«Лубяной» приговор. Кто победит - закон или ФСБ?

04 марта 2020

1169

«Лубяной» приговор. Кто победит - закон или ФСБ?

14 декабря 2015 года, то есть ровно через 190 лет после известных событий на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, в Москве в правительственном квартале на Рочдельской улице произошла ещё одна «пальба», ставшая знаковой для сегодняшней криминальной России. И пусть её последствия далеки от кровавых рекордов («всего» двое убитых и восемь раненных), впечатляет другое: за решёткой оказался ряд не самых «незаметных» людей, в том числе «вор в законе» Захарий Калашов/Шакро Молодой, два генерала и несколько руководителей следственных подразделений СК России. Силовиков обвинили в получении взятки - миллиона долларов - за смягчение обвинения, а затем освобождение из-под стражи соратника Шакро - криминального авторитета Андрея Кочуйкова/Итальянца.

Что и говорить - удар по репутации ведомства был нанесён сокрушительный. От одной мысли, что кто-то из верхушки Следственного комитета вступил в сговор с «ворами в законе» и за мзду «решают вопросы», уже становится не по себе (это насколько должна быть прогнившей структура всего СК!). Разумеется, при условии, что речь идёт о реальных событиях и факт взятки установлен. Но червь сомнения: а если нет? Если на самом деле все было не так?

Скажу сразу: судя по услышанному во время судебного разбирательства, прочитанному в сотнях статей в СМИ, - дело генерала Дрыманова, полковников Максименко и Крамаренко крайне «тёмное», противоречивое, в нём исключать ничего нельзя. Внутри и вокруг него столько всего перемешано, что сам черт не разберёт. Но сейчас на скамье подсудимых сидят конкретные люди, которых обвиняют в конкретных преступлениях. И уж если карать их по всей строгости закона, хотелось бы доказательств их вины - весомых, убедительных, свидетельствующих о том, что следователи «не лаптем щи хлебают». Однако несколько месяцев, проведённых в Мосгорсуде, такой уверенности не дали.

И вот почему. Рассмотрим только ключевые моменты.

«БЕСПЕЧНЫЙ СТРЕЛОК» НА РОЧДЕЛЬСКОЙ

Обвинение утверждает: причиной стрельбы на Рочдельской стало вымогательство.

По решению Никулинского суда Захарий Калашов, Андрей Кочуйков и 11 их подельников получили в 2018 году сроки от 7 до 9 лет и 10 месяцев за два эпизода вымогательства, в том числе 8 миллионов рублей у хозяйки кафе Elements Жанны Ким. Не берусь оценивать их преступные действия глобально, но вымогали ли они эти конкретные 8 миллионов? Материалы дела говорят об обратном.

Напомним, поводом для вооружённого конфликта на Рочдельской улице стал коммерческий спор хозяйки Elements Жанны Ким c дизайнером Фатимой Мисиковой, выполнявшей в заведении (по договору подряда) ремонтно-отделочные и дизайнерские работы. Рестораторше не понравилось качество работ, она отказалась их оплачивать (те самые 8 миллионов) и вечером 14 декабря 2015 года дамы встретились в вип-зале Elements, чтобы расставить все точки над «i». Пригласили своих юристов, представителей субподрядчика – строительной фирмы. Правда, каждая для подстраховки вызвала свою «крышу»: Мисикову приехал поддержать Итальянец с охранниками из ЧОП «Защитник», а Ким - четверо сотрудников адвокатского бюро «Диктатура закона» во главе Эдуардом Буданцевым. Впоследствии следователи ФСБ постарались выставить Буданцева адвокатом Ким, хотя достоверно установлено: они в тот день увиделись впервые, да и профессиональным адвокатом тот не был.

Свидетели утверждали: переговоры проходили спокойно, в деловом ключе и длились около трёх часов. Ни Буданцев, ни Кочуйков в них не участвовали, даже в переговорную комнату не заходили. Более того, Жанна Ким скрытно записывала весь разговор на диктофон, и проведённая позже экспертиза аудиозаписи (она есть в материалах дела) установила: требований денег под угрозами или попыток рейдерского захвата кафе не было. (Тот же Черчинцев подтвердил в суде: речь шла о возврате реального долга. И признался, что прежние свои показания, в том числе об угрозе жизни Буданцева, он дал под давлением сотрудников ФСБ. «Меня вызывали на Лубянку… Я давал ложные показания. Врал!», - заявил бывший соратник Буданцева.)

