь строй, где их зверски избивали, пока сами палачи не уставали, и когда палачи уставали; они заставляли арестованных стоять на коленях и петь гимн Белоруссии и прочее, то есть начинали пытки, которые не требуют физической активности со стороны пытающих, — если вы спросите меня, что это было — такое Минское избиение, которое, конечно, войдет в мировую историю, как вошла, допустим Нанкинская резня, — то мой ответ: это вследствие того, что у батьки уехала крыша.

И диктатор, которому никто не сказал, что он не набрал на самом деле 80% голосов, как он официально объявил, — вот никто не посмел к нему придти и сказать. Это очень остроумно Шендерович заметил, — и этот человек реально сказал: «Пойдите и побейте тех, кто выйдет против моего светлого правления. 100 человек выйдут — вы 100 человек побейте. 500 человек выйдет — вы, наверное, 300 человек побейте. И выбейте из них имена их организаторов».

Это следствие того, что Лукашенко реально жил в совершенно параллельном мире, и он реально думал, что против него выйдет чуть-чуть и сейчас он выведает с помощью своих верных сатрапов имена организаторов, которые их вывели.

И это, конечно, признак абсолютного отчаяния, что он сейчас пытается апеллировать к Путину, который его ненавидит. Вот последнее его заявление, что типа надо связаться с Путиным и надо поговорить с ним, потому что есть угроза не только Беларуси. То есть как? Это он до сих пор с Путиным не связался за эти дни? То есть вот Путин ему за все эти дни ни разу даже не позвонил и не взял трубку? То есть эта отдача вагнеровцев, про которую мы гадали, что это было? Милые бранятся — только тешатся. Это был всего лишь способ дозвониться до Путина, сказать «Алло!» А самое главное: а чего как бы Лука может предложить Путину? Он что, считает, что за него Путин будет расстреливать белорусов? Свои палачи, что ли, отказались?

Вопрос: А зачем это Путину? На фиг Путину, который о Луку вытирал ноги, расстреливать белорусский народ, попадать под санкции вместе Лукой, чтобы дальше о него Лука вытирал ноги? То есть это реально таскать каштаны даже не из огня, а прямо из революции.

Понятно, что всегда Кремлю приятно нагадить соседнему народу. Но думаю, что гадить они будут тем, что— они же рационально гадят — сейчас будут следующие выборы, Тихановская же сказала, что она технический кандидат, вот они объявят выборы, и я не сомневаюсь, что Кремль будет играть против белорусской демократии, но я не думаю, что он будет играть за Лукашенко.

Вот они поговорили. Судя по пресс-релизу ,это был разговор ни о чем. Конечно, белорусам расслабляться не надо, потому что в революции, как в сражении, часто решают мгновения. Народ вчера стоял у Дома правительства и цветы вдевал в цветы солдат. От если завтра они зайдут в Дом правительства, чтобы тоже поставить там цветы: «Мы несем цветы в кабинет премьера». Это даст Лукашенко предлог применить насилие или это окончательно с ним покончит? Вот невозможно сказать вне секунды, когда совершается действия. Очень много зависит от завтра, потому что сейчас Лукашенко в растерянности. И сейчас это момент восхода на стороне народа и прозевать его и дать Лукашенко перегруппироваться тоже не надо.

Новости по теме: Чиновник Госдепа США умер от коронавируса

Вообще, если честно, за всю эту неделю не могу отделаться от ощущения какой-то нереальности. Потому что вот сравниваю два вида протестов. С одной стороны, по ту сторону океана, в Америке, богатой, благополучной, первой державы мира бунтуют капризные, инфантильные, богатые миллениалы. Строго говоря, они все — золотая молодежь. Потому что они живут в стране, где они не только не думают о куске хлеба. Они там громко протестуют против белого превосходства, против всяких расистских ценностях вроде свободы слова, они громят магазины. И деятели BLM называют это репарациями. И вся белая американская пресса сюсюкает и объясняет, какие они нежные, какие они правые, а если где-то что-то разграбили, то это интенсификация мирных протестов.

И, с другой стороны, в бедной Белоруссии настоящие миллениалы, настоящее поколение будущего и не только будущего, потому что люди всех возрастов вышли за свою свободу против диктатора. Их месят, их бьют каратели, против них объявили войну. Они не разбили, заметьте, за это время ни одной витрины, ни одного магазина. Вот так действуют люди, когда они борются за свободу против диктатора. И там вообще не было, насколько я вижу, ни одной западной камеры. Мы не знаем ни одного западного корреспондента замешанного. И я ловлю себя на том, что я испытываю гордость за белорусских миленниалов и белорусов и бесконечное презрение к завравшимся западным. Но к этому я еще вернусь.

Итак, собственно, события на этой неделе менялись с абсолютно калейдоскопической быстротой. Сначала Лукашенко продул выборы. Он их не просто проиграл, он их именно продул, потому что Тихановская выиграла всухую с разгромным счетом, потому что есть протоколы тех УИК, где выборы не фальсифицировались или фальсифицировались мало, это, например, УИК Минск-21, и там у Тихановской 72%; Минск-37, и там у нее 71%; Минск-70, и там у нее 80%. Есть видео с собрания на «Гродно Азоте», когда говорят: «Кто за Тихановскую, встаньте» — и встает весь зал. «А теперь встаньте, кто за Лукашенко» — и встает женщина на сцене. Или другое видео визита мэр Жодина на БелАЗ. Ему говорят: «Кто за Тихановскую — подняли руку» — все поднимают руки. И этот мэр, у него такие моргалы выпучиваются. А толпа начинает орать: «Нас 97! — В смысле 97%. Это такой рабочий орет в морду его. — Где, на хрен, 20%?!» Ну, он, конечно, другое слово использует, понятное, какое. То есть тот самый сурковский глубинный народ, тот самый «Уралвагонзавод», который, Путин считал, всегда будет за него, кричит этому мэру: «Где, на хрен, 20%?!»

