«Генерал Назаренко сейчас - главный бенефициар контрабанды в АТО»

07 июня 2017

2463

«Генерал Назаренко сейчас - главный бенефициар контрабанды в АТО»

Полковник Сергей Дайнека был начальником Луганского пограничного отряда в 2014 году — как раз тогда, когда началась агрессия России. LB.ua поговорил с полковником Дайнека, который был свидетелем важных процессов и боев на Луганщине. Мы попытались узнать у него, почему луганские пограничники отпустили вожака ЛНР Валерия Болотова, почему склад с оружием пограничного отряда не был уничтожен (чем позже воспользовались сепаратисты), и что происходит в ГПСУ сегодня.

— Давайте начнем с 2014 года. Тогда сепаратисты напали на ваш отряд. Расскажите, с чего все это начиналось.

— Первый раз вооруженные сепаратисты захватили пять человек пограничного патруля, которые выехали на границу вблизи Станицы Луганской. Сепаратисты увезли наших в захваченное здание СБУ. Я понимал, что нужно вызволять ребят. Тогда в области было до 60 блокпостов сепаратистов, а до наших войск было не менее 100 км. Я понял, что никто из правоохранителей мне в этом не поможет и об освобождении ребят придется договариваться с главарем так называемого «ЛНР» Валерием Болотовым. Я вышел на близкого к Болотову председателя ветеранской организации воинов-интернационалистов Луганской области Шонина. Тот пообещал помочь, позвонил Болотову. Болотов сказал, что отправит ко мне своих людей, чтобы поговорить. Так я познакомился с Олегом (имя сепаратиста изменено), который в дальнейшем, как ни странно, сыграл важную роль в спасении луганских пограничников. 

Так вот, утром 3 мая приехал Олег еще с двумя лицами. Я понял, для того, чтобы забрать обратно своих пацанов, нужно убедить сепаратистов, что пограничники не представляют для них никакой угрозы. Я им сказал, что пограничники не могут штурмовать здания, то есть мы не будем на них посягать. Я им наплел о том, что мы наоборот им помогали — искали «Правый сектор». После этого Олег позвонил человеку, которого назвал Валерой, и сказал: «Мы ошиблись — пацаны адекватные, тоже ищут „правосеков“, надо отпускать захваченных погранцов и сейчас я подъеду с командиром к тебе». Был риск, что они захватят меня в плен, но я понимал, что по-другому своих ребят не освобожу. Я понимал, что «Валера» — это Болотов, поэтому доложил руководству о ситуации и запросил разрешение на выезд к сепаратистам.

Да, я впервые в кабинете бывшего председателя Луганской ОГА увидел главаря луганских «сепарив». Он мне предложил выпить с ним за знакомство, но я отказался. Болотов на удивление быстро согласился отдать наряд, при этом не требовал от нас перейти на их сторону. Пацанов я забрал. Некоторое время после этого мы свободно передвигались по территории области и ездили вооруженными на наших машинах.

Второй штурм отряда начался в 4 утра 2 июня. В течение первого часа боя восемь наших пограничников были ранены. Из них два — очень тяжело, их надо было срочно оперировать. В 10:00 мне позвонил один человек.

— Болотов?

— Нет, в то время наши отношения радикально ухудшились после 17 мая, когда он был нами задержан, а затем отбит сепаратистами. Позвонил мне все тот же Олег. С ним мы общались и на это у меня была санкция руководства. С нашего знакомства он пытался склонить меня к сотрудничеству, а в результате я его склонил на нашу сторону. Я 20 лет служил в системе оперативно-розыскных подразделений. Благодаря этим навыкам удалось получить серьезную помощь от этого человека.

— Как помог этот сепаратист?