«Сейчас ещё подлетят бойцы от шефа моего. Все нормально»: 

Далее, по словам очевидцев, у Черчинцева с Романовым и у Буданцева с Кочуйковым в коридоре «вышла словесная перепалка». Слово за слово: мол, кто вы такие? «А вы кто?» На веранде конфликт (по сути, бытовой) перешёл в драку. Потом – в бойню. На видеозаписи с камер наружного наблюдения видно, как Буданцев выхватывает «Беретту» и начинает стрелять по безоружным людям. Причём экспертиза установила: все погибшие и два пожизненных инвалида – его рук дело. Один из получивших тяжёлые увечья - экс-сотрудник УБОПа Роман Молокаев – подчинённый Буданцева, что говорит о том, что стрельба велась беспорядочная.

Дальше ещё интереснее. Во время задержания «стрелка» на чердаке соседнего дома «группой захвата» во главе с оперуполномоченным Пресненского ОВД Ильдаром Шакировым, Буданцев предупредил: в случае его ареста Шакирова ждут большие неприятности. Как позже поделился с журналистами адвокат Шакирова Эдуард Оганян, той же ночью в ОВД «Пресня», куда все же доставили Буданцева, нагрянули сотрудники Управления «М» ФСБ. Они потребовали немедленно отпустить задержанного, «так как он - их сотрудник». Однако получили отказ: всё-таки двойное убийство. Но уже в декабре Пресненский суд по ходатайству следствия поместил Буданцева под домашний арест, затем его обвинение по ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство двух и более лиц, за что - вплоть до пожизненного) переквалифицировали на «самооборону» и в результате он был полностью оправдан.

Младший лейтенант Шакиров в декабре 2017-го получил 3,5 года колонии «за злоупотребление должностными полномочиями». Младший лейтенант, что называется, рядом постоял, бездействовал и отхватил срок.

А Кочуйков и Романов, которым изначально в декабре 2015-го инкриминировалась ч. 2 ст. 213 («хулиганство»), сейчас вместе с Калашовым и остальными сообщниками отбывают длительные сроки «за вымогательство в особо крупном размере в составе организованной группы» - ч. 3 ст. 163 УК РФ. 

Я был на всех заседаниях коллегии Мосгорсуда, когда слушалась жалоба защиты на этот приговор, слушал показания Калашова, Кочуйкова, начальника ЧОПа «Защитник» Бекмурадова, Жанны Ким, всех свидетелей, затем общался с юристами, адвокатами, коллегами-судебными репортёрами. И большинство сошлось во мнении: вымогательства не было. Но если так и у дела о перестрелке на Рочдельской совершенно другая подоплёка, меняется вся картина. В том числе, по обвинению Дрыманова, Максименко и Крамаренко.

Кстати, по мнению многих их коллег, весь этот резонансный «коррупционный скандал» начался с того, что сотрудники Управления «М» ФСБ выводили из-под «мокрой» статьи «своего сотрудника» Буданцева, который «слишком много знает». Мол, если бы его осудили по 105-й, он мог наговорить лишнего и тогда многим из них не поздоровилось бы. Поэтому, используя «известный ресурс», была успешно «продавлена» версия ФСБ: смельчак-адвокат в одиночку противостоял «ворам в законе» и всему российскому криминалитету. А дальше, считают они, у ФСБ «разыгрался аппетит» - в итоге была разыграна вся дальнейшая многоходовая комбинация.

Мы не склонны присоединяться к хору вечных хулителей ФСБ, но надо признать, что за всё это время внятных публичных объяснений всех этих «странностей» от Службы так и не последовало.

КАК «РОДИЛАСЬ» ПЕРЕКВАЛИФИКАЦИЯ

Ещё одно утверждение обвинения: Дрыманов, Максименко и Крамаренко «организовали» Кочуйкову и Романову переквалификацию ст. 163 УК («Вымогательство») на более «лёгкую» 330-ю («Самоуправство с применением насилия»).