И после этого Лукашенко объявляет себя победителем. Оказалось, что это он набрал 20%. А кто был против него, тот испортил людям праздник. И вообще, они были наркоманы, овцы, управлялись из-за рубежа. Параллельно начинается жесточайший политический террор и вот эти повальные избиения и задержания.

И, как я уже сказала, у меня есть рабочая гипотеза по поводу этих избиений, которая гласит, что диктатор жил в другом мире, что никто из холуев не осмелился доложить этому, впавшему в детство человеку: «Ваше превосходительство, там 80% против». И когда он отдал приказ: «Побейте их и выведайте, кто против меня», то он не понимал, что изоляторы будут переполнены так, что людей придется содержать в спортзалах и двориках; что в камерах на 4 человека будет 60, что это будет везде; что в холодном ночном дворе будут стоять десятки женщин, что операционные в больницах будут работать с перегрузкой, что туда будут приводить не с митингов, а именно из изоляторов; что полы в изоляторах и спортзалах будут залиты кровью, что каратели будут звереть оттого, что всех избить физически сложно, надо избить физически всех — начальств же сказало; что женщины, которых будут ставить на растяжку, которым будут угрожать изнасилованием, на коленях в наручниках не час, ни два, а 9 часов, целые сутки, — что этих людей будет не 100, не 200 и не 500, что фактически в каждой белорусской семье будет человек, который или пережил это в семье или слышал об этом от друзей, и что это увидит каждый белорус.

И я к этой гипотезе потом еще вернусь. А пока напоминаю, что происходит. Сразу после выборов в республике отключен интернет. Но, конечно, как говорит Лука, это из-за рубежа. А поскольку были схвачены вместе с другими и журналисты, поэтому масштаб и характер террора был не сразу ясен.

Первое, что было известно, что Тихановская 7 часов или около того провела в ЦИКе наедине с сотрудниками КГБ, где записала два обращения. В одном она призвала не противостоять милиции. Но было такое впечатление, что из кадра убрали пистолет. И в другом — что она по-другому не может, что у нее дети, она сказала: «Люди, берегите себя, пожалуйста. Не дай бог оказаться перед таким выбором, перед которым отказалась я. Дети — это самое важное, что есть в нашей жизни». То есть это был абсолютно страшное обращение. Вот как Бухарин в 37-м году на московских процессах, потому что перед нами не осталось ничего от этой гордой, уверенной в себе женщины. Вот раздавленный человек, заглянувший в глаза смерти и не только своей. Потому что, конечно, ей пригрозили всем: ей пригрозили мужем, ей пригрозили собой, у меня полное ощущение, что ей пригрозили детьми, хотя дети в Литве — ей сказали: «Достанем и там».

И вот все смеялись, что Лукашенко допустил до выборов домохозяйку с двумя детьми без денег, без структуры. И вот смеялись, значит, над патриархальными мускулинными стереотипами белорусского диктатора. А у него было оружие последнего дня против Домохозяйки с детьми. День наступил — он нажал на кнопку. И, конечно, это был серьезный откат, серьезный set back, потому что те часы, отсчет которых начался после голосования, очень важные в революции. И значительную часть этого времени Тихановская провела в обществе сотрудников белорусского КГБ. Мы теперь знаем, как они ведут себя по отношению к женщинам. Мы, собственно, и раньше знали, но, конечно, в этом смысле у меня вопрос изумления — я ни в коем случае не осуждаю — Как же она могла одна пойти в этот гадюшник? Что же это за детский сад? Ну, не ходи ты в этот ЦИК. Потому что она же выиграла не выборы, она же выиграла билет на войну. Здесь же вам не Америка. Ну, если вы вражеский генерал, вы же не пойдете в перерыве между баталиями через линию фронту к Гитлеру? Могут быть неприятности, если пойдете.

И, поскольку журналисты все были тоже скручены, и было непонятно, кого кроме Тихановской схватили. Был непонятен размах и объем задержаний, то было ощущение, что батька всё задавил. Железные яйца, медный лоб, щиты ОМОНа — и вот это помогает.

Потом начались рассказы, потому что, во-первых, есть телеграмм канал NEXTA, есть Белсат. И самое важное: начались рассказы российских журналистов, в первую очередь независимых изданий. Это Солопов из «Медузы» и Никита Телиженко из Znak.com. И прежде, чем их привести, я хотела бы сказать две вещи. Я впервые видела, чтобы реально работало российское посольство и вытаскивало своих граждан. Я думаю, что, конечно, его давление спасло и Солопова и Телиженко. То есть вот не свистели как Захарова типа «Мы самые крутые», а вытаскивало. Хотя у меня будет дальше втык посольству.

Новости по теме: Константин Кондаков хочет вернуться или как создатель MMCIS обул россиян и украинцев

Я уже сказала, что меня, конечно, поразило полное отсутствие в этом месиве иностранных корреспондентов. Вот просто я не видела там ни одной западной камеры, ни одного западного корреспондента задержанного ни из США, ни из Англии, ни из Франции, даже ни одного фрилансера.