— Он не поддерживал все идеи, которые в то время развивались в кругу сепаратистов. Когда 7 апреля 2014 года «сепары» захватили СБУ, создавалось впечатление, что они не знают, что делать — игрушку взяли, но не умеют ею пользоваться. Это уже позже начали поступать команды с территории РФ. А в начале шла борьба между группировками сепаратистов, ведь луганские сепаратисты были неоднородным организмом — это много образований, похожих на пиратские. Сначала у них не было оружия, они стояли на блокпостах с охотничьими ружьями и ножами и угрозы ни для кого не создавали. Затем, группировка Болотова захватили СБУ и получили оружие.

Но среди всех сепаратистских групп наибольшей угрозой для нас была группировка Мозгового (командир так называемой бригады «Призрак» Алексей Мозговой, — LB.ua). Он был наиболее радикальным. Несколько раз лично блокировал пункт пропуска «Красная Таловка»: выступал с требованиями, чтобы мы восстановили беспрепятственный пропуск россиян через границу с РФ.

Между Мозговым и группировкой Болотова шла откровенная борьба за доступ к Владимиру Жириновскому (член Госдумы, основатель Либерально-демократической партии России, — LB.ua). (Тогда рассматривался вопрос поступления с территории России гуманитарной помощи, лекарств и бронежилетов для сепаратистов). У Мозгового не было оружия, оружие было у Болотова. Я сделал все, чтобы эти две группировки не сошлись, потому что если бы они объединились, нас на границе уже бы не было и начались бы попытки перемещения оружия через границу. Вносить раздор в эти две сепаратистские группы мне помогал Олег. Вообще, мы с ним родились в один день — оба по знаку зодиака Овны, и я увидел в нем самого себя. Поэтому в дальнейшем знал, за какие ниточки надо его дергать.

Так вот, за день до штурма (31 мая) Олег приехал ко мне и передал, что Болотов предлагает мне должность руководителя «погранично-таможенной службы Новороссии». Я посмеялся, отказался. Тогда он сказал, что нас будут штурмовать. Он сказал: «Серега, я ничего не могу для тебя сделать. Могу только обещать, что мои подразделения в этом участия принимать не будут».

Отмечу, что костяк его незаконного формирования составляли бывшие участники боевых действий в Афганистане и работавшие в спецподразделениях. В тех условиях это действительно была помощь. Он также сказал, что сепаратисты уже обследовали крыши домов рядом с пограничным отрядом, там будут снайперы. (Хочу подчеркнуть, что о каждой нашей с ним встрече знали руководители ГНСУ, я каждый раз им об этом докладывал по телефону, делал письменный рапорт в виде шифрованной телеграммы, которая передавалась в то время председателю ГНСУ Николаю Литвину и двум его заместителям. Кроме того, все разговоры я документировал на диктофон).

— Вы не боялись, что во время штурма члены вашего отряда перейдут на сторону врага, ведь в вашем отряде было большинство местных?

— Конечно, 85% личного состава были родом из Луганска. Родные многих поддерживали сепаратистов. Позже было и такое, что на пункте пропуска отец с дядей шли на своего родственника, стреляли друг в друга. Но я не боялся, потому что за три года командования отрядом я знал свой коллектив и был нем уверен. За день до штурма отряда я собрал весь личный состав в актовом зале и сказал, что у нас есть только один выход — это принять бой. Если есть те, кто не хочет, не может, пусть уходят сейчас, потому что когда начнется бой, уже никто не уйдет. Тогда никто не пошел.

Начался штурм в 4 утра. А в 7 утра я приказал включить через громкоговорители на плацу части государственный гимн, который непрерывно звучал до 11:00.

В 10 мне позвонил Олег, хотя мы договорились, чтобы он больше не звонил.

Он меня спрашивает:

— Серега ты жив?

— Живой, не дождетесь, — говорю.

— Может сохранишь людям жизнь?

— Мы разговаривали, ты понимаешь ...

— Много у тебя убитых?

— Ни одного.

— А раненых?

— 8 человек, 2 тяжелых. Если никто не окажет помощь, они умрут. Мне надо 3-4 кареты скорой, но она не сможет проехать мимо поста сепаратистов.