Когда в ноябре прошлого года прокурор Игорь Потапов вызвал в Мосгорсуд и начал допрашивать сотрудников московского Главка СК о том, чья это была инициатива, казалось, сейчас они подтвердят, что приказ поступил именно от кого-то их подсудимых. Они же свидетели обвинения, их для этого в суд вызвали. Но ничего подобного не произошло. Напротив, один из заместителей Дрыманова Синяговский (он до февраля 2016-го контролировал это дело), заместитель руководителя столичного отделения ГСУ СКР Чебан, зам. руководителя отдела процессуального контроля ГСУ СКР Бадулин, начальник отдела по обеспечению собственной безопасности этого же ведомства Гусев и другие в один голос заявили: оснований квалифицировать действия Кочуйкова и Романова как «вымогательство» не было. Мол, все в ГСУ СКР, кто был знаком с материалами, считали: «там чистая 330-я».

Хорошо. При желании их показания можно списать на некую корпоративную солидарность. Но их слова подтверждают оглашённые в суде материалы дела. Пока Кочуйков и Романов находились в СИЗО «Матросская тишина», а Буданцев под домашним арестом, шло расследование. Изучив видео со всех камер наружного наблюдения и аудиозапись Жанны Ким, допросив участников конфликта и свидетелей, следственная группа ГСУ СК по Москве под руководством «важняка» Супруненко возбудила два уголовных дела - по ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство двух и более лиц») и ч. 2 ст. 213 УК РФ («Хулиганство с применением оружия»). Как рассказывал в суде генерал Дрыманов, примерно в это время из Управления «М» ФСБ поступила настойчивая просьба «найти в действиях Кочуйкова и Романова признаки вымогательства». Он дал команду подчинённым проверить, насколько это соответствует действительности.

В марте 2016 года это дело выделили в отдельное производство и передали по территориальной принадлежности - в СК по ЦАО. В конце апреля замглавы СК по ЦАО полковник Хурцилава со следователем Бычковым, ещё раз (!) всех допросив и изучив материалы, доложили своему начальнику Крамаренко: все признаки 330-й. Но Крамаренко этого показалось мало: он позвонил первому заместителю ГСУ СК по Москве Никандрову и настоял на проведении оперативного совещания по «делу Кочуйкова и Романова» в московском Главке.

В Мосгорсуде была оглашена стенограмма этого оперативного совещания от 4 мая 2016 года, на котором, помимо Никандрова (который председательствовал) и Крамаренко, присутствовали Хурцилава, Бычков, начальник отдела процессуального контроля ГСУ Пахомов и его сотрудник Тер-Аспиатуров. Из стенограммы видно: после доклада и обмена мнениями все единодушно решили: «в действиях Кочуйкова и Романова нет признаков вымогательства, усматривается только «самоуправство». Есть аудиозапись этого обсуждения!

Вполне допускаю, что за Кочуйкова и Романова могли кому-то заплатить. Но доказательства, что Дрыманов, Максименко и Крамаренко объединились в преступную группу, чтобы их вытащить из «Матросской тишины», в суде не прозвучали.

ПОЧЕМУ ИЗ ДЕЛА ИСЧЕЗЛА «ПРОСЛУШКА» ЗА 28 АПРЕЛЯ

А вот как звучит главное обвинение: 28 апреля 2016 года около 15.00 посредник - бизнесмен Дмитрий Смычковский передал Максименко $600 тысяч. Через 40 минут полковник в районе «Президент-отеля» на Большой Якиманке передал $400 тысяч генерал-майору Дрыманову, а тот в 19 часов того же дня отдал $200 тысяч своему заместителю Денису Никандрову в здании ГСУ СКР по Москве наАрбате.

По версии следователей, Максименко со Смычковским встретились около здания ГУМВиСБ (1-й Басманный пер., 8), куда бизнесмен со своим приятелем Тугузом Нурдином приехали на Mercedes S600. Это подтверждалось биллингами их телефонов – все трое около 15.00 находились в районе одной вышки сотовой связи. Однако Максименко сам факт встречи не отрицал: действительно должны были встретиться в его служебном кабинете, но он был срочно вызван к руководству (они с Председателем СКР Бастрыкиным в тот день должны были лететь командировку в Санкт-Петербург, что документально установлено). По его словам, со Смычковским они лишь визуально увиделись в районе парковки ГУМВиСБ, но только поздоровались через окна машин и разъехались.