Я зашла на CNN и там было написано по поводу белорусских выборов: «Кандидат от оппозиции отверг предварительные итоги голосования, которые дали многолетнему президенту страны сокрушительную победу — Landslide victory». Ну, к пятнице они там что-то начали бурчать, цитировать того же Никиту Телиженко. Браво, CNN! Цитировать Znak.com.

То есть вот эти кастрированные коты, которые нам будут с придыханием рассказывать, как это здорово, когда толпа валит статую очередного президента США и почему э то правильно — вот ни один из них не поднял задницу послать людей в Минск также, как они не поднимали задницу посылать людей в Гонконг, потому что инфантилов кроме их собственной горошины ничего не важно.

Вот, как нам сообщает Меган Маркл в своей биографии: «И тут Кейт Миддлтон не встретилась с ней глазами». Вот это было событие года. Вот оно ее перевернуло и перепахало, вот это была расовая дискриминация. Какая Белоруссия, какой Гонконг.

Ну, так, возвращаясь к Никите Телиженко, Znak.com. Потрясающий рассказ. Прочтите обязательно. Происходило с ним следующее. Его замели. Понятно, что он не протестовал, потому что он журналист. И он попал в место, где сутки их просто избивали. Их положили на пол, который был весь в телах и крови и за попытку пошевелиться избивали, говорили: «Ходи под себя». То есть обращались в этом смысле хуже, чем террористы с детьми в Беслане, потому что террористы детей в Беслане не избивали. Когда их еще выводили из автозака, специально один из омоновцев ударил человека, который был перед ним, о дверной косяк. Тот закричал от боли. И в ответ его начали бить. Вот эта специальная тренировка, методичка: ты кричишь — тебя начинают бить, чтобы показать, что ты совсем не человек.

Кстати говоря, люди, которые это делают — это запомните — на самом деле очень трусливые. Люди, которые таким способом утверждают свою мужественность, на самом деле не мужественны. Это люди, которые будут убивать, но никогда не будут умирать за Лукашенко.

И вот выводят Никиту, заводят в этот РУВД, и он понимает, что «лечь нельзя: кругом в лужах крови лежат люди». А напротив него фото милиционеров, особо отличившихся на службе. Так он проводит 16 часов без еды, без питья. Время сплошных избиений и издевательств, ограниченных только тем, что задержанных очень много, а палачей меньше, и они утомляются бить. И они были этим очень недовольны. Они ставили людям в вину, что они их устали бить. Они заставляли их молиться, читать «Отче наш», кто отказывался — избивали всеми подручными средствами.

Я продолжаю цитировать Никиту: «Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон. За окном были слышны взрывы шумовых гранат. С каждой новой партией задержанных, доставленных в РУВД силовики зверели всё больше. Их искренне удивляла активность протестующих. Они был в бешенстве, что люди не уходят с улиц. «Ты, сука, против кого баррикады поставил!» — кричал один из милиционеров, избивая задержанного».

Еще раз обратите внимание, что многие сейчас говорят, что среди них есть идейные. Это, конечно, есть абсолютно идейные. Среди них есть «стэнфордский эксперимент» в чистом виде. Это люди, которым сказали издеваться и избивать, и они радостно делают то, что им сказали, делаются трусливыми палачами, оправдывая друг друга. Это члены банды, и банда может избивать только стаей. Заметим, что они нигде за это время не ходили поодиночке.

Вернемся к Телиженко: «Стены покрылись конденсатом, воздуха не было совсем. Люди теряли сознание. Это было 2-3 часа. Потом началось этапирование. Обращались с ними примерно так же, как эсэсовцы обращались с евреями, которых гнали в Бухенвальд. В автозаке нас снова стали укладывать штабелями в три слоя, нам орали: «Ваш дом — тюрьма!» Продолжали избивать людей и объясняли, что их в тюрьме «опетушат». Если человек шевелился и просил возможность поменять положение, за этого били. После этого раздается приказ карателей: «Расползитесь, станьте на корточки». Заставляют применять неудобную позу. Переменить ее нельзя. За нарушение этого нещадно бьют. Просьбы об остановках, чтобы сходить в туалет, игнорировались. Люди начинают ходить под себя. И вот они едут в этих хлюпающих испражнениях. И когда конвоирам становится скучно, они заставляют петь песни, снимают это на телефон. Если не нравится исполнение, снова бьют. Они говорят: «Ваши близкие вас больше не увидят».

То есть мы видим, что им хочется почувствовать себя тем, кем они не являются, то есть храбрыми мужчинками. И используют они единственный способ, доступный садистам и трусам: унижение беззащитных людей. Вот они особенно рассказывали, что «Тихановская, мол, сбежала, а вы тут, дураки, сидите».

Два с половиной часа занимает перемещение. И охранник говорит Никите: «Мы только и ждем, когда вы начнете что-то жечь на улица — и тогда мы начнем по вам стрелять». Всю дорогу они не понимают, куда их везут: в СИЗО или в ближайший лес. И вот когда они доезжают до ближайшей точки, они стоят там парочку часов, потому что перед ними очередь из 7 автозаков.

И вдруг после этого они уже думают, что их расстреляют, а потом заводят в какой-то тюремный дворик. И оказывается, что еда есть и в туалет можно сходить. И это уже им показалось раем.

Кстати говоря, я не сомневаюсь, что Лукашенко всерьез рассматривал возможность расстрелов. Я думаю, что это, конечно, зависело от количества людей, которое бы там оказалось и что произошло, но, я думаю, что это был один из вероятных исходов, которые планировались.