Тогда Олег пообещал, что он лично эти кареты скорой заведет ко мне в отряд.

Он свое слово сдержал. Я доложил руководству, они эту идею поддержали. Другого выхода не было, я не хотел, чтобы мои люди умерли от потери крови. Скорая приехала, отвезла ребят в больницу. Там их прооперировали, но они фактически оказались в плену.

— То есть персонал больницы был сепаратистами?

— Я не могу сказать, что все врачи были сепаратистами. Они выполнили свой долг — оказали медицинскую помощь. В то время моя жена рожала в районной больнице Луганской области. Если бы не одна врач, не знаю, что бы было, ведь мою семью в то время местные сепаратисты уже искали. Жена рожала под девичьей фамилией. К счастью, в роддоме нашлась врач, которая поняла ситуацию и очень помогла. Никто, кроме нее, не знал, что это моя жена. Эта женщина — замечательный человек, но она осталась на оккупированной территории. Таких людей много. То есть врачи помощь оказали. Но сепаратисты по сути захватили ребят. В результате мы смогли вытащить всех наших бойцов.

— Как? Была какая-то договоренность?

— Я бы классифицировал тот случай как чудо. Мы их переодели в гражданскую форму и скрыли признаки ранений. Начальник моей медицинской части — боевая, милая девушка смогла вывести раненых бойцов отряда через блокпосты сепаратистов на бусе патриотов, которые в то время нам помогали.

— Но об этом знал Олег?

— Нет, он об этом не знал. Я это ни с кем не проговаривал. Если не ошибаюсь, у моего начмеда там был кто-то из врачей. Мы сделали это на ее контактах.

— Хочу уточнить по поводу задержания Болотова на границе. Некоторые люди обвиняют вас в том, что вы отпустили его. Расскажите, что тогда произошло?

— Я не давал приказ отпустить Болотова, высшее руководство тоже такого приказа не давало. Почему это случилось? Я объясню. Давайте сначала вспомним, как Болотов выезжал с территории Украины. Если не ошибаюсь, это было 13 мая. На тот момент он был гражданином, мог свободно передвигаться из нашей страны за границу, то есть ни один правоохранительный орган Украины не предоставил запрет на его выезд. Поэтому законных оснований задерживать его у меня не было. Он позвонил мне перед тем, как выезжать. Хотел выехать через «Изварино». В то время пункт пропуска «Изварино» был уничтожен. Это произошло после того, как мы обстреляли бронеавтомобиль «Тигр» Жириновского, который прорвался через границу. На следующий день сепаратисты сожгли половину пункта пропуска. В связи с этим украинская сторона пункт пропуска «Изварино» закрыла.

Я Болотову пояснил, что он не сможет выехать через «Изварино», на данный момент рабочими являются «Червонопартизанск» или «Должанский». Пока он ехал на «Червонопартизанск», я позвонил руководству. Мне сказали, что сейчас проверят Болотова по базам данных. Также я поставил задачу проверить это своему начальнику штаба, который впоследствии доложил мне, что никаких ограничений по его выезду нет.

Как только Болотов выехал в Россию — сразу поступила бумажка в Киев, в администрацию пограничной службы: «Уважаемые пограничники, есть информация, что Болотов будет возвращаться в Украину, надо его задержать». Я понимал, что после задержания Болотова у меня возникнут проблемы с его передачей СБУшникам, потому что все дороги, ведущие к границе, были подконтрольны сепаратистам, а до ближайшего существующего подразделения СБУ было примерно 300 километров. Я понял, что это была конкретная СБУшная «подстава» для того, чтобы снять с себя ответственность.

Тогда Шишолин (Павел Шишолин — генерал-полковник ГПСУ в 2014 году — LB.ua) сказал: пиши письмо начальнику управления СБУ в Луганской области, говори, чтобы в пунктах пропуска, через которые может возвращаться Болотов (а таких было фактически два), должны быть работники СБУ, чтобы они сразу его, как инициаторы, и забрали. Ответ на это письмо я до сих пор не получил. И ни один сотрудник СБУ тогда на границе не появился.