В суде его показания подтвердил Тугуз Нурдин. Фактически «подставив» Максименко, он не стал скрывать, что поводом для встречи было его обещание помочь Смычковскому с блатными номерами серии «СКР». Полковник, не выходя из машины, крикнул, что его вызвали к начальству, мол, созвонимся позже. На прямой вопрос гособвинителя, передавал ли Смычковский что-либо Максименко, Тугуз ответил отрицательно. 

Таким образом единственное подтверждение передачи 400 тысяч долларов Максименко Дрыманову в районе «Президент-отеля» – это показания Никандрова. Вернувшийся со встречи с Максименко Дрыманов, утверждал он, принёс собой тёмный полимерный пакет, наполненный пачками долларов, пригласил его в свой кабинет, потом попросил его постоять «на стрёме», чтобы никто не зашёл, а сам направился в комнату отдыха отсчитывать для него деньги – 200 тысяч долларов. «Я взял деньги и ушёл», - сказал следователям Никандров.

То есть сам он свидетелем передачи денег Дрыманову не был. Однако очевидцы той встречи были – личные водители силовиков Данченко и Корнеев, отвозившие их к «Президент-отелю». Из их показаний в суде следует: ни перед встречей, ни после неё в их руках не было ни пачек денег, ни свёртков, ни «полимерных пакетов».

Кстати, в коридоре Мосгорсуда мне удалось пообщаться с водителем Дрыманова – Андреем Данченко. В отличие от Никандрова, который, увидев направляющегося к нему репортёра FLB, тут же «сбежал» в сопровождении сотрудников ФСБ, Данченко легко пошёл на контакт. Как выяснилось, в СК он давно не работает, генерала с тех пор не видел ни разу, «о взятке узнал из СМИ». Охотно рассказал, что 28 апреля после того, как с шефом приехали с Большой Якиманки, он «как обычно, сидел в комнате отдыха, вырезал по дереву» (об этом его хобби в СК знали многие!). Видел, что в кабинет Дрыманова приходил Никандров, они о чём-то говорили, но «никто деньги в комнате отдыха не отсчитывал». С его слов, Никандров ушёл примерно в 18.00 - в его руках ничего не было. Между 19.00-19.30 Андрей отвёз начальника Главка домой.

«Знаете, - вдруг сказал Данченко, - я работал с Александром Александровичем шесть лет – бок о бок. Это срок! Не верю, что он мог взять деньги». Позже он повторил все сказанное в судебном заседании.

Итак, если верить Никандрову, Дрыманов с полиэтиленовым пакетом приехал в ГСУ, нёс его по коридору, где полно камер наружного наблюдения и немало людей с профессионально-фотографической памятью, затем отсчитывал «долю Никандрова» в помещении, где находился водитель и ещё, скорее всего, была секретарша, но почему-то подтвердить его показания никто не может. Ни пакета, ни денег ни один человек не видел. Записей с камер (в том числе «Президент-отеля») в деле тоже почему-то нет. А ведь 400 тысяч баксов – не иголка, по карманам не распихаешь. По меньшей мере странно.

А вот ещё одна «странность». Подсудимые настаивают, что в «Президент-отеле» Максименко передал Дрыманову документ - несколько листков формата А4 (генерал помогал с присвоением ордена Почёта отцу полковника - Ивану Максименко, ветерану труда, слесарю одного из петербургских заводов, которым, кстати, он в итоге был награждён). В подтверждение приводят веский аргумент: договариваясь о передаче документа, 28 апреля они пять раз созванивались (дело не требовало отлагательства, а тут срочная командировка). В суде Дрыманов и его защита потребовали прослушать эти 5 фонограмм – ведь с декабря 2015 года по июль 2016-го оперативными службами ФСБ «писались» все разговоры Максименко. Казалось бы, что проще – включите диск с ПТП и суд узнает правду. Но из ФСБ ответили: именно в этот день (!) его телефон не прослушивали. Эти фонограммы, по мнению защиты, скрыты умышленно, поскольку они подтвердили бы, что в «Президент-отеле» передавались не деньги.