И я цитирую Тилиженко, потому что он рассказывает несколько типичных вещей, которые происходили со всеми. И когда типичные вещи происходят со всеми, понятно, что они являются следствием централизованного приказа. Какие именно это типичные вещи? Первое — это массовые задержания. МВД нам официально говорит, что задержано 7 тысяч человек. Мне кажется, что эта цифра имеет примерно такое же отношение к действительности, когда МВД называет цифру участвующих в митинге. Потому что я посмотрела количество людей, которые на 1нваря 16-го года находились в Белоруссии в СИЗО, и это тоже около 7 тысяч человек. То есть если учесть, что перед выборами эти СИЗО почистили, очевидно, что если вместимость белорусских СИЗО около 7 тысяч человек, а люди находились в камерах по 40 человек в камере на 6 человек, при этом еще были тюремные дворики, спортзалы, — мне трудно понять, как эта сейчас названная цифра соответствует действительности.

Допустим, Павел, которого расспрашивала «Медуза», говорит, что у них в камере было на 6 коек примерно 40 человек. спали они под кроватями, по два человека на койку и полтора под кровать.

Вторая вещь — это сплошные беспричинные избиения. Вот с людьми обращались так, как будто не считали их людьми, а считали завоеванным населением. Вот Станислав Ивашкевич рассказывает. Его и других задержанных на вторые сутки — то есть понятно, что они уже не представляли никакой опасности — выводят на улицу и прогоняют сквозь строй, то есть бьют с обеих сторон палками.

Вот в Бресте мальчик 14 лет Алексей. Собственно, шел домой, похоже, что он ни в чем не участвовал. Его останавливают омоновцы. Им НРЗБ, которую ему подарила сестра, просят показать рюкзак и видят учебник английского. Для этих штурмовиков это было достаточно. Они ему говорят: «Ну ты чего, нацист?» Вот, кстати, эта реплика очень характеризует кругозор этих карателей.

Вот просто реально Стругацкие Дон Ребе и «Трудно быть богом». после этого мальчика страшно избивают дубинками, привозят в подвал. 6 часов он лежит босой на полу в моче головой вниз. С ним другие ребята 16, 17 лет, — это рассказ матери, — руки на затылки сцеплены. А ребята, которые руки убирали, им силовики на пальцы берцами прыгали. В ответ на слова «Мне 14 лет. Можно позвонить родителям?» разбивают телефон мальчика и бьют его, пока он не начинает откашливаться кровью. Кстати, скорую ему не вызывают.

Прогоны сквозь строй — я уже говорила. Вот Старков, корреспондент Daily Storm тоже говорит, что их прогоняли сквозь строй. И всю ночь, что они сидели в камере на открытом воздухе, с другой стороны они слышали из соседних камер удары и издевательства.

И у нас пока нет видео, может быть, их вовсе нет… то есть есть страшные видео, на которых видно, как люди лежат уже в реанимации. Но у нас есть аудио — осмотрите на сайте «Новой газеты», — когда родные стояли на Окрестина, они слышали эти дикие крики, этот вопль голосов. Это та самая Окрестина, куда приехал замглавы МВД и сказал, что никого не били.

… Все избитые в начале недели, они описывают абсолютно одинаковую картину. Это избиения, это то, что все палачи злились на того, кого они били. Как обычно для садистов, они раззадоривали себя. Вот свидетельство человека, которого зовут Ивашкевич: «Мы из-за вас тут вторую смену торчим, ничего не ев!» И чем дальше, тем они становились злее.

Опять же вот просто всё написали Стругацкие. Совершенно реальный диалог палачей из «Трудно быть богом»: «Этот мясокрутку испортил». — «А у меня рука бить устала». Вот врач Марат, который сидел на Окрестина: «Они зверели прямо пропорционально тому, сколько работали. Самое жестокое было ночью с 10 на 11 августа. Избили на улице. Там такой нечеловеческий ор стоял». Именно ор — смесь мата ОМОНа, их криков, потому что лупасили их просто от души.

Четвертое: поскольку бить все время было лень, начинались те пытки массовые, которые не требовали физической активности палачей. То есть ставили на растяжку: ноги на ширине плеч, руки выше головы. Вот один из задержанных в Советском РОВД рассказывал изданию «Вот так», что с рассветом некоторым стало плохо, люди отключались, теряли сознание. Одному даже скорую вызывали.

То же было и с журналистом Старковым. Их заставляли ползать на коленях по тюремному двору. Орали: «На коленях! Ниже!» Когда они устали, говорят: «Если что, вас никто не трогал».

Пятая вещь — которая отсутствует у Никиты Телиженко, — и которая очень важна. Вот свидетельство Алексея Курачева, которому было 20 лет, которого поймали одним из первых. Его бьют и ведут в автозак, начинают с ним диалог: «Зачем ты ходишь?» Он говорит: «Хочу выборы». Дальше его начинают избивать всем автозаком. А он пока еще один. 20 лет ему. Его избивают его 8 или 10 человек, полностью экипированных. И что они пробуют от него узнать? Они требуют сказать, кто его координатор. Они отрезают ему волосу и говорят: «Жри волосы». Они достают телефоны. Они угрожают изнасилованием, палку тычут между булок.