— Что это было со стороны СБУ?

— Не могу сказать, что это предательство со стороны СБУ. Скорее всего, это попытка уйти от ответственности. Мы бумажку дали? Дали. Она была? Была. Все. В то же время, многие моменты я не понимаю — СБУ же прослушивали телефоны. Почему они ждали, пока Болотов уедет и тогда дали поручение задержать?

Мои подчиненные приказ о задержании Болотова выполнили. Когда он возвращался, в пункте пропуска было 80 человек. В 6 утра мне поступила информация, что Болотов заехал и на него составляют документы административного задержания. Сказали, что он спокойный, видно, что вчера пил. После доклада на Киев руководство мне сообщило, что вертолеты сейчас будут за ним вылетать. У пункта пропуска была вертолетная площадка, они должны были там сесть. Через некоторое время от нашего человека в среде сепаратистов поступила информация, что из захваченного здания СБУ в Луганске в направлении пункта пропуска «Должанский» выехало большое количество вооруженных людей. Из отдела пограничной службы «Краснодон» доложили, что местный сепаратист «Витязь» с группой вооруженных людей также выезжает освобождать Болотова.

Я не мог направить в «Довжанский» резерв от управления пограничного отряда через сепаратистские блокпосты. Но там на месте был полковник Игорь Момот вместе с около 80-ю военнослужащими ГПСУ. Старшим ВПС «Бирюково» в пункте пропуска был первый заместитель начальника ВПС майор Савенко, также там находился заместитель начальника ВПС по оперативно-розыскной работе капитан Ширпал. Около 7.15 в пункт пропуска прибыли около 200 вооруженных сепаратистов, требовали, чтобы пограничники отпустили Болотова. В перестрелке из стрелкового оружия, к счастью, никто из пограничников не был ранен. Были ли раненые со стороны сепаратистов, мне не известно. Затем на территорию пункта пропуска попал сепаратист с гранатой с удаленной чекой, который угрожал взорвать себя и пограничников. Момот тоже выдернул чеку из гранаты и продолжал лично удерживать Болотова. Через некоторое время сепаратисты и Момот бросили свои гранаты к противотанковый ров, после чего Болотов покинул территорию пункта пропуска.

Жалею ли я, что его отбили? Нет, потому что ни один сепаратист, а также Путин, не стоит жизни моих 80 человек, у каждого из которых есть семьи. Можно было положить всех, но для чего? Чтобы его потом обменяли, как и всех остальных? Мои подчиненные многих задерживали. Они задержали любовницу Гиркина (Игорь Гиркин — экс-глава так называемого ЛНР, — LB.ua),которая вместе с тремя мужчинами пересекала границу из России в «Газели», полной оружия: 27 автоматов, 5 пулеметов, 5 снайперских винтовок, ручные противотанковые гранатометы, около 50 000 патронов различных калибров и 10 тыс. долларов. Доложили, составили документы, я оружие забрал, поделил между подразделениями. Любовницу Гиркина передали СБУ, ее обменяли.

— В августе 2014 года через «Изварино» прошел первый «гумконвой» из России. Вы говорите, что «Изварино» тогда уже был закрыт, то есть украинских пограничников, когда проходил гумконвой, там уже не было?

— Последние пограничники ушли из «Изварино» в ночь с 19 на 20 июня. Тогда произошло нападение на пункт пропуска по схеме «троянского коня». Пришла работница таможни к нашему старшему смены в пункте пропуска и попросила, чтобы один грузовик проехал без очереди, «ну очень надо». Запустили грузовик, оттуда посыпались «сепары», которые начали вести огонь по моим подчиненным. 6 раненых, но тяжелых не было. Начальник отряда мне доложил, что патронов к автоматам нет, а осталось лишь несколько гранат, и спросил, что делать. Я дал команду уничтожать оружие и выводить личный состав на территорию российского пункта пропуска «Донецк» (предварительно была такая договоренность).