ПОЧЕМУ ЗАГОВОРИЛ НИКАНДРОВ

Многие эксперты считают: если бы не показания Никандрова, дело, скорее всего, развалилось, не дойдя до суда. В нём до сих пор немало «белых пятен» - нет взяткодателя (в обвинении указано, что он – «неустановленное лицо из окружения Калашова»), нет таких важных вещдоков как деньги (предмета взятки), а в 2017 году у следователей, кроме рвения раскрыть громкое коррупционное дело, по большому счёту, не было ничего. Там не было Дрыманова с Крамаренко. Похоже, произведя серию громких арестов, следователи находились в смятении: улик и доказательств нет. И в этот момент заговорил самый молодой генерал СК.

Отчасти Никандров сам объяснил свои мотивы в интервью Еве Меркачевой из «МК», отчасти они понятны из озвученных в суде фонограмм и показаний фигурантов. Сидя в «Лефортово», он 13 месяцев все обвинения отрицал – «надеялся, что во всём разберутся». Писал жалобы в прокуратуру и суды на то, что это дело незаконно расследует ФСБ , но получал отказы. За 13 месяцев - ни одного свидания с молодой женой (бракосочетание Никандрова состоялось прямо в «Лефортово»). Резко стало садиться зрение, сдавать здоровье, нервы. Накатила депрессия. По словам Крамаренко, во время очной ставки Никандров ему признался, что пытался свести счёты с жизнью…

А чекисты зря времени не теряли. Убеждали: «Подельники валят вину на тебя. Говорят – ты организатор!» В обмен на «нужные следствию» показания предлагали – статус свидетеля, регулярные свидания с женой, домашнюю пищу, виски с колой, лечение и срок ниже минимального с перспективой УДО. В противном случае – ещё два эпизода взяток, «пятнашка», многомиллионный штраф. Так Никандров сделал свой выбор и теперь он на свободе.

В своем интервью он уверяет: «начал рассказывать правду, когда понял, что его все предали». Тогда почему у «его правды» только один свидетель – он сам?

ЗАГАДКИ «СЕКРЕТНОГО ТОМА»

Есть в этом 40-томном деле том №28, который, как в ходе всего процесса многозначительно намекали прокуроры, содержит все недостающие доказательства. Так это или нет, мы не знаем, поскольку его материалы носят гриф «совершенно секретно» и оглашались в закрытом режиме, как «содержащие государственную тайну». Известно только, что в основном там – «прослушка» телефонов, а также всего, что происходило в квартире и кабинете Максименко с декабря 2015 по июль 2016-го. (По слухам, «жучки» находились в подаренном полковнику самоваре.)

Возможно, там действительно могут находиться важные «проговоры». Оценку им даст суд. Замечу только, что по скупым оценкам тех, кто был допущен к прослушиванию секретных «прослушек», в зале суда возникали иногда просто фантасмагорические ситуации. Например, однажды суд слушал записанную романтическую встречу полковника Максименко со своей возлюбленной, в другой раз – бурное застолье 11 мая 2016 года по случаю дня Победы, где Максименко, Дрыманов и начальник службы безопасности ГСУ по Москве Гусев закусывали пельменями водку и весь вечер пели военные и патриотические песни. В третий…

Представьте себе мизансцену: гособвинитель ходатайствует закрыть слушание. Судебные приставы удаляют всех лишних. Техники включают секретный диск с «прослушкой»... Надо было видеть лицо судьи, когда сорок минут спустя он пулей вылетел из зала. Оказалось, все эти 40 минут он, шестеро адвокатов, два прокурора и трое подсудимых слушали как Максименко, громко посапывая, спит при включённом телевизоре.

А что касается присвоения грозного «грифа» тому №28, то в данном случае не придерёшься – у нас, как известно, личная жизнь охраняется законом и тоже может являться гостайной.

ВЕРСИЯ АДВОКАТОВ: «ДОКАЗАТЕЛЬНАЯ БАЗА ИСКУССТВЕННО ПОДОГНАНА»

Александра Дрыманова, Михаила Максименко и Алексея Крамаренко защищают шестеро адвокатов. Что примечательно, все – бывшие следователи-«важняки» из того же ГСУ СК и Генпрокуратуры, то есть профессиональные сыщики. У каждого на счету десятки успешно расследованных и доведённых до суда дел по убийствам, бандитизму, взяткам. Так вот у них своя (хочется верить – не чисто адвокатская) версия всех этих событий.