Дальше они говорят: «Ты будешь расстрелян». «И у них все время навязчивая мысль, — цитирую, — что мне кто-то заплатил или что я под наркотой и постоянно об этом спрашивают. Я говорю: «Мужики, нет у меня никакого координатора». Они в это не верят и продолжают бить». И другого парня тоже люто месят. И, в конце концов, просто он чуть ли не откидывает коньки. И они говорят: «Слушайте, он по ходу от болевого шока откинулся». И они его обливают водой, выкидывают на бетон. И, слава богу, он понимает, что если он сейчас будет двигаться, то его убьют.

И, в конце концов, приезжает скорая. И доктор, конечно, понимает, что он еще в сознании, но он не говорит об этом палачам. Просто ему что-то колют, его увозят, и он оказывается в больнице.

Шестое: пытка голодом, жаждой, отсутствием туалета. Тот же Ивашкевич: «На всю камеру за двое суток дали одну буханку хлеба в Советском РОВД — опять же это рассказ изданию «Вот так» — На 40–60 человек три бутылки воды, которые люди передавали друг другу». И совершенно трогательный момент: все об этом упоминают. Вот давали 2 бутылки воды — и каждый пил глоток и передавал другому. И когда вот эту буханку дали в другом месте, в камере на вторые сутки, где озверевшие от голода — последний кусочек остался на месте. Вот, вообще, этот белорусский протест, где люди за собой потом подбирают бумажки. В таких условиях эти люди не потеряли человеческое достоинство.

Внутри самого Окрестина сказали не давать 3 дня еду. Это врач Марат в интервью «Медиазоне».

Седьмое: массовая пропажа денег и вещей. Потому что все люди, которые говорят, что их освободили, как правило, телефоны и деньги им не вернули.

Плюс имитация расстрелов. Вот рассказ Павла: «Силовики в этот момент хихикали: «Смотри, как мы их на расстрел ставим». Вот мальчику Алексею из Бреста, мной уже упомянутому, у которого каратель увидел в качестве компромата учебник английского в рюкзаке. Мама рассказывает: «Им к виску приставляли оружие и перезаряжали».

И плюс особое издевательство. Опять же Сергей в «Медиазоне» рассказывал, что выводят всех на территорию, объясняют, что нельзя хлопать в ладоши. И после этого говорят: «Поднимите руки». Все, естественно, поднимают. Говорят: «Хлопните в ладоши» Все хлопают — и за это избивают, потому что хлопать же нельзя.

И побои, побои бесконечные, через строй, по ночам, при погрузке, при разгрузке.

Первые рассказы, которые были, были рассказы мужчин, просто потому что Солопов или корреспондент Znak.com — это мужчины. И казалось, что женщин они не избивают. Но потом оказалось, что с женщинами то же самое. Посмотрите, допустим, что рассказывают женщины после освобождения в том же самом Телеграм-канале NEXTA. Они просто плачут, они говорят: «Хуже, чем в 41-м году. Растяжка у стены. Они снимали с меня штаны, — говорит девушка, — угрожали смертью, сказали, что по кругу пустят. Называли животным. Кричали, что террористка, что выходит за деньги».

Вот эту девушки, которых выпустили из Окрестина, они выходят и вдруг видят, что у изолятора стоит огромная толпа. Они насколько шагов двигаются и начинают рыдать. И их рассказы — всё то же самое, что с парнями за одним исключение: если парней избивали страшно всех, и вот кто был в спортзале, море крови и они слышали эти крики, то девушек избивали только тех тоже страшно, кто отказывался или что-то не соглашался подписывать. Всё остальное — на коленях десятки часов, «мордой в пол», растяжка, пытки, ни еды, ни воды, холод. Их там поставили во дворик. А взяли-то девушек в босоножках, ну и поскольку они там стояли, согревались собственным теплом. Большие настоящие мужчины, не меньше, чем сам Лукашенко.

И в качестве вишенки на торте интервью главы МВД Юрия Караева, который утверждает, что милиция только отвечала на насилие со стороны протестующих. А замглавы МВД Барсуков сказал, что в изоляторах издевательств не было. Это они, бедненькие пострадали. Кстати говоря, вопрос просто: слышат ли себя эти люди, когда они говорят? Вот после того, как тысячи людей садистски избиты, прогнаны сквозь строй; попытка сказать, что «я журналист» или «мне 14 лет» кончалась ногой по зубам, — слышит ли себя господин Караев? И вот что он несет зажмуренными от ужаса глазами?

Потому что, вообще в Белоруссии 6 миллионов 800 тысяч избирателей. Даже если 7 тысяч задержанных — а как я уже сказала, я не верю в эту официальную цифру, — то представьте себе, значит, ты практически знаешь или твой знакомый знает каждого, кто был побит.

И мы еще увидим то, что получили врачи. Потому что вот уже есть свидетельства РБК. В NEXTA публикуются довольно страшные повреждения — из этого, что поступало в больницы. И там множественные ранения, там осколочные ранения, там слепые ранение. Мы знаем человека с повреждением прямой кишки в больнице. Мы имеем многочисленные свидетельства того, что людям было плохо. Допустим, Алексей Худанов, которого содержали в спортзале Фрунзенского РУВД — там одна девушка просила привести ей таблетки (у нее что-то с сердцем) — не дали. Через полчаса начали суетиться, потерял кто-то сознание. Срочно скорую. Она не дышит.

В общем, мы понимаем, что если вы несколько тысяч человек зверски избиваете и сутки оставляете без еды, питья и туалета на коленях и в наручниках, то те два трупа, которые объявлены официально, и естественно, про одного сказано, что он наркоман, другой сам подорвался (тот, который был наркоман, был кандидат в мастера спорта по плаванию, не курил даже — 25-летний гомельчанин Александр Вихор), — то как-то сложно себе представить, что это ограничится только этим.