Нас бы и раньше вывели, но мы ждали войска, которые должны к нам прийти и прикрыть госграницу, чтобы не было перемещения оружия, чеченцев. Я знаю, что планы у военного руководства государства такие были — до 25 мая государственная граница должна быть закрыта. Не могу обсуждать действия высшего руководства, но по моей информации три свежие бригады, которые должны были прийти нам на помощь, были брошены на штурм Славянска и Краматорска. Поэтому границы остались неприкрытыми. Я думаю, это было стратегической ошибкой.

Поэтому наших вывели, после того их очень долго допрашивало ФСБ, ГРУ России. А на «Изварино» никого не осталось. Когда начали ехать «гумконвои», была направлена мониторинговая группа из числа пограничников и таможенников, но они ничего проверять фактически не могли, не знаю, для чего их туда отправили. Знаю только, что группу эту возглавлял многоуважаемый Виктор Назаренко (нынешний глава пограничной службы, — LB.ua). Говорят, что к нему приезжали соответствующие российские генералы, а о чем шла речь с ним, я не знаю, в отчетах это не указано.

— Но разве высшее руководство государства не знало о «гумконвоях»? Почему не было приказа остановить его, расстрелять?

— Расстрелять «гумконвой»? Это была бы хорошая картинка для российского телевидения.

— Да какая разница, если мы понимали, что там едет оружие и тяжелая техника?

— Политика — дело непростое. Если бы мы расстреляли «гумконвой», то наши враги получили бы возможность спекулировать на этой теме — у нас бы не было такого единства с нашими западными партнерами. А осмотреть его не давали. Наша мобильная группа стояла на территории России, там мы были никто. Нашего пункта пропуска в «Иварино» уж не было по существу. Россияне и сепаратисты возобновили работу своего пункта пропуска незаконно. Поэтому наши могли только со стороны наблюдать за происходящим. Ну едет машина, а что в ней, они не видели. Поэтому я и говорю, что лучше бы там наших вообще не было.

— Продолжая тему господина Назаренко. Недавно на пресс-конференции вы озвучили, что 2015 году в зоне АТО было проведено контрабанды на 200 млн. грн.

— Да, но данные не мои. В октябре 2016 года в СМИ появилась эта информация. В ее основе был реальный документ Управления внутренней безопасности Государственной пограничной службы, где была освещена проблематика коррупционной деятельности всей пограничной службы. Я точно знаю, что господин Назаренко ознакомился с этим документом и знает о всей противоправной деятельноси.

— То есть, вы говорите, что он об этом знает, но ничего с этим не делает?

— Все он знает, но ничего не делает. Он действует, как в этом известном изречении: «Если коррупцию нельзя преодолеть, ее можно только возглавить». Каждый раз его помощник проводит пресс-конференции, на которых очень хорошо рассказывает об улучшении, и каждый раз вводит в заблуждение украинское общество и руководство государства. Но за коррупционные деяния человека нельзя просто уволить, человек должен быть привлечен к уголовной или административной ответственности, а у нас пограничная служба рапортует только об уволенных и переведенных взяточниках. Я знаю господина Назаренко, знаю, что, чтобы остаться в должности, он готов перевести всех пограничников с Запада на Восток, и с Юга на Север.

— А в 2014 году после начала сепаратистских движений была контрабанда?

— Меня сепаратисты дважды взрывали на радиоуправляемых фугасах, я перенес 7 операций, из них одну за рубежом. Мне просто повезло, что я выжил, поэтому я точно был невыгоден там сепаратистам. За то время, когда я был на месте, не могу сказать, что там была контрабанда. Может, какая-то мелочь, ты каждого за руку не схватишь, но такого, как сейчас, тогда не было.

— А когда начался большой поток контрабанды в АТО?