По их мнению, освободив от ответственности Буданцева, в Управлении «М» ФСБ принялись активно «копать» под СК. Возбудили «дело Ламонова» - так называемое дело о «первой взятке».

Показалось, что этого мало. Склоняя к признанию Никандрова, ему сказали: нужен новый эпизод. По версии адвокатов, у сотрудников ФСБ к тому времени возникла идея «раскрыть ОПГ», а заодно снять с должности Дрыманова, который их не устраивал. Так появился эпизод со взяткой №2.

Защита уверена, что никаких пакетов с долларами 28 апреля не было, но эта дата выбрана неслучайно. Проанализировав биллинги и поняв, что в этот день Дрыманов с Максименко действительно встречались, чекисты и Никандров придумали вариант с «Президент-отелем». То есть, по мнению адвокатов, доказательная база искусственно подогнана под реальные события, а фонограммы 5 разговоров Дрыманова с Максименко 28 апреля, подтверждающих их алиби, – уничтожены.

«Никандров же, - особо подчеркнула адвокат Елена Федулова, - постоянно путался в своих показаниях. Сразу после заключения досудебного соглашения в 2017 году он настаивал, что взятка была передана в мае 2016 года и что Дрыманов «встречался с Максименко на набережной возле выставочного центра». Только в конце 2018-го (видимо, спохватившись вместе со следователями, что биллинги эту версию полностью опровергают) выдвинул нынешнюю версию».

Адвокаты стоят на своём: Никандров всех оговорил и этим «купил себе свободу». Ещё они считают, что при такой доказательной базе обвинительный приговор может быть вынесен только в одном случае – если на суд серьёзно надавят.

ПОЗИЦИЯ ПОДСУДИМЫХ: «16 – ТАК 16!»

И в заключение несколько чисто репортёрских штрихов к личности подсудимых. Да, в суде была обнародована серия фактов, не красящих их, как руководителей СК. Например, история о пресловутой «раздаче» автомобильных номеров серии «СКР» или активно муссируемая прокурором их склонность к употреблению спиртного. Из всего этого следует, что на скамье подсудимых далеко не ангелы. Но они обвиняются в страшных преступлениях: организации преступного сообщества, взятках, коррупции. И этих обвинений категорически не признают.

Им же всем троим тоже предлагали «манны небесные». Крамаренко рассказывал в суде, как 27 марта 2018 года руководитель следственной группы Савицкий требовал от него «коррупционных разоблачений Дрыманова», добавляя при этом, что «Дрыманов - самый оптимальный вариант». А когда услышал, что тот ничего не знает о его преступной деятельности, воскликнул: «Включи фантазию! Невиновных сотрудников СК не бывает. А мы условия содержания тебе поменяем, обещаем 4 года по приговору, а может, и домашний арест изберём, и с женой дадим встретиться». Крамаренко отказался. Позже ему предложили: пусть не на Дрыманова, дай хоть на кого-то. Он никого оговаривать не стал. Во время очной ставки в здании ФСБ в том марте 2018-го Никандров хвастался «новой жизнью», угощал его виски с колой. Он не стал с ним пить.

Адвокат Дрыманова Сергей Гребенщиков по секрету признался, что он сам уговаривал генерала заключить досудебку. «Знаю, Сан Саныч, что вы денег не брали. Но следователь пообещал 16 лет. Вы-то вытерпите. Вашу семью жалко». Тогда генерал вскипел, всерьёз на него обиделся: «Признаваться в том, чего не совершал, не стану. Семья меня поймёт». Потом на электронную почту адвоката пришло письмо от его жены и дочерей: «Нам будет легче, если он будет 16 лет сидеть честным человеком, чем 5 – бесчестным».

12 февраля в прениях сторон гособвинители Милана Дигаева и Игорь Потапов попросили для Дрыманова 16, для Максименко – 17 и для Крамаренко – 14 лет колонии строгого режима. Сразу вспомнилось: именно эти сроки сотрудники Управления «М» ФСБ обещали подсудимым, если они откажутся признавать вину и сотрудничать с ними.

В своём последнем слове все трое не просили суд о снисхождении, так как уверены, что ничего противозаконного не совершали. Сказали, что рассчитывают только на справедливость. Приговор по этому делу будет оглашён 18 марта в 12.00.

flb.ru