Очень много свидетельств, что «со мной лежали люди с ранениями рядом». Были эти ранения резиновыми пулями или светошумовыми гранатами, или чем-то другим, я думаю, мы довольно скоро услышим. В общем, как сказал Ройзман, знаменитый призыв «Раздавим фашистскую гадину!» в сегодняшней Белоруссии приобрел совершенно другой смысл.

Вот в связи с этим радостное сообщение, что ЕС намерен выдвинуть белорусским властям предложение об оказании поддержуки и налаживанию содействия в целях урегулирования. Все-таки какие в этой Европе… я не буду говорить, чтобы самой себя не запикивать.

Теперь, какой из этого вывод? Как я уже сказала, это был системный приказ. Если везде не давали еды и воды, если везде прогоняли сквозь строй, если везде били в ответ на крики «Я журналист!» или «Я иностранец», или «Мне 14 лет»; если везде клали на пол, на кровь; если везде заставляли стоять в растяжке, ползать на коленях, просить прощения у палачей; если везде говорили «Сейчас расстреляем» и везли как на расстрел; если в начале требовали называть имена координаторов — значит, это был общий план. Если бы это случилось один раз, — это был бы эксцесс работника или один какой-то особый садист. И понятно, что это план происходил не от замминистра или не от самого министра. Этот приказ мог отдать только один человек. И когда я пытаюсь понять, в чем была логика этого приказа, я предполагаю, что логика этого приказа находилась далеко за гранью реальности, где живет этот человек. И он сказал: «Слушайте, у меня тут 80%. У вас какие-то 20 человек выбегут против меня на улице. Вы их отлупите и узнайте, кто им заплатил». И он реально не предполагал, что это будет такой масштаб. А люди в процессе лупежки озверели, вернее, не люди, а каратели, потеряли совершенно человеческий облик. И вот это несоответствие представления Лукашенко и реальности и дало вот этот результат.

Здесь, если можно отвлекусь. Я вернусь на 20 лет назад, в весну, осень 99-го года, когда были убиты конкуренты Лукашенко. Это экс-министр внутренних дел Белоруссии Юрий Захаренко, экс-глава Центризбиркома Виктор Гончар и бизнесмен Анатолий Красовский. Процитирую интервью Deutsche Welle человека, которого зовут Юрий Гаравский, который был одним из тех, кто 20 лет назад похитил и застрелил Захаренко, Гончара и Красовского. Он бежал сейчас из Белоруссии в Европу, там попросил политического убежища. Судьба Гаравского — это, кстати, не к вопросу о том, что не всякий, на кого выпал жребий, становится палачом.

Потому что это мальчик, которого в 96-м году призвали в армию. Он попал в эту самую войсковую часть, которая стала печально знаменитой, №3214. Захотел остаться. Ему говорят: «Ну, вот подойди к Павличенко (это создатель СОБРа). Останешься, будешь задерживать бандитов». Они работали, действительно, сначала по бандитам. Их натаскивали. В баню вместе сходили с этим Павличенко. Знал, жену, сына. А потом — гоп! — в 99 им говорят, Павличенко говорит: «Есть объект, за ним надо будет проследить. А потом, если что — нам дадут команду и будем его задерживать».

И вот он следит за этим объектом. Это оказывается Захаренко. Не задает лишних вопросов, потому что если человек задает лишние вопросы, его отстраняют. А вот 7 мая утром 99-го года Павличенко уехал, после обеда вернулся и сказал, что надо Захаренко ликвидировать. Это я цитирую интервью Гаравского. И он описывает, как всё это произошло. Как просто менты пошли ему навстречу. Предъявили документы: «Просим присесть в автомобиль». Тут же на него надели наручники. Приехали на стрельбище. Достали Захаренко из машины. «Он был в балдахине, — рассказывает Гаравский, — Мы, когда его в машину садили, надели на него балдахин, такую без глаз черную шапочку и вывезли. И когда Захаренко из машины выставили, положили на землю, Павличенко мне машет, типа «давай пистолет». Перед эти он дал мне пистолет. Павличенко два раза выстрелил в Захаренко в район сердца. 10–15 минут подождали, нагнулись, потрогали — не живой. Положили тело в багажник и поехали в крематорий».

После этого его спрашивают: «Лично вы спали хорошо?» — «Лично я как бы да». Ну, то же самое было с Гончаром и Красовским. Он подробно описывает, как их убивали. Дальше говорит: «Мы постояли, покурили минут 10–15, проверили пульс. Люди были мертвы. Раздели их. У Гончара на левой ноге или на право — точно не помню, — не было большого и указательного пальцев, у него в ботинке была стелька ортопедическая».

Это важная история. Почему я ее рассказываю — этого в России не было. И надо понимать, не было в России зондеркоманды, которая бы так уничтожала потенциальных политических противников, потому что с этим не сравниться даже убийство Немцова, потому что все-таки Захаренко и Гончар — это не то чтобы завтра они выигрывали у Лукашенко выборы. Это психология батьки еще 20 лет назад: Вот чтобы все поняли. И 20 лет назад, действительно, все поняли. Соответственно, во что превратилась эта психология сейчас, к 20-му году.

И, как я уже сказала, мое объяснение всей этой истории — это то, что батьке никто не осмелился сказать, что он не набрал 80%, и он радостно приказал установить, кто же был против него и выбить из них имена организаторов.

Собственно, насколько вещей я бы хотела несколько отменить. И, собственно, после того, как это произошло, из Белоруссии некоторое время не доносится ни звука. Жесточайшие зачистки — нет никакого сопротивления в ответ. И некоторое время казалось, что батька победил. Потому что если диктатор в современном обществе с отлаженной карательной машиной готов на всё, чтобы сохранить власть, если машина его слушается, то это оказывается достаточно для тех, кто вышел умирать не за аллаха, а просто вот за буржуазную свободу, и что железные яйца, медный лоб и щиты ОМОНа — это оказалось вполне достаточно.

Вот казалось, что Лукашенко не испугался, а Янукович испугался — и всё, значит, Лукашенко выиграл. И вдруг оказалось, что ничего не кончилось ровно потому, что они-то думали, что 200 человек они арестуют, а это было несколько тысяч. И начался, как это у Пушкина: «Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов? Не войском, нет, не польскою помогой, а мнением; да! мнением народным..». И начались люди, которые стоят вдоль дороги в мирных акциях протеста. И начались забастовки сплошные, про которые Лукашенко начинает говорит: «Ну, там 20 человек бастует на заводе…». И после этого мы видим, как по центру Минска идет колонна, написано: «Нас не 20. Нас 16 тысяч». Про МТЗ, кажется, это было сказано.

И я тоже думаю, что Лукашенко никто не решился объяснить, что там не 20 человек.

Начинаются менты, которые срывают с себя погоны. Вот бывший спецназовец той самой чести №3214 очень поделился практической информацией, которую, если кто не слышал, я вам хочу озвучить, потому что это интересно не только для белорусов. Он, например, чего говорит: «Учтите, что 2 часа побегать в полном обмундировании сложнее, чем стоять и потихоньку вытеснять толпу. Поэтому не воюйте открыто, а изматывайте беготней. Помните, что спецназовец приезжает на место протестов заранее, а уезжает позже, чем они закончились. На сон остается 4 часа в день. Долго в таком состоянии проработать невозможно. Поэтому если даже не собираетесь выходить, все равно вбрасывайте дезу — измотаете».

Требует различать ОМОН, внутренние войска, милицию и военных, потому что это разные навыки. И вот как раз 5 человек избивают одного до полусмерти — это наверняка ОМОН, но его всего 1,5 тысячи человек и что очень многие менты совершенно в шоке от этих действий.

И еще одно: «Снимайте все зверства, фиксируйте шевроны и нашивки. Вы не представляете, как страшно этим людям за этими щитами. Кричите, что их будут судить, что в Белоруссии есть смертная казнь, что они нарушают присягу. Они понимают язык силы, а не этики. Не забывайте, что их профессия — насилие». Золотые слова, особенно: «Не забывайте, что с той стороны люди, которые, может быть, совесть потеряли, но страх у них точно остался, потому что иначе бы они впятером одного не били».

Это, собственно, стало происходить: люди стали бегать, не собираться в одном месте толпой, чтобы их побили, а ходить. А бабушки с балконов стали кричать собровцам: «Каратели! Гады!» А собровцы, конечно, в ответ стреляли по этим балконом — мы это видели и слышали. Но, понимаете, его же проинструктировали, что это какие-то люди, которые за копейку продали Беларусь. А он этих людей избил до смерти, он видит, что он чуть не скончался, а он все кричит: «Меня никто не подуськивал». И теперь этот собровец видит, что ему кричит бабушка с окошка. Он, конечно, озверел, но где-то у него в глубине это откладывается.

А потом все заводы стали останавливаться. Вот бастует «Гродно Азот», БелАЗ, «Белмедпрепараты», филармония бастует и поет, «Гродножилстрой». Допустим, каратели живут в крепости, но они же видят, что им с окон целые дома кричат. Они же видят, что целые заводы бастуют.

А потом начали высказываться селебрити. Спиваков отдал орден. Нобелевская лауреат Алексиевич предложила Лукашенко уйти. Известный российский рэпер Мирон Федоров, он же Оксюмирон призвал поддержать пострадавших участников и ссылку прикрепил на сбор пожертвований в пользу пострадавших протестующих. И особо обращаю ваше внимание на эту ссылку, потому что огромному количеству этих людей просто сейчас нужна реабилитация, не говоря о том, что кому-то из них впаяли гигантские штрафы. «Переведите деньги и вы, сколько сможете, — написал Оксюмирон, — я к этому присоединяюсь».

И вот страна раскалывается на две части. Получается, одной сказали делать всё, что угодно… Помните, было заявление МВД Белоруссии 12 августа о том, что, дескать, задержали, наконец, человека, который раздавал деньги тем, кто участвовал в массовых беспорядков. А потом встает его жена и говорит: «Да, задержали моего мужа. Ему 36 лет. Его зовут Симаков. Его побили. Действительно, у него 10 тысяч до ларов забрали. Он торгует подержанными машинами. Он продал машину, получил деньги. Тут же его и забрали. Деньги забрали». И слушайте, у меня было полное впечатление, что он какому-то он менту продал эту машину и тот сразу же забрал свои деньги и еще пытался срубить звездочки. Вот реально человека просто ограбили бандиты в форме. Представляете, какой они почувствовали в этот момент кайф и как они решили: «Сколько мы сейчас можем таким способом ограбит».

Это ведь чистый феномен Донбасса: Кого ты ограбил — тот украинский фашист. Кого ты избил — тот и оппозиция.

И страна в течение несколько дней разделилась на опричнину и земства, и стала вся эта конструкция рушиться. Те люди, которые подделывали выборы, начали подтверждать, что они подделывают выборы. А премьер-министр Белоруссии Роман Головченко срочно посетил тот самый Минский автозавод, чьи работники объявили забастовку, хотя еще он днем раньше публично назвал забастовку мифом.

И чем это кончится, я могу с уверенностью, сказать, потому что притащат каратели к судье очередную партию давать 15 суток. А судья скажет: «А я не вижу состава преступления». И будет этот судья потом, первый, который это сделает, послом Белоруссии в Евросоюзе. А потом какой-нибудь местный мэр встанет и скажет: «А я на стороне народа». Представляете, если это будет мэр Минска.

И последнее, что я хочу сказать, это, собственно, к вопросу о вагнеровцах, которых Лукашенко отдал. Я, кажется, догадалась, зачем их послали в Минск в таком небольшом количестве. Мое личное предположение, что они должны были стрелять в протестующих. Потому что заметьте, что до сих пор стрельбы в полную силу не было. И представьте ситуацию, когда Лукашенко приписывает себе победу, несет всё это про пьяных протестующих, про то, что интернет отрубили из-за границы, плюс у него в анамнезе трупы политических противников — и тут, значит, помимо этих избиений, начинается еще и стрельба, гибнет несколько человек… Не важно, кстати, с какой стороны, потому что, согласитесь, что в тот момент, когда гибнут протестующие — одна история, если гибнут омоновцы — омоновцы начинают стрелять в народ.

Лукашенко, естественно, говорит: «Это враги». Ему, естественно, никто не верит. Лукашенко остается один союзник России, которая аннексирует под конец, «Крым-2.0», «Белоруссиянаш», всеобщий восторг. Путин берет верх за свое унижение над белорусским диктаторам. И еще раз повторяю, что мое полное убеждение, что эти вагнеровцы были засланы… притом, что, конечно, в России не представляли, что именно будет происходить. Потому что вот так устроена любая революция. Она абсолютно непредсказуема.

И если вы мне скажете, что это too much, я напомню другую историческую аналогию, как 7 июля 37-го года началась японо-китайская война, когда японские войска проводили учения у моста Марко Поло в Китае, их обстреляла армия Гоминьдана, те в ответ обстреляли ее, потом они взаимно извинились. Потом обстрел начался снова, потом из-за этого началась война, только никто не обстреливал японские войска со стороны Гоминьдана. Это сделали коммунисты Мао. И получилось в результате 1,5 миллиона трупов с одной стороны, и 500 тысяч с другой, и коммунисты были в выигрыше

Я не думаю, что в этой ситуации Путин… понятно, что Лукашенко апеллирует к Путину — это уже просто реально отчаяния, потому что я не вижу причины для Кремля убивать для Лукашенко людей, которых, кажется, уже начинают отказываться убивать для Лукашенко его собственные части.

Я не сомневаюсь, что Кремль будет вмешиваться в белорусскую историю. Я думаю, что самое простое и самое гнусное, что он может сделать, это как раз на следующих выборах заявить своего кандидата и оказать ему всяческую моральную поддержку с последующей реализацией того самого сценария аннексии Белоруссии, который столько раз Кремль предлагал Лукашенко и на которых Лукашенко не был согласен.

Это очень интересно, потому что нам всем понятно: Мы Минск пишем, Москва — в уме. И у Путина — не мои слова, просто мне один умный человек сказал — сейчас должен был пробить информационный канал. Он не может не понимать. До этого у него была схема: Надо стоять до конца. Янукович — слабак; вот если бы он не струсил, то всё бы было в порядке. Он видит, что Лукашенко не струсил — дело кончилось плохо. При тесной кооперации между российским и белорусским КГБ вряд ли он может верить во все то, что сейчас несет Лукашенко об иностранных агентах. Он, действительно, понимает, что это народ. Он смотрит на Хабаровск, где сегодня люди продолжали выходить в защиту Фургала, который является таким же символом, как Светлана Тихановская. Он понимает, что тот путь, который начинается с Фургала, кончается Тихановской.

Вот какие сейчас решения будет принимать Путин внутрироссийские? Я не исключаю, что, как ни странно внешнероссийские решения будут связаны с тем, что значительно снижен будет градус конфронтации с Западом.

Еще раз, на мой взгляд: Лукашеску конец. И вопрос о том, конец ему или нет — а кто первый сдаст его из его собственных крыс, чтобы остаться в живых? 

Жыве Беларусь!

Я вам завидую. Какие же вы, белорусы, молодцы. Только не расслабляйтесь, потому что единственное, что может погубить сейчас белорусский народ — это то, что Цепкало сказал: «Давайте создадим переходное правительство… батька еще 6 месяцев…». Какие 6 месяцев?! За 6 месяцев он извернется, и тогда эти ночи в изоляторах покажутся с овчинку.

И знаете, что удивительно? Вот Лукашенко сейчас это всё говорит: «Враги… овцы…». И кажется, его слово важно. Он поговорил с Путиным, наконец. Этот разговор может стоить тысячи жизней. А представьте себе, он все это будет говорить в изгнании? Этого даже никто не услышит, насколько это глупо. Это какое-то удивительной свойство власти: она мультипликатор смысла, потому что когда человек самые безумные представления имеет о действительности, а чего-то говорит, и власть это что-то превращает в действительность или в трупы. А когда то же самое говорит человек без власти, то он просто пациент.