— Трудно ответить, потому что с легкой руки Назаренко я уже два года как гражданский человек. Он освободил меня, поставив незаконную команду врачам ГПСУ, которые со второй попытки признали меня негодным к военной службе в мирное и военное время. Я сейчас не могу пойти ни в одну структуру. Я пытался пройти в Министерство обороны, не удалось. Я знаю, что была команда не брать меня на службу. Знаю, что мои телефоны прослушиваются.

Все началось после того, как в марте 2015 года я по команде Назаренко поработал в Мукачевском пограничном отряде. По возвращении зашел к нему и по-офицерски доложил о ситуации, которую я увидел. Там была страшная контрабанда. Я сказал, что это приведет к плохим последствиям. Я провел ряд встреч в СБУ, МВД. Я знал, что в материалах дел фигурируют и Назаренко, и его сын Александр, который со времен управления Мукачевского пограничного отряда находится в схемах перемещения контрабанды (преимущественно табачных изделий) из Украины в страны ЕС.

Назаренко на мои слова отреагировал бурно. У него патологическая любовь к сыну — как только ты критикуешь Александра, ты сразу враг.

— Я знаю, что вы пытались восстановиться в должности через суд?

— Суды идут, но затягиваются. Жаль, что в Украине о верховенстве права речь пока не идет. Печально, что с момента моего увольнения все, что связано с Луганским пограничным отрядом, с подачи Назаренко очерняется. Мы почти предатели — изменили присяге, не уничтожили оружие. Никто не помнит, что Луганский пограничный отряд — это единственная воинская часть в Луганске, во время обороны которой нами были убиты 17 сепаратистов и 25 получили ранения. Мне обидно за отряд, за ребят. Надо было, чтобы господин Назаренко — афганец — тогда приехал ко мне и взял руководство отряда на себя, но почему-то во время самых ожесточенных боев, в которых участвовали пограничники, он пробыл на больничном.

Вообще, первое, что сделал Назаренко, когда пришел на должность — начал обвинять во всех смертных грехах предыдущую команду. Я хочу напомнить, что Назаренко за время председательства Литвина 10 лет занимал должность первого заместителя директора департамента охраны государственной границы, а в октябре 2014 года с легкой руки Литвина стал его первым заместителем. Он был тем должностным лицом, которое непосредственно отвечала за охрану государственной границы, был членом коллегии Государственной пограничной службы. И только с назначением его на должность главы службы оказывается, что он вспомнил, что всегда был «борцом с Литвиным».

Назаренко сейчас — главный бенефициар контрабанды в АТО. Жаль, что он столько лет вводит в заблуждение руководство государства.

— То есть вы считаете, что руководство государства о контрабанде в АТО ничего не знает?

— Хочется верить, что президент находится под влиянием красивых картинок, которые рисует ему Назаренко. Но, конечно, каждый руководитель должен знать реальное положение дел. Иначе это путь в никуда.

Я буду обращаться к Петру Алексеевичу. Пусть он вспомнит 2014 год, когда он приезжал в Луганск. Петр Алексеевич неоднократно говорил, что пограничники спасли ему жизнь.

— Что это за история? Расскажите.

— Во время президентской кампании 2014 Петр Алексеевич приезжал в Луганск. Заниматься его безопасностью во время этой поездки я не имел права. Просто был человек, который попросила встретить Петра Алексеевича. Все понимали, что это будущий президент, поэтому ответственность была огромная. На меня вышла охрана президента и попросила помочь в выезде из аэропорта, так как дорога, ведущая от него в сам город Луганск, была блокирована сепаратистами. Мои офицеры открыли запасные ворота на взлетную полосу и служебным транспортом Луганского пограничного отряда забрали Порошенко из-под борта самолета и вывезли за пределы аэропорта.

Он встречался с людьми в одном из учебных заведений Луганска, а после у него была запланирована поездка на пункт пропуска «Изварино». Он приехал туда с нами, мы осмотрели пункт пропуска, и он должен был выйти в прямой эфир.

В «Изварино» был председатель поселкового совета — страшный «сепаратюга», он под пунктом пропуска собрал людей 200, в Порошенко бросили пакет с мукой. Толпа начала его окружать. Я его каким-то чудом вытащил из толпы. Объяснил толпе, что вопрос по поводу пропуска россиян (о которых кричали люди) — не к Петру Алексеевичу, а ко мне, как к начальнику отряда. Порошенко пошел на прямой эфир, а я остался с разъяренной толпой. Хорошо сработали мои оперы, которые не дали, чтобы эти люди со мной что-то сделали, хотя угрозы были.

После того поступила информация, что автодороги блокированы и сепаратисты готовятся захватывать Порошенко. Они меня снова попросили помочь. Я предложил отправить их микроавтобусы по блокированным тем автодорогам, чтобы их задержали. А сам выехал вместе с Порошенко, его охраной двумя своими служебными Land Rover Defender. Полтора часа мы ехали по линии госграницы. Опять пришлось открывать запасные ворота, чтобы попасть на взлетную полосу. Задача была выполнена. Довез я его до борта самолета. Порошенко был очень благодарен. Очень благодарен был начальник его охраны, который сейчас возглавляет одно из силовых ведомств. Просили обращаться, если будет что-то нужно.

— А теперь, когда вам нужна помощь?

— А сейчас я два года пытаюсь попасть к Петру Алексеевичу на встречу. Я хочу попросить не о чем-то для себя лично, я хочу попросить восстановить справедливость в отношении коллектива Луганского пограничного отряда, чтобы люди не страдали от той борьбы, которая идет между Назаренко и мной. Я хочу, чтобы их не называли предателями, чтобы имели уважение к ним — они его заслужили.

Почему-то, на фоне донецких, все луганские битвы немного забыты. Например, битва за Луганский аэропорт.

Мне очень обидно за наших десантников (80-аэромобильная бригада, — LB.ua), которые держали Луганский аэропорт. Они настоящему герои! Но почему-то об их подвиге в обществе, в отличие от Донецкого аэропорта, вспомнили лишь недавно.

Помню, как мой отряд оставлял военный городок. Я получил команду с целью сохранения жизни личного состава, покинуть здание пограничного отряда, уничтожить оружие и имущество, спасать людей. Мы шли в аэропорт. Ушло только 32 человек из отряда. Остальной личный состав получили команду переодеться в гражданскую одежду, сжечь документы и оружие и выходить к местам проживания. Все не могли уйти, потому что у нас был на 150 человек один тепловизор. Колонна бы растянулась такая, что шансов дойти не было. Запустили «дезу», что пошли на Краснодон, поэтому «сепары» искали нас там.

До аэропорта было 20 км. В последние 8 км мы залегли в лесополосе. Кстати, перед тем, как мы вышли из отряда, я попросил руководство нанести по отряду авиационный удар, чтобы наверняка уничтожить склад с оружием. Это должны были сделать в 4.30 утром. Если бы я знал, что удара не будет, я бы не ушел.

В 6 утра мы спрятались в лесополосе, это было в 8 км от аэропорта. Я связался с начальником регионального управления, говорю: «Я не слышал взрывов, склад уничтожен?». Он говорит: «Склад не уничтожен». Я говорю: «Что делать? Возвращаться? Мы вернемся, но мы не выйдем оттуда . Он говорит: «Нет, идите дальше в аэропорт». Я чувствовал себя тогда просто изнасилованным. Понимал, как это все повернут. Мы сидели в лесополосе. Понимали, что к утру нас там найдут. Я позвонил через «левый» телефон одном патриоту. Он подогнал бус и девятку «Жигули». Не знаю, что было бы, если бы не он. В маленький бус мы забили 28 человек с оружием. В девятку сели вчетвером на случай, если вдруг остановят сепаратисты, чтобы мы могли быстро выскочить и расстрелять всех. Когда доехали до аэропорта, подошли к ограде, там наши, 80-я бригада встретили. Это было счастье.

Тереза Лащук, опубликовано в издании Lb.